|
Читайте также: |
Тишина. У Айса совершенно серьезное выражение лица. Кто здесь поверит, что он так шутит? Никто не поверит. У Айса репутация опасного человека. Без чувства юмора.
‑ Это где такой кабак нашли? – задумчивость Шефа еще никому добра не приносила.
Никогда.
Я откручу Айсу голову... вот возьму... за нос… и откручу.
Это он так заботится о моем имидже. Я понимаю, конечно. Но не до такой же степени!
Вот зачем Айс так делает, а? Я тут и без того в роли местного пугала выступаю. Обидно даже. Еще с этого идиота Забини все началось: «Малфой не первый год имеет нас всех…» Очень смешно! Сволочь неблагодарная! Я мог его вообще без штанов оставить. Думать надо, что подписываешь.
Айс тем временем не теряется:
‑ Понятия не имею. Где‑то в Лондоне. И не вкусно вовсе. А Малфой заливал: «Такая кухня, такая кухня…» Вы, мой Лорд, ему не верьте. Все врет. Такая гадость, честно говоря.
Вот как Айс себе представляет? Что я сейчас должен делать, если Шеф скажет, например, что хочет туда сходить… или просто спросит, где это…
‑ Люци, ты оказывается такие места знаешь… сводишь нас туда?
Кто бы сомневался?..
Сказали же ему: НЕ ВКУСНО! До чего же бестолковый!
‑ Слушаюсь, мой Лорд. Когда угодно.
Прелесть какая!
С интересом посмотрю, как теперь Айс станет меня вытаскивать. Из такой милой ямы с покатыми краями, в которую сам же и усадил.
Ну не идиот?
~*~*~*~
И что Фэйт так нервничает? Шеф за своим глобализмом и не вспомнит через пять минут. Он такими пустяками не интересуется вовсе. Мне бы его проблемы...
Убийц в Ашфорде больше не было. Но ведь это ничего не значит. Они могут появиться в любой момент. Особенно теперь, когда я заставил Кеса притворяться, что он сам не хочет отдавать мне Наследство.
Если Лорду удастся избавиться от Кеса, то мне придется становиться Князем в любом случае. Деваться некуда. А специфическая психология нашего Шефа, очевидно, не дает ему возможности постигнуть тот простейший факт, что за него, в этом случае, я уже не стану сражаться никогда. Он‑то будет считать, что я в восторге от открывшихся перспектив.
А это забавно... Очевидно, что при таком раскладе я так и останусь двойным агентом. Лорд будет уверен, что оказал мне услугу, а Дамблдор будет знать, как я его ненавижу.
Директор, вообще, как оказалось, человек очень сложный. Я тут недавно обсуждал с ним возможные варианты моего участия в войне. И удивил он меня безмерно.
После лета, проведенного в Ашфорде, я практически принял решение, которое на тот момент показалось мне единственным возможным. К осени обстановка осложнилась настолько, что я решил все‑таки повоевать. Но так как это решение проистекало исключительно из чувства долга, а все мои желания противились ему со страшной силой, то я отправился посоветоваться с Дамблдором. Хотя и понимал прекрасно, что принятое мной решение крайне его обрадует, и надеяться мне особо не на что.
Каково же было мое удивление, когда Альбус высказался категорически против. И я понял, что пропал. Пропал навсегда. Потому что директор ‑ единственный, кто уже трижды остановил меня на самом краю той бездны, которую я всегда считал неизбежной и боялся больше всего не свете. Только он смог понять, чего мне стоили эти решения, и как я был счастлив этого избежать. Если он смог остановить меня даже сейчас, когда ему самому невероятно выгодно мое превращение в Князя... Он что, действительно может?.. У меня это вообще в голове не укладывается. Я впервые с таким столкнулся. Ему же это так удобно... Ничего не понимаю...
Уверен я только в одном. Дамблдор точно знает, какое это все имеет для меня значение.
Но я еще подумаю... еще подумаю... У меня теперь к «Томми» и свой счет есть. День ото дня увеличивающийся...
~*~*~*~
Айс доиграется. Со своей страстью к логическим построениям. Он мне прямо заявил на прошлой неделе, что если бы Повелитель чаще думал, то у него бы это лучше получалось. Я даже не сразу понял, что это шутка, и сдуру покивал головой. Вот Айс потом веселился…
Беда была в том, что при этом заявлении присутствовал не только я, а еще человек десять. И все покивали. Сумасшедших там нет, чтобы с Айсом спорить.
