|
Читайте также: |
За столиком слизеринцев повисла такая тишина, что, кажется, из-за неё стало тихо во всём зале.
Сначала заткнулась тараторившая что-то Пэнси, застыв с приоткрытым ртом и глядя в сторону открытых дверей. За ней — Забини, который как раз посмеивался над какой-то непутёвой шуточкой Нотта, а следом и сам Нотт. Лица, выражающие полное охуение.
Малфой забыл о том, что сидит с ними за столом, потому что…
Потому что.
Забыл. И никогда, наверное, не вспомнит, что происходило в следующую — как минимум — минуту. Потому что девушка, замершая в начале Большого зала, не позволяла отвести от себя глаз.
Она была… Малфой при всём желании не мог подобрать вразумительного эпитета. Такого, который был бы понят и который мог бы… передавал бы то, что хотелось… чёрт, сказать.
Соберись.
Но взгляд… взгляд приковался к её тонким плечам. К прекрасным плечам. Тем самым плечам-которые-он-так-хорошо-помнил. Так хорошо, что стихло даже только что бушующее утробное волнение. Они были открыты и беззащитны, слегка угловаты, что давало невольную ассоциацию с распахнувшей свои крылья птицей.
Хрупкую шею обхватывал воротник. Как отдельный предмет одежды. Два острых уголка покоились на выступающей линии ключиц, отливая в свете свечей. Огоньки из парящих над головами тыкв отсвечивали в камушках, усыпающих ткань, бросая лёгкие изумрудные блики на обнажённую, будто бы светящуюся матовым светом кожу.
Ткань обхватывала её небольшую грудь, обтекая талию и спускаясь прохладным серебром почти до колена. Вниз же спадало светлое марево, которое было скорее всего не материей даже, а просто подсвеченным воздухом. Обнажающим её ноги.
Её-блять-ноги.
Мерлин.
За что?
Драко медленно закрыл глаза, едва не разодрав себе веки взглядом, который будто по-прежнему был устремлён на неё. И, словно издали, до него донёсся голос Паркинсон:
— Твою мать, это же то самое платье…
Твою мать. Ты права, Пэнс. Просто: твою мать.
Он пропал. Он просто наглухо пропал, унёсся в это дерьмо, влип по самые уши. Дальше некуда. Блейз. Где Блейз, пусть он достанет его, пусть привычно выдернет из этого. Пусть, пожалуйста, потому что, видит Мерлин, Малфой не хотел допускать. Опускаться.
Падать.
Со свистом падать.
Повернул голову, глянув на Забини. Тот всё ещё, приоткрыв рот, следил, как за Грейнджер в зал входил Миллер. И брал её под руку. И вёл к какому-то из столов.
Так, что стало видно её тонкую спину, не скрытую тканью. Чё-ёрт. Зубы заскрипели.
Отвернись от неё и хватит глазеть. Потому что так ты ничем не отличаешься от половины болванов в этом зале. Доброй половины парней, которые вылизывали взглядом эту охуительно красивую девушку, что сейчас подходила к своим друзьям.
Принимала у Поттера бокал и, судя по порозовевшим щекам — комплименты.
А Уизли просто жрал её глазами. Как жрал за обедом куриную грудку.
— Мне нужно выпить, — Малфой заставил себя отвернуться, и от этого стало почти физически больно.
Он тут же напоролся на прямой взгляд мулата.
Кажется, понимающий. Кажется, даже сочувствующий. Драко не отвёл глаз. Просто взял стоящий перед ним бокал и выпил содержимое почти залпом.
Огневиски обожгло горло. Как они умудрились протащить алкоголь, он даже думать не хотел. Но это было так кстати, чёрт возьми.
А Пэнси уже тараторила что-то Гринграсс, не меньше удивлённой, чем все остальные.
— Блин. Откуда у неё такие деньги? — голос Паркинсон раздражал не хуже скрипящего по стеклу железа, но хотя бы отвлекал от увиденного. Хотя чем это помогало, если образ, Мерлин, этот образ стоял прямо перед глазами?
Как, к чёрту, идеально ей шло это платье.
— Может быть, напрокат взяла…
— В "Нарядах Грэнта"? Ты хоть представляешь, какую ценность представляют собой тамошние платья, Даф?!
— Не ори, Пэнси. Они смотрят.
И неприязненный взгляд в сторону кучки пуффендуек неподалёку. Те тут же опустили головы.
— Или ты хочешь, чтобы вся школа узнала о том, что ты завидуешь грязнокровке?
— Я не завидую! — зашипела брюнетка, буравя взглядом гриффиндорку.
Малфой потёр лицо ладонями.
Бля… Так. Для начала нужно просто держаться от неё подальше. На сегодня она так далеко, как только можно. Пусть хоть трахается со своим грёбаным Миллером, пусть хоть на соседнем столе. Драко даже головы не поднимет.
Даже внимания не обратит.
Ничего. Получалось же у неё избегать его все эти дни. И пусть это сводило с ума. И пусть это завязывало каждую жилу в крепкий и тугой узел. Он не позволит себе расслабиться сегодня. Не смотреть, вообще не смотреть.
Он ведь так и поступал чуть раньше, до разговора во дворе, до стычки с Поттером. Но это выдавливало из него все силы. Всё меньше и меньше оставалось выдержки. За эту обалдеть-какую-изматывающую неделю.
Вопрос оставался один: как можно игнорировать того, чьё присутствие чувствуешь каждой своей нервной клеткой?
Малфой пододвинул к Блейзу пустой бокал. Тот только покачал головой.
— Не, дружище. Лучше бы тебе не налегать на это дело.
— Забини…
Когда его останавливало это угрожающее рычание? Аж никогда.
— Нам не нужны происшествия сегодня, ладно? — он нагнулся вперёд, почти шипя на ухо Малфою. — И труп Миллера тоже не нужен.
Драко раздражённо выдохнул и прикрыл глаза. Однако в следующую секунду громогласный голос Дамблдора объявил о том, что празднование начинается, и что студентам время занять свои места.
Тыквы, парящие под потолком, начали медленно тускнеть, делая свет более приглушённым. Пэнси всё ещё не отошла от потрясения, однако тут же притиснула своё тело к боку Малфоя, заставив того поморщиться в полумрак зала. Взгляд нашарил Грейнджер, которая выделялась среди всех здесь. Она села за один из тех столиков, что стояли ближе к возвышению в центре, видимо, чтобы поддерживать префектов и следить за программой. Нога на ногу. Изящная лодыжка, тонкий невысокий каблук. Идеально. Правильная староста девочек. Не дай Мерлин что-то пойдёт не так.
Драко снова вздохнул, тут же ощутив, как горячая ладонь Паркинсон скользит в одну из прорех на его рубашке.
Тёплые пальцы. Тебе ведь это нужно, так?
Кажется, нет.
Кажется, Пэнс, ты просто до невозможности не нужна мне. То есть. Абсолютно, совершенно не то, что нужно. На тебе даже платье не того цвета. У тебя волосы слишком тяжёлые. У тебя неправильный нос и слишком полные губы.
В тебе всё не то.
Он устал от этих мыслей. Так, словно они были очень тяжёлым и грязным пальто на плечах, прибивающим к земле.
— Ты смотришь на неё, — горячий шёпот. Дыхание, задевающее раковину уха.
Что?
Да, кажется, смотрю.
Отвернулся. Взгляд на Паркинсон.
— М?
— Ты смотришь. На неё.
Она злится. Это видно в глазах, которые кажутся слегка тяжёлыми под густо накрашенными ресницами.
Неправильные.
— Нет, — тихо произносит Драко. А ладонь уже добирается до его живота. — Я смотрю на сцену.
Пэнси молчит. Ведёт пальцами вниз, не отрывая от блондина взгляд, а Малфой отворачивается, заставляя себя смотреть на выступающих уже младшекурсников. Но глаза почему-то снова натыкаются на свободно собранные какой-то заколкой на затылке волосы. Так, что несколько вьющихся прядей падают на открытые плечи. На тонкое запястье, лежащее на колене. Тонкое и светлое, слегка сжимающее в волнении ткань.