К утру я затащил его в Имение и устроил скандал. Большой. Я почти кричал на него:
‑ Ты понимаешь, идиот ненормальный, что на тебя просто донесут?!
‑ Кто?
‑ Да кто угодно! Полно народу было!
‑ Да нет… вряд ли…
‑ Айс, ты чем думаешь? Как это «вряд ли»?
‑ Ну, ты тоже ведь был согласен. Сидел, кивал. Вот беги теперь. Доноси. А я скажу, что проверял твою лояльность.
Ни фига себе! Гад какой!
‑ Думаешь, получится?
‑ Конечно, получится. Шеф знает, что они все дебилы.
‑ Кроме тебя, естественно?
‑ Кроме меня.
‑ Айс, а тебе не приходило в голову…
‑ Что я не всегда прав? Приходило. Но я прав всегда. Проверено.
У меня deja vu. Сильнейшее. С чего бы это?..
И у меня опять болит горло. Все из‑за него. Нарочно меня доводит. Сволочь.
Но самое страшное не это. А то, что я ничего не могу с ним поделать. Айс отрывается на полную катушку. Он после лета, проведенного в Ашфорде, обнаглел до невозможности.
Не далее, как позавчера, Айс сказал Нотту, что Шеф велел написать на дверях Парадного Зала Фарфоровой Башни, где проходят наши собрания: «Есть ли жизнь после смерти? Зайди ‑ узнаешь!» Нотт, естественно, приказ выполнил. Описать не могу, в каком ужасе мы в тот вечер на этом собрании пребывали. А Лорд этой надписи не видел. Он‑то прямо к своему креслу аппарирует. Когда Айс мне сказал на следующий день, что это он так пошутил, я думал, что убью его. Гад! Шуточки называется.
В связи с этим, даже упоминать не стоит тех двусмысленностей, которые говорятся прямо Шефу в лицо: «Главный принцип любой успешной деятельности: сначала сделать... и потом не думать...» Или это: «Вы так милосердны, мой Лорд! Вас еще никто не уличал в жестокости! Ни одна живая душа!»
Самое потрясающее, что Шефу это нравится... Или не понимает, Айс же уверял, что у него проблемы с логикой, или принимает за комплимент.
Когда я пытаюсь говорить об этом с самим Айсом, он только смеется.
‑ Понимаешь, Фэйт, на самом деле, при желании в любой самой невинной фразе можно найти подтекст. Если хорошо поискать. При желании вообще можно все …
‑ Айс, то, что ты вытворяешь – очень опасно.
‑ Ни капли. Успокойся. Это пустяки.
И что прикажете мне с ним делать?
После последнего доклада Шефу о панике в Министерстве, я от Айса отстал. Если Шеф глотает даже такое…
‑ А что говорит Дамблдор о нашей организации?
‑ Старик в недоумении, мой Лорд. Жалуется, что ничего не понимает. Говорит, будто самое удивительное, что число Упивающихся растет с каждым днем, хотя сами они не размножаются... Спрашивал у меня, что бы это значило?..
Я бросил безнадежный взгляд на откровенно ржущих Розье с Эйвом и понял, что бороться бесполезно. Здесь я проиграл…
‑ А что тут удивительного? – задумчиво спросил Шеф. ‑ Конечно, наша организация быстро увеличивается… Дамблдор совсем умом тронулся. Нашел, чему удивляться…
‑ Вот и я говорю, мой Лорд. Удивляться тут совершенно нечему, ‑ радостно согласился Айс.
~*~*~*~
Не относитесь к жизни слишком серьезно –
живым вам из нее все равно не выбраться.
Серьезными разговорами меня больше не балуют. Кес решил, видимо, что одного раза вполне достаточно. Это он правильно решил. Я еще от того «краткого экскурса» никак в себя прийти не могу. Зато теперь ничему не удивляюсь. Потрясения, они тем и хороши, что их переживаешь один раз, а потом уже ‑ хоть трава не расти. Кес как‑то сказал мне: «Все, что нас не убивает – делает нас сильнее!» Давно сказал. В конце шестого курса. Я был тогда на него зол и не очень понял, что он имел в виду. А теперь согласен. Полностью.