Драко скрипит зубами, когда замечает, как внезапно Миллер, будто ненароком, кладёт свой локоть на спинку стула Грейнджер. Тело напрягается против воли.
Он почти готов наплевать на то, что происходит на подиуме. Почти готов вскочить и вышвырнуть Курта из зала. Вышвырнуть и стереть его о стены в коридоре, как мел о камень.
И только спустя несколько минут слизеринец заметил, что рука Пэнси замерла где-то на уровне пупка и не шевелится. Быстрый взгляд. Её светлые глаза какие-то слишком напряжённые. Примерно как он сам.
— Что?
— Ничего.
И ладонь выскользнула из его рубашки.
Что это? Облегчение?
— Ничего, — повторила снова. — Давай смотреть, — и щека Паркинсон просто прижалась к плечу Драко. А он позволил.
Потому что — пусть.
Потому что — ей это нужно.
Так, как ему нужна Грейнджер. Это осознание заставило снова закрыть глаза.
Наверное, легче сегодня их и вовсе не открывать.
…За всё время праздничных выступлений Миллер прикоснулся к Грейнджер четырнадцать раз. За полтора часа.
Малфою казалось, что он разорвётся на части от ярости, наблюдая за этим.
Урод девять раз погладил гриффиндорку по плечу, четыре раза заправил ей за ухо прядь волос и один раз сжал её пальцы, всё ещё лежащие на колене. Наверное, в этот момент Драко понял, что способен на убийство.
Потому что он кипел.
Чуть ли не рычал, забывая дышать, забывая отводить взгляд, когда смотрел в сторону Гермионы больше пяти секунд.
И стоило громогласному голосу объявить о начале танцев, Драко первым сорвался с места и отправился к ближайшему столу с едой, пока Паркинсон не потащила его на танцплощадку.
Просто отвлекись. На хрен это. Отвлекись. Ты решил. Ты не обращаешь на Грейнджер внимания. Она — пустое место.
Протискиваясь мимо оживившихся студентов и слегка морщась от зазвучавшей по всему залу музыки, он добрался до стола, тут же уткнувшись взглядом в стоящих по другую сторону Поттера и Уизли. Супер. Не одно, так другое.
Мысленно отмахнувшись, он уже протянул руку к блюду с фруктами, когда справа — её голос.
— Чудесно, правда?! Они такие молодцы, я в восторге! Выложились на максимум. Я обязательно поговорю с профессором МакГонагалл, чтобы факультетам начислили дополнительные баллы!
Малфой повернул голову.
Золотое трио стоит в десяти шагах около большого кубка с пуншем. Два разукрашенных клоуна и она — красивая до тошноты.
Сжал губы.
Молчи. Ради Мерлина, Малфой, просто молчи и всё. Не делай к ним ни шагу. Она — табу. Тем более, сегодня.
Тем более, когда выглядит вот так.
— Ты молодец, Гермиона. Правда. Я не знаю, кто бы справился лучше, чем ты, — голос рыжего резанул по ушам.
Драко таки дотянулся до небольшой ветки винограда и стащил её с блюда. Отлично. Ты взял то, что хотел. Теперь вернись к столу слизеринцев.
И ему даже удалось сделать шаг, когда…
— Вот ты где. Я искал тебя на площадке, ты так внезапно сбежала… Не хочешь потанцевать?
Малфой обернулся так резко, что волосы упали на лоб.
Миллер стоял около неё. Наверное, слишком близко, потому что новый взрыв бешенства под кожей заставил едва ли не заскулить. Поттер и Уизли почти моментально ретировались, совершенно спокойно продолжая разговор друг с другом. Грёбаные голубки, слепые суки.
Как они не понимают? Нельзя. Нельзя подпускать его…
Потанцевать. Сейчас он будет касаться её ещё больше. Больше блядских четырнадцати раз.
— Д-да. Конечно, Курт. Идём, — её улыбка была такой широкой, что сердце на мгновение дрогнуло. Протянула раскрытую ладонь и, уцепившись за его запястье, повела когтевранца за собой.
И в её походке, этой, немного торопливой, можно было узнать Грейнджер. Ту, что летала по школе, врезаясь в Малфоя. Ту, у которой никогда не уложены волосы. Ту, у которой всегда затянут галстук и сжаты губы.
Она никогда не улыбалась Драко вот так.
И он мог поклясться, что Гермиона заметила его присутствие. Наверное. Но, конечно же, не взглянула даже мимоходом. А перед ней тем временем едва ли не расступались ученики, скользя восторженными взглядами по облизанной тканью фигуре.
Блять.
Верхняя губа искривилась.
Где её херовы дружки? Почему они допускают Миллера к своей любимой заучке? Почему не рычат на него, не смотрят быками, не орут и не брызжут слюной?
Почему они допускают возможность того, что семейка этой суки может сдохнуть? И почему, ради бога, это трогает Малфоя?
Он понял, что шагает к двум попугаям, стоящим теперь у стойки с напитками и что-то обсуждающим, когда был уже на полпути. Замеченный гриффиндорцами почти тут же.
Блин. Сейчас было бы неплохо остановиться и обдумать, что ты хочешь сказать, но стиснутые от злости челюсти едва ли не хрустели от натуги. А лица двух мудил тем временем мрачнели с рекордной скоростью. Это почти польстило.
Он не успел и рта раскрыть, когда:
— Что? — язвительный плевок рыжего.
Тихо, Драко.
Как там Грейнджер сказала? Не гони коней.
Поэтому он намеренно обратился к Поттеру. Чтобы избежать ненужного рукоприкладства. Он в последнее время стал довольно вспыльчивым.
— Нашёл подружку?
Тот поджал тонкие губы. С ответом помедлил, но:
— Да. Как видишь.
— Тебя волнует? — снова Уизли. Огрызается как беззубый щенок.
Верхняя губа снова дрогнула.
— Нихрена я не видел. Не слежу за вами.
Испытующий взгляд на брюнета. Тот только пожал плечами.
— Ладно.
Что это? Грейнджер провела с ним воспитательные работы после той милой стычки во дворе?
Какое-то глупое молчание несколько секунд и суперски сильный дискомфорт от того, что Малфой стоит с ними. Напряжённый, вертящий в пальцах ветку винограда.
Странно, нет?
— Ты что-то хотел, или просто соскучился по нашему обществу?
— Захлопни пасть, — отозвался Драко, мысленно благодаря очкарика за наконец-то-этот-неприязненный-тон. — Я бы с большим удовольствием провёл время в компании гигантских слизняков, чем с кем-то из вас.
— У тебя есть отличная возможность воплотить это в жизнь, — тут же отозвался Уизли, кивая за стол слизеринцев.
И, видит Мерлин, он чуть не схлопотал по роже за эту остроту.
Держи себя в руках, Малфой. О, да, это уже становится похоже на мантру.
— Я хотел сказать, — Драко всё ещё обращался к Поттеру, — чтобы вы присматривали за своей подружкой.
Тот выгнул бровь.
— Чего?
— Ничего, кретин. Я говорил со Снейпом перед всем этим балаганом. Он сказал, что… м-м, влетит обоим факультетам в том случае, если кто-то поведёт себя… недозволенно.
— Ну и что ты, к чёрту, имеешь в виду?
Драко помедлил.
Оторвал от грозди виноградину, покрутив её между пальцев и отправляя в рот. Пережевал, удивляясь, как ему удалось не подавиться под этими свёрлами взглядов.
— Только то, — наконец изрёк он, — что Грейнджер порхает вокруг своего женишка как херова шлюха. И подвернись Миллеру такая возможность, он тут же утащит её в тёмный уголок, чтобы присунуть по-тихому.
Уизли дёрнулся, а в следующий момент Поттер уже схватил его за плечо, не давая кинуться на Драко.
— Не знаю, как ваш факультет, — он продолжал спокойно, не реагируя на рывки рыжего и отрывая ещё одну ягоду, — а Слизерин не планирует терять очки из-за подобной херни.