‑ Ты не представляешь, Кес, что сейчас творится. Люди в ужасе, каждый день кого‑то убивают, никто никому не верит. Все запуганы. Кругом предатели. Что ты улыбаешься?..
‑ Так это же замечательно...
‑ ЧТО?
‑ Не волнуйся так, Севочка. Лучшей трагедией со времен Аристотеля считается трагедия с запутанным сюжетом. Постоянно кто‑то умирает, никто никому не верит, всем страшно, каждый второй – предатель... Я правильно тебя понял?
Нет, ну как так можно, а?
‑ Весь магический мир в ужасе, а ты сидишь в первом ряду партера и развлекаешься?!
‑ Я не развлекаюсь. И сижу, кстати, на галерке. Просто я получаю эстетическое удовольствие от хорошо разыгранных спектаклей. Ты представь, сколько я их уже видел. Ваша трагедия развивается по классическим античным законом, ни одного из которых вы не нарушаете. У вас даже пророчество есть, насколько я слышал. Тоже в античном стиле. Приятно, что в этом изменчивом мире хоть что‑то не меняется.
‑ Ты знаешь о пророчестве? Ну и...
‑ Что?
‑ Ты… веришь в него?
Он смеется.
‑ Я не верю ни во что, исходящее от людей. Я только наблюдаю.
Кто бы сомневался.
‑ Мне вовсе не нужно знать пророчество блаженной дамы, чтобы сказать тебе, чем закончатся ваши дрязги. Что может получиться из столкновения Гончара с Архизлодеем – история вечная, как мир. Ничего изменить нельзя. Именно об этом я тебе и толкую, Севочка. Мне интересно посмотреть, отступите вы в развитии вашей трагедии от классических образцов или нет.
‑ Ты просто надо мной смеешься, ‑ обреченно вздыхаю я.
Как же я устал.
‑ Ну, если только совсем немного. Меня забавляют твои человеческие реакции. Извини. Но это ничего не меняет. Не надо так реагировать, мой мальчик. Ни добро, ни зло победить не могут. Они просто постоянно меняются во времени. Сегодня ‑ добро, завтра – зло. Кроме того, что они меняются местами, они еще меняются сами по себе. Что сегодня называют добром, завтра станет злом, и наоборот. Это и есть суета человеческая. Любые катаклизмы побеждает только жажда жизни. Выжги землю – рано или поздно появятся ростки – это жизнь. И она побеждает, поддерживая иллюзию бесконечности. В любой войне нет хороших и плохих – есть победители и побежденные. Победители ведут себя как мерзавцы. Всегда. И в этом нет их вины. Это закон природы. Именно поэтому победителей не судят. Потому что они не виноваты. Так устроен мир. Судят только побежденных. Потому что они виноваты дважды. Во‑первых, тем, что ввязались в драку, в которой проиграли, во‑вторых тем, что провоцируют несчастных победителей на многочисленные гнусности. А побежденные пытаются выжить. Если им это удается, то рано или поздно они сами становятся победителями и не меньшими мерзавцами, соответственно. Судя по тому, что я наблюдаю в вашей войне, вы столкнетесь с этим очень скоро. И тогда ты поймешь, как я прав. Ничего не меняется. Никогда. Добра и зла нет. Есть только субъективная оценка происходящего. Что зло для одних, то добро для других.
‑ Кес, ты сошел с ума. Это невозможно! Ты прослушал все, что я тебе рассказывал?
‑ Севочка, я же просто объясняю тебе систему мироздания в собственном понимании. Во‑первых, с чего ты взял, что так оно и есть? Во‑вторых, почему ты решил, что я действительно так думаю? Это просто одна из теорий. В‑третьих, все, что я тебе сказал, совершенно не отражает моих собственных предпочтений. Разумеется, они у меня есть. И если, не дай Бог, мне все‑таки придется так или иначе участвовать в вашей глупой войне, разумеется, я последую своим симпатиям, а не теории мироздания. Я говорил с тобой как с ученым, а ты отвечаешь мне, как обуреваемый страстью к справедливости ребенок. Еще ногами начни топать. Я тебе объясняю, что с точки зрения вечности ваши дрязги смехотворны, хотя и соответствуют классическому канону, а ты пытаешься применить мои рассуждения к конкретным людям, которые тебе дороги. Разве так можно? Мешаешь человеческие чувства с научным подходом и пытаешься в этой каше искать истину. Удивляюсь я на тебя, честное слово. С такой головой и такой балбес. Не в обиду тебе будет сказано.