— Ты бы заткнулся, Малфой. И следил за своей ширинкой, — прорычал Поттер, буравя того глазами сквозь очки.
Тот лишь пожал плечами.
— Просто имейте в виду, что у вас будут проблемы, если вдруг что.
Очередной рывок рыжего был встречен холодным скользящим взглядом, на мгновение задержавшимся на воспалённых фурункулах на веснушчатом лице.
— Держи свою уродливую псину при себе.
— Знаешь, что? — брюнет бросил на Малфоя прямой взгляд. — Ты завидуешь.
Это было неожиданно. Он даже замер, не донеся виноград до губ.
Ты завидуешь, Малфой.
Да какого хера он себе позволяет?
— Что?
— Что слышал. Я не слепой.
Драко мерзко рассмеялся. Даже ему самому показалось, что этот смех был отвратительно-мерзким.
— Ну да. Совсем нет. А очки тебе для красоты?
Поттер снова сжал губы.
— Я вижу, как ты смотришь на неё. И хочу разочаровать — у тебя нет шансов.
Малфой снова смеётся.
Твою мать, прекрати это. Ответь ему. Потому что он вот-вот поверит в ту херню, что несёт.
— Ты редкостный мудила.
Что, и всё?
Поттер смотрел на него недоверчиво. Будто тоже задался этим вопросом.
— Мне посрать, ясно? А твои предположения — просто смешно. Как видишь.
— Тогда в чём дело?
Драко пережёвывал ягоду, ощущая сладкий сок на языке. И частые удары сердца в глотке. Просто веди себя невозмутимо.
Поэтому он просто указал рукой на гриффиндорца.
И понимай как хочешь. Но дело здесь в тебе и в твоих бреднях.
— Тебя что-то смущает? — очкарик не понял этого жеста.
— Твоё чувство юмора, Поттер. Искромётно и легко. Как кирпич.
— Эй, — гриффиндорец сделал внезапный шаг вперед. Твёрдый взгляд упёрся Малфою в переносицу. — Я не шучу. Отвали от неё, пока не схлопотал.
— Что здесь происходит?
Этот голос прозвучал раньше, чем Драко успел что-то ответить.
И сейчас это было бы уже бесполезно, потому что все мысли тут же вынесло из головы. Будто к виску приставили какой-то продувной механизм. Взгляд соскользнул с Поттера и остановился на Грейнджер.
Она стояла так близко от Малфоя, что это оглушило на несколько секунд.
Красота.
Она слишком красивая.
Её плечи. Её руки. Это платье кажется прозрачным потому, что так идеально подходит ей. Потому что будто часть её самой.
— Что он здесь делает?
А голос холодный. Трезвей, Драко.
К нему вернулась возможность говорить уже через секунду.
— Хочешь присоединиться? — ему даже удалось выдавить из себя ухмылку.
— Мы просто общались, Гермиона. Ничего важного.
Она посмотрела Малфою в глаза.
Большой зал на секунду перестал существовать. Её первый взгляд за эти дни.
— Что тебе нужно?
— Ничего. Предупредил твоих дружков кое о чём.
Грейнджер повернулась к Поттеру. Тот только нахмурился. Кашлянул.
— Я думал, вы пошли танцевать.
— Курту захотелось пить. Сейчас он вернётся.
— Какая радость, — тут же пропел Драко, возвращая к себе внимание девушки.
Конечно же, не намеренно. Конечно, он не скучал по нему.
Нет. Это называлось другим словом.
Он дох без него.
— Проваливай, Малфой.
Она шипит, как змея.
Она такая красивая.
И он снова на несколько секунд проваливается в неё взглядом. И так не вовремя в мозгах начинают стучать её слова.
Слишком тихие. Слишком полные.
"…— Ты очень горячий.
— И чего ты добиваешься?
— Ничего. Просто благодарю за то, что рассказал …"
Не могла бы ты, Грейнджер, раз и навсегда подавиться этими словами?
Он только фыркает.
Качает головой и уходит, бросив на Поттера последний предупреждающий взгляд. Не глядя на неё.
Расталкивая на своём пути разодетых в какие-то идиотские костюмы студентов. А через полминуты уже возвращается к столику слизеринцев и качает головой на вопросительный взгляд Забини. Швыряет ветку винограда на салфетку.
Не сейчас. Сейчас мне нужна…
— Пошли.
И Драко хватает Пэнси за руку, сдёргивая со стула.
Слизеринка удивлена, но тут же с готовностью вскакивает. Восторженная улыбка растягивает пухлые губы, когда Малфой ведёт её в сторону танцующей толпы — как по заказу начинает звучать медленная музыка. Грёбаная ирония.
Чёрт, как я ненавижу это.
Он останавливается, когда несколько танцующих пар остаются за спиной. С ходу привлекает Пэнс к себе. Выходит немного грубо, но ей нравится. Она прижимается к нему, моментально. Утыкается носом в шею. Он почти слышит, как жадно Паркинсон втягивает в себя его запах.
Видит Салазар — он ей завидовал. Иметь возможность обжиматься с тем, кто кипит в мозгах уже столько времени. Иметь возможность прикасаться. Не знать ощущения запретного. Не думать о том, что подумают окружающие. Просто — не думать. Чёрт…
Они начинают двигаться в такт медленной музыке. Взгляд бездумно скользит по окружающим их парам. Он старался не нарушать дистанцию, но это было тяжело, учитывая, с каким упорством Пэнс впечатывалась в него.
И молчала.
Малфою нравилось, что слизеринка молчит. Он не хотел говорить ни о чём, а она, видимо, боялась спугнуть его внезапный порыв.
Эти движения, размеренные, спокойные — словно марш в голове, словно успокаивающий набат.
Ему бы могло это нравиться. Здесь и сейчас. Если бы не это жужжащее желание отстраниться. Если бы не эти вдохи где-то под челюстью. Если бы не…
Танцующие перед ними Томас и Патил слегка сместились в сторону, и сердце Драко упало. Сорвалось и покатилось вниз. Господи, так банально сокращаясь, счёсывая пылающие кровью стенки о кости. Он почти задохнулся.
Грейнджер.
Они танцевали с Куртом.
Её тонкие руки обхватывали шею патлача. Он был в костюме какой-то рогатой нечисти, без лишних побрякушек, поэтому не составило труда увидеть немного бледное лицо гриффиндорки, выглядывающее из-за его плеча.
Миллер не был высоким, поэтому взгляд Малфоя моментально прикипел к глазам Гермионы, пытаясь понять, что он видит в них. Что это, Грейнджер? Удовольствие, желание? Или напряжённый страх, скрытый так глубоко, что в этом полумраке его не различить?
А в следующий момент она слегка повернула голову, и тёмные глаза распахнулись, становясь… такими огромными. Такими красивыми. Глядящими на него. Она поймала взгляд.
Да, Грейнджер. Я смотрю.
Драко хотел скривить губы. Он хотел отвернуться. Хотел произнести одними губами “грязнокровка”. Чтобы она. Только она поняла.
Он знал, что в её голове это слово отдастся звуком его голоса.
Но он смотрел.
Пока танец не вынудил перевести взгляд, ставший вдруг каменным, на кого-то другого, подставляя гриффиндорке свою спину. Он не понял.
Зачем ты уставился на неё?
Что ты делаешь?
Прекрати это.
Скрипнул зубами. Это ничего. Это просто переглядки. Пустое, ничего не значащее.
Как же медленно проходит круг вокруг своей оси. Он не хотел — только проверить. Посмотрит ли снова. И даже заставил себя не поворачивать голову раньше, чем того требовалось. Хотел скользнуть взглядом мимо неё, но зацепился, снова, на секунду, за это карее море, которое уже почти беззастенчиво взирало на него из-под длинных ресниц.
И всё.
Чёрт. Она просто смотрела. Напряжённо… странно. Это будто была звенящая тоска. И будто на ладони, прямо перед ним. Если хочешь - протяни руку, попробуй её.
Он не хотел.