Он опять все переставил. Все переставил. Разве так можно?
‑ А вообще, ты, Севочка, не расстраивайся. Все образуется. Все головоломки рано или поздно складываются. Совсем скоро все кончится. Можешь мне поверить.
Я верю. Только, к сожалению, я лучше кого‑либо другого знаю, что под его «совсем скоро» может скрываться. Интересно, а он сам это понимает? В его представлениях «завтра» абсолютно идентично «в ближайшие сто‑двести лет». Ему‑то без разницы. А нам?
‑ Ты не мог бы просветить меня, «балбеса», в отношении твоих предпочтений?
‑ Абсолютно исключено. Ты свой выбор сделал, насколько я могу судить, хотя и в весьма оригинальной форме. Нет никакой необходимости это обсуждать. Тем более, что мы с тобой уже договорились – все это пустяки.
Что‑то я не заметил, когда мы успели договориться о том, что все, из чего состоит сейчас моя жизнь – это пустяки. Ему, конечно, виднее.
Зря я рассказывал о наших проблемах. Он явно не желает вмешиваться. Во всяком случае, не сейчас.
~*~*~*~
Клаусу Каесиду.
Ашфорд.
Ирландия.
28.10.1981
Кес, как ты можешь так равнодушно относиться к тому, что у нас происходит?! Посмотри, что он вытворяет, люди на улицу выйти боятся! Ты ведь тоже живешь в этой стране! Я не верю, что тебе все равно!
Альбус.
~*~*~*~
Стала пуганой птица удачи ‑ и не верит чужим рукам,
Да и как же ей быть иначе ‑ браконьеры ‑ и тут, и там.
Подкрадешься ‑ она обманет, и вот уже навсегда ушла,
И только небо тебя поманит синим взмахом ее крыла.
«Машина Времени»
Альбусу Дамблдору.
Хогвартс.
30.10.1981
Приветствую, Альба!
Что, реальность замучила? Это бывает, мой мальчик, еще как бывает. Ты же не мог забыть выведенный нами лет сто назад основной принцип мироздания. Не стоит беспокоиться по пустякам. Эстетичнее, конечно, сказать это по латыни, но тогда получится мораль, а моралист у нас ты, так что я лучше не буду.
Все пройдет, можешь мне поверить, а то ты от расстройства сделал целых две фактические ошибки в шести словах. Во‑первых, я не живу, а существую. Как данность. Во‑вторых, не в вашей стране, а в соседней. И не надо мне напоминать, что вы считаете ее своей, от этого ничего не меняется.
Кстати, о лояльности. Если рассматривать вопрос с вашей конкретизированной человеческой точки зрения, то твои претензии, вызванные моим нынешним местом жительства совершенно не обоснованны. Я, конечно, не ирландец, как ты сам понимаешь, но стране этой признателен, а лояльность к англичанам здесь непопулярна. Может, я что‑то и путаю, но совсем недавно точно была непопулярна. Буквально на днях, всего‑то лет сто пятьдесят назад в Севочкином лесу крестьяне вырезали целый отряд англичан. Как они в лес вошли, так ни один и не вышел. Большой отряд на лошадях, с пушками, с офицерами... Я им еще с башни рукой помахал, попрощался, так сказать. Они мне тоже улыбались... Что‑то я отвлекся.
Ты вообще много суетишься, на мой взгляд. Успокойся, природу этого мира изменить нельзя.
А тебе надо отдохнуть как следует, не стоит думать сразу обо всем человечестве ‑ это опасно для хорошо структурированного мышления. У тебя начались с этим серьезные проблемы, с тех пор как ты решил воевать, вместо того, чтобы делом заниматься.
Загляни как‑нибудь, я всегда тебе рад. Буду ждать ближе к полуночи после войны. Тебя устроит?
Твой очень старый Кес.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 68 | Нарушение авторских прав