Он впитывал, чувствуя, как отчего-то ускоряется сердцебиение.
Взгляд, соскользнув, медленно оглаживал её губы, её скулы. Такие знакомые и такие… они так далеко. Хотелось застонать.
Нет, Грейнджер. Ничего, Грейнджер.
Я не знаю что это, Грейнджер.
Ты нужна мне.
И это слово действительно стало фундаментом. Зарыто глубоко и накрепко. Держит.
Ты не должна вызывать во мне этого. Ты не должна, потому что ты — грязнокровка. Ты не можешь.
И он начинает злиться. Обнимать Пэнси и внутренне реветь от бешенства на всё это.
Молча выть, раздирая глотку. Так, что сводит дыхание.
А она будто чувствует. И за мгновение до того, как он вынужденно отворачивается:
вдруг. Оглушающе.
Приоткрывает рот и нервно облизывает губы.
Это проносится по телу горячей почти-судорогой. И отворачиваясь, он чувствует, как начинает дрожать.
Нет. Нетнетнет, Малфой.
Он плотно смыкает веки. Почти жмурится. А в сознании — её приоткрытый рот и влажный блеск на губах, оставленный языком. Начерта она делает это? Господи.
Сердце колотится как ненормальное. От одного воспоминания о нём — влажном и тугом языке, мокро скользящем по линии его губ. Несмело проникающему в рот, осторожно касающегося.
Блин.
Пэнси ничего не замечает. Она уже слегка выпившая, ей, собственно, посрать на всё, кроме того, что она прижимается к нему всем своим телом.
И ей посрать, что у неё совершенно не то тело, которое ему нужно.
И в этот раз он зло поворачивает голову куда раньше, чем следовало.
И снова.
Взгляд. Проникает в него почти яростно. Под самую шкуру. Мечется по лицу, и Малфой чувствует его. Прикосновением. Кричащим, отчаянным, жалящим.
"Я так соскучился по тебе".
Оглушительно.
Как она кусает губу. Как она дышит.
Немного наклоняется и легко трётся подбородком о плечо Миллера, слегка касаясь тонкими пальцами его затылка. Глаза не отрываются от Драко. Платье поблёскивает в полутьме.
"Ты такая красивая… блин, ты такая потрясающе красивая".
Он рывком опускает голову, прижимаясь щекой к макушке Паркинсон. А Грейнджер прикрывает веки, открывая рот в беззвучном выдохе, словно это её он сейчас держит в своих руках.
Судорожно сглатывают. Оба, одновременно.
И Малфой резко выдыхает, отворачиваясь.
"Нет.
Хватит ".
Он отстраняет от себя Паркинсон.
— Чт… Что?
— Ничего, Пэнс. Иди к Блейзу.
— Но…
Конец фразы Малфой не слышит. Он уже проходит в сторону выхода мимо танцующих пар, едва ли не распихивая их. И что-то толкает его в спину. Кажется, это его собственные удары сердца.
Почти болезненные.
А от этого количества людей он начинает задыхаться.
— Малфой?
Одного взмаха руки хватает, чтобы Забини заткнулся. Просто позже. Прости, друг.
Драко проходит мимо их стола, мимо компашек, набивающих животы и галдящих, перекрикивающих музыку.
Уйти отсюда. Вдохнуть воздух, в котором меньше её.
Всё нормально. Он просто устал от этих громких звуков. А чувство такое, словно кто-то выдрал кусок из его головы. Из его груди. Из него самого. И этот кусок остался там, удержанный её взглядом. Теперь он валяется под ногами танцующих, исходя кровью. И херовой безнадёгой. Смотри, не наступи ненароком.
В зале так душно, что холодный воздух холла почти обжигает лёгкие.
Малфой делает несколько бездумных шагов вперёд и останавливается. Запускает руки в волосы, судорожно выдыхает. Ещё несколько шагов. На лестницу, вверх. В полумрак балкона, нависающего над холлом. Отгороженного широкими каменными перилами.
Оказался в темноте. Стало проще.
Немного легче дышать. А во мраке, как известно, мысли становятся ещё громче. Вливаются вместе с воздухом в носоглотку.
И перед глазами уже вспыхивает она, со своей тонкой спиной и выемкой позвонка. С худыми плечами и влажными губами.
Мерлин, Грейнджер. Выметайся. Выметайся из меня нахуй. Выметайся, пока я могу контролировать это. Еле-еле, но могу.
Это край.
— Херов край… — шёпот невесомый.
Просто выдох.
Он с силой вколачивает кулаки в ближайшую стену. Жмётся лбом к холодному камню. Едва сдерживает желание разбить себе голову.
Рычание отдаётся в затылке. Кожа елозит по неровной поверхности. Выметайся, выметайся, пожалуйста. У меня просто… просто поедет крыша, если ты не остановишь это.
Я превращусь в психа. Окончательно. Я просто… знаешь…
Чёрт.
Малфой дышит через рот. Рвано, пытается выдохнуть её из себя. Пытается сдержать скулёж. Резко разворачивается, запрокидывает голову. Ударяется затылком. Ещё раз, сильнее.
Жмурится.
Неужели ты хочешь этого, сука. Неужели именно этого? Видеть, как я помешаюсь. Соскочу. Хочешь сделать меня тем, кто не отрывает от тебя глаз? Тем, кто пялится тебе вслед? Тем, кто сжимает зубы, чтобы не позвать тебя, когда ты проходишь мимо.
Тем, кто прислушивается к каждому твоему шагу за стеной.
Тем, кто готов сесть и ждать, пока ты наиграешься в эти-свои-сучьи-игры.
И он снова лупит стену. Мерлин, в этом году он только и делает, что разбивает себе руки.
И это не больно. На этот раз даже без крови. Это раздражает. Раздирает раздражением.
Не собирается заканчиваться. Будет жрать изнутри, прогрызать чёртову дыру, разрывая всё, на что напорется, уничтожая, подчиняя. И это… просто рехнуться.
Невозможность взять себя в руки пугает. Дрожь в жилах не успокаивается. Его действительно колотит. Он отталкивается от стены, делает четыре лихорадочных шага, опираясь руками о каменные перила. Опускает голову, вслушиваясь в гремящую внизу музыку. Чувствуя, как лопатки натягивают ткань пиджака.
Это всё было так же пусто, как горящая канитель внутри него. Распухшее, ненормально огромное бессилие, скрывающееся время от времени под раскалёнными яростными волнами. И в эти моменты казалось, что что-то в нём всё ещё наполовину живо.
Что что-то Блейзу удалось спасти. Тогда, в совятне.
И это что-то беспрерывно заходится ужасом.
Даже сейчас.
А Малфой затаил дыхание, стоило гремящей музыке заполнить холл от того, что кто-то на мгновение открыл дверь в Большой зал. Секунда, достаточная для того, чтобы выскользнуть из помещения. Каменный пол прорезала длинная полоска света, дрожащего и избитого мелькающими тенями. Но тут же исчезла — и звуки снова будто из заколоченной коробки.
Только… теперь он здесь не один.
Малфой резко выпрямился. Слегка наклонился и замер, глядя вниз. Замечая медленно проходящую на середину холла фигуру.
И стало совершенно тихо. Это была та тишина, которую приносило только присутствие Грейнджер.
Её наряд блестел в темноте. С этого ракурса было видно открытую спину. Разрез спускался до самой поясницы, дразня, привлекая. И Драко вдруг осознал — на ней нет бюстгальтера.
А гриффиндорка молча стоит там, внизу, и смотрит по сторонам, сжимая перед собой руки. Словно ищет кого-то взглядом. Ткань невесомо стелется у стройных ног. Надо же. Практически освещает тёмный холл.
Хорошо бы тебе молчать, Малфой. Пусть уходит. Так будет лучше. Несмотря на то, как сильно ты хочешь…
Он кашлянул.
Совсем тихо, наверное - этот звук потерялся бы в любом другом, даже если бы у стены поскреблась мышь. Но мыши не было. И Гермиона вздрогнула, оборачиваясь. Поднимая голову.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав