|
Читайте также: |
Малфой был бледен — и это пугало.
Не просто бледен. Не сильно бледен. И даже не так, как был бледен часом ранее, покидая Башню. Он выглядел, будто кровь его действительно имела аристократично-синеватый оттенок. Можно поклясться — если бы губы не были сжаты в тонкую полосу, они бы были именно такого цвета — синие.
Бордовые разводы на подбородке завершали картину. И кричали: да он в полной заднице.
Кажется, Драко трясло.
Только сейчас Гермиона заметила руку Блейза, сжимающую плечо друга.
— Увидимся на завтраке.
Голос Драко будто резонировал в груди. Он продолжал смотреть перед собой.
— Ладно, брат. Как скажешь.
И мулат выпустил его плечо, останавливаясь.
На лице Блейза читался почти откровенный страх и странное сомнение, но всё это он тут же привычно скрыл, стоило Гермионе оказаться в нескольких шагах. Остроты, которые уже почти автоматически сгенерировал мозг при виде слизеринцев, испарились.
Вместо этого в сознании закипело откровенное волнение.
Блейз стоял в паре шагов от неё, Драко же продолжал идти вперёд.
— Малфой, что прои…
Отодвинул с дороги. Почти отпихнул плечом.
Обошёл в два шага, окатив островатым запахом дождя, и двинулся к портрету, опуская голову и не сбавляя шаг.
— Малфой! — растерянно позвала гриффиндорка удаляющуюся спину. Ноль реакции.
Подавив в себе порыв тут же кинуться за ним, перевела растерянный взгляд на Забини.
— Что с ним случилось?
Тот смотрел на друга, игнорируя редкие всё ещё скатывающиеся по лицу капли, напряжённо размышляя о чём-то.
— Блейз! Что произошло?
Тёмные глаза переместились на её лицо. Прошло несколько секунд.
— Иди за ним, — негромко произнёс он. — И следи, чтобы всё было нормально, поняла меня?
— В каком смысле?
— В прямом, блять, Грейнджер. Глаз не спускай с Малфоя, поняла?
Она упрямо сжала губы, выставив подбородок.
— Расскажи мне, что случилось, — тон был щедро разбавлен порцией нарастающей паники.
Непробиваемость Забини бесила.
— Неважно.
— Расскажи мне, немедленно, — девушка нетерпеливо сжала ладони в кулаки, бросая на Малфоя, который уже дошёл до Желтой Дамы, быстрый взгляд.
— Сбавь обороты, а? — слизеринец скривился, делая небольшой, почти невольный шаг назад. И так задержался здесь… с этой.
Однако на лице его в помине не было того искреннего отвращения и насмешки, как обычно. Лишь глубокое, почти утробное беспокойство.
— Чёрт возьми, Блейз!
Слишком громко.
Малфой повернул голову и бросил на них странный острый взгляд, прежде чем скрыться в полумраке гостиной, образовавшейся за открытым портретом. Забини сжал челюсти, заметив это.
- Он был в совятне, - сдался. Голос был напряжён почти до предела. - Хотел прыгнуть.
- Что?!
- Я успел, - быстро добавил он, поднимая руку и проводя по мокрому лицу. - Когда прибежал, он… стоял на бортике.
Гермиона уставилась на мулата во все глаза.
Даже не заметила, что тот запнулся, позволяя голосу дрогнуть.
- Годрик милост… - нервно сглотнула, снова рывком оборачиваясь и глядя на скрывающуюся в полумраке гостиной фигуру. - Этого не…
Стоял на бортике. Он стоял на бортике.
Какого чёрта ты стоял на бортике?!
- Господи, я пойду за ним. Он ведь может… он…
- Он успокоился сейчас, - тон Забини снова звучал прохладно. Отряхнул руку, усеивая каменный пол мелкими каплями.
Он определённо не мог прийти в себя, а Грейнджер стояла и тращилась на него в полном ужасе. В полнейшем ужасе.
- Он что же… он хотел..?
Это было сумасшествие. Он не мог.
Малфой не мог сделать… это. То, о чём говорит Блейз.
Просто не мог.
Несколько раз оглушенно открыв и закрыв рот, прежде, чем успела себя остановить, она схватилась руками за влажный рукав мантии, отделанный зелёной тканью. Взгляд носился по мрачному лицу Забини.
- Из-за чего?
- Даже не проси, - он, видимо, постепенно брал себя в руки, потому что вырвал локоть из сцепленных пальцев и теперь стоял, ревностно отряхивая его. Это было глупо, но странным образом успокаивало.
- Ладно, - дыхание было поверхностным и рваным.
Ладно. Успокойся. Он жив, он в гостиной. Там безопасно.
Но, ради Бога, да что такого могло произойти?! Что может заставить человека встать на краю башни? Чтобы прыгнуть. Чтобы оборвать свою жизнь.
Мерлин, если это из-за того, что Гермиона сказала ему, она не простит себе. Никогда не простит, никогда…
Закончив оправлять одежду, мулат словил на себе по-прежнему испуганный взгляд.
- Хватит таращить на меня свои блюдца, - огрызнулся он, вынуждая гриффиндорку вздрогнуть. - Иди, присмотри за ним. Сейчас, если не додумалась, не лучшее время оставлять его самого, - крошечная пауза для рваного вдоха. - Головой отвечаешь, поняла меня?
Он был прав. Чертовски прав.
Его правота заставила собраться и сделать шаг назад. Чуть запоздало, но приказной тон отрезвил. Губы сжались сами собой.
- Твой друг чуть не свёл счёты с жизнью, а ты даже не останешься с ним, а? Это и есть проявление слизеринской дружбы?
Тёмные прищуренные глаза вперились её лицо. Почти недоверчиво. И, слава Годрику, вот она, неприязнь. Это заставило окончательно прийти в себя.
- Пошла ты, Грейнджер, ты нихера не знаешь.
Она не знала. Конечно, Малфой ни слова не сказал ей.
Проклятье, Забини, прекрати избивать меня своими голыми фактами. Будто без тебя не заметила, на каком уровне застряло доверие между ею и Драко.
Ноль целых, фиг десятых.
- Не знаю, - утвердительно кивнула Грейнджер и распрямила плечи. - Потому и прошу рассказать.
- Я сказал - нет, - произнёс Блейз уже в полоборота, обращаясь скорее к каменной стене.
Собирался уходить? Отлично.
- Не доверяешь мне его слова, но доверяешь его самого, - Гермиона постаралась вложить в свой тон побольше насмешки и издёвки. Несмотря на то, что голос дрожал, у неё получилось. Слизеринец снова скривился.
- Не просто так же он ебёт тебя, а?
Ай. Это было неожиданно и очень неприятно. Словно шилом под рёбра.
- Он не…
- Ну да. Конечно.
- Закрой рот, Блейз. И проваливай отсюда.
Мулат дёрнул бровью, любезно игнорируя выпад.
- Ты хоть и грязнокровка, но ты не дура.
Моргнул, сделал вдох, будто хотел сказать что-то ещё, но лишь кашлянул. А затем развернулся и пошёл по коридору.
Чёртовы слизеринцы.
Гермиона смотрела в удаляющуюся спину несколько секунд, а затем поспешила в сторону гостиной, лихорадочно перебирая варианты — что могло случиться с Малфоем.
Жёлтая Дама не сказала ни слова, пропуская гриффиндорку в Башню. Лишь бросила на неё встревоженный взгляд.
***
Рука Нарциссы дрожит.
Свет от камина, отбрасываемый острым и широким лезвием, пляшет по стенам темницы. Сердце бьется как ненормальное.
Чёрт возьми, чёрт. Не нужно.
Он не хочет видеть.
— Мама, нет! Не смей делать этого!
Губы размыкаются.
Женщина запрокидывает голову и хохочет, жмуря глаза. Драко смотрит, как извивается перед ней закованная в цепи девушка. Серая дорожная мантия изорвана в нескольких местах. Ужас на белоснежном лице. Искривлённый в гримасе страха рот.
Нож ходит ходуном в тонких пальцах матери. Глаза её открываются, и вот она уже смотрит прямо на Малфоя, а губы продолжают улыбаться.
Секунды давят. Каждая будто последняя. Капают на переполненные чаши весов.
А затем…
— Я убила их!
Девушка вздрагивает. Нарцисса снова заливается хохотом.
— Мой милый Драко, это я убила и-и-их! — гомерический смех - визжащий, чужой - разносится по темницам.
Вокруг начинают появляться люди в тёмных одеждах, наступая, оттесняя от алтаря.
И первым идёт он.
Худое лицо, чёрные глаза, острые скулы. Тёмные волосы собраны на затылке. И хочется кинуть в него Авадой, но изо рта не вырывается ни звука.
Просто… никак.
Полное бессилие.
А Логан подходит всё ближе, ведя за собой шлейф из этих безликих теней. Оставляя мать за спиной.
И лишь её голос, снова криком:
— Я убила их!
И с этим воплем в ушах Малфой резко поднимает голову, вздрагивая всем телом, судорожно втягивая в себя воздух.
Темнота.
Промаргивается несколько секунд. Спина отдаётся тянущей болью. Как и затылок, и шея. Тело слегка лихорадит. Какого черта здесь такая темнота?
Взгляд против воли ищет людей, что только что окружали его повсюду. Ищет скрытые капюшонами глаза. Ищет Логана и прислушивается к мёртвой тишине Башни.
Сердце до сих пор колотится как сумасшедшее, и только теперь, быстро окинув взглядом комнату, Малфой понимает, что уснул в кресле у кровати. Пальцы, стискивающие ручки, разжались.
Конечно, это сон.
Но как горько после него внутри.
Он медленно выпрямился, ощущая миллион иголок, впившихся в затёкшие плечи.
Глаза снова закрываются. Рот приоткрыт, ловит воздух сухими губами.
Драко замирает и сидит, не двигаясь.
Ждёт, пока кровь снова разогреет сжатые в ледяные комья мышцы.
Как хорошо, когда темно.
Можно представить, что тебя здесь вообще нет. Будто ночь проходит мимо, а не сквозь тебя. Будто ты просто… наблюдатель.
Или даже вершитель.
Как это просто, должно быть - вершить чужие судьбы. Взгляд медленно поднялся к потолку.
Слышишь? Я завидую тебе. Если ты там, конечно. И если ты не особенно занят насыланием на меня очередного грёбаного проклятия. Чёртов ты урод.
В груди спирает, и хочется кашлять, но Драко только подаётся вперёд, опираясь локтями о разведённые колени и свешивая голову. Вцепившись взглядом в свои лакированные туфли, блестящие в темноте. Вспоминая, как под этими острыми носками была пустота.
(Как сейчас — внутри. Полная, замкнутая, циркулирующая пустота).
Появление Блейза. Дождь.
Поднял руку и прикоснулся к уголку рта. Пальцы ощутили шероховатость и лёгкую влагу. Привкус крови на языке становился уже почти привычным делом. Ранка отдалась жжением.
Ну вот, Малфой. Видишь, как хорошо.
Ты так упорно восхвалял её. А теперь пей. Пей, пока не захлебнёшься. Кристально-чистой. Приторно-правильной.
По спине прокатил холодный липкий озноб, и Драко понял, что на нём до сих пор не высохший до конца свитер, неприятно колющий кожу.
Даже не разделся.
Просто рухнул без сил в кресло, затушил свечи и закрыл глаза, прислушиваясь к тому, как бродит в своей спальне Грейнджер. Она пришла почти сразу. Дверь в гостиную открылась синхронно с той, что закрылась за ним в его спальне.
Гриффиндорка сразу юркнула в свою комнату.
Малфой мог поклясться, что она прислушивалась к тишине за стеной. Он мог поклясться, что Блейз попросил её проследить за ним. Будто просьба была уместна… чтобы Гермиона и не сунула свой любопытный нос за выяснениями после всего того, что увидела.
И наверняка приоткрыла створку в ванную, чтобы слушать, чем же занимается её сосед.
А через некоторое время не вытерпела, хотя прошло только минут десять — Драко отсчитывал секунды, — поскреблась к нему в дверь.
— Малфой?
Он сидел молча, откинув голову на мягкую спинку кресла, рассматривая танцующие на потолке тени.
Снова тихое царапанье.
— Малфой, ты не хочешь…
— Нет, — он ни черта не хотел.
— Хорошо.
Молодой человек почти рассмеялся этому кроткому и быстрому согласию. Всегда бы так, маленькая зазнайка. Выдрессировать бы в тебе это послушание.
А потом она ушла к себе, и Драко понял, что всё же не отказался бы увидеть сейчас её глаза. Те самые, которые он вспомнил, стоя на краю совятни.
Веки закрылись. Он вслушивался в шорох лёгких шагов из соседней комнаты, пока сознание не отключилось. Интересно, сколько он проспал?
Судя по окружающему мраку — час, или того меньше.
Судя по ломоте во всём теле — лет пятьдесят. И проснулся только для того, чтобы открыть глаза и умереть, но прежде всего осознать, какое ты херово ничтожество, Драко Малфой. Просто сраный неудачник.
Самый уставший во Вселенной сраный неудачник.
Смаковать эту мысль он не стал. Принял как данность.
Когда он поднялся на ноги, голова закружилась. Очередная волна дрожи пронеслась по телу. Твою мать. Холодно.
Напряг руки, схватился пальцами за горловину свитера сзади и потянул, стаскивая с себя противно-влажную, тяжёлую ткань. В горле саднило, но он не обратил на это внимания. Ощущая рябь мурашек по всему телу, он выхватил из шкафа первую попавшуюся рубашку и торопливо застегнул на все пуговицы.
В голове было так неестественно пусто, будто несколько часов назад он всё же прыгнул с башни. Сиганул вниз, и тело сейчас валялось где-то там. На земле. И было бы так хорошо. По крайней мере, не было бы ни одной догадки о том, что в данный момент происходит дома.
Почему не было мыслей?
Почему ни одной мысли о том, что с Нарциссой?
Почему только эти горящие, затягивающие в себя образы. Из прошлого, из снов, из памяти, из воображения. Пропитанные смертью видения. Надо же.
Иногда он чувствовал, как сходит с ума.
Люциус всегда говорил, что самые счастливые люди — сумасшедшие.
Отлично. Я согласен.
Одно смущало — счастья не было. Был страх.
Был всегда, а сейчас - особенно. Стоял рядом с Драко в полной темноте спальни. Смотрел в затылок и ждал. Ждал очередного промаха, чтобы впиться своими когтями, что привычно касались спины, в нутро. Верный спутник, прошедший с ним сквозь всю жизнь. Дерущий, прибивающий страх.
Внезапно глаза обожгло, и Малфой стиснул зубы.
Ну, нет. Не смей, блять. Грёбаная баба. Возьми себя в руки, соберись. Что сказал бы отец, увидев тебя сейчас?
С губ сорвалось рычание.
Он знал, что сказал бы отец. И что бы он сделал.
Херова немощь.
Просто приведи себя в порядок. Стань прежним, и мысли тоже встанут на места. Прекратят хаотично летать в голове, срезая своими острыми крыльями остатки твоего разума. Рассудительности. Сдержанности. И можно будет собраться. И что-то решить. Он ведь может, не так ли?
Он должен решить что-то, блин.
Ты же грёбанный аналитик, Драко. А ведёшь себя как отсталый кретин.
Думай! Думай, что можно сделать, а не жалей себя.
— Акцио, палочка.
Тёплое древко легло в ладонь, и в груди стало будто бы немного легче. Увереннее.
Уже хорошо.
Драко сжимал губы, пока шёл в ванную.
Включал свет, подходил к зеркалу, чуть щурясь. Откладывал палочку на край раковины. Медленно открывал вентиль, наклонялся, набирал в ковш сложенных ладоней тёплую воду и умывался. Смывал размазанную по подбородку кровь. Проводил мокрыми руками по волосам, заводя их назад, но они падали на лоб, и кожа чувствовала влажное прикосновение.
Всё будто со стороны.
Снова набрал воды. Снова она на лице. На секунду задержанные на щеках ладони. Вернись. Вернись, Малфой, мать твою.
Он почти не чувствовал, что кожа под пальцами куда горячее, чем обычно. Смутная догадка была ещё с того момента, как в горле начало печь и саднить. Проторчать на ледяном ветру, а потом ещё и промокнуть — это жесть. Уметь нужно.
Поэтому подхватить банальную простуду — раз плюнуть.
Малфой ещё какое-то время грел пальцы под бьющей струёй воды, ощущая себя истончившейся оболочкой. Потом поймал себя на том, что смотрит в своё отражение, кусая пересохшие израненные губы. На мокром и бледном лице выделялся нездоровый румянец.
В серых воспалённых глазах вопрос.
Что?
Что теперь? Потому что сил, даже банально для того, чтобы заточить себя в прежний стальной кокон, не было. Белки краснели все сильнее, но он знал, что плакать не будет. Эти сопли — никогда больше. Не позволит себе. Это последний, самый окончательный этап.
Это будет значить, что он проиграл.
Перед ними всеми и перед собой.
Горло сдавило, и он всё-таки закашлялся, вцепившись в края раковины. Опустил взгляд, сплюнул. К слюне примешалась кровь из разбитого рта, а взгляд упал на палочку, что лежала за краном.
Ты ведь и без своих грёбаных слёз проиграл.
Драко протянул руку. Сжал деревянную ручку.
Ты волшебник, мать твою.
И внезапно сознание захлестнуло отчаянье. Такое отчаянье, что на мгновение оно практически ошарашило. Сначала даже показалось, что это Драко вернулся в собственную голову. Вернулись его чувства. Вернулось ощущение существования. Чувство бьющегося сердца.
Но это была всего лишь накрывшая новой волной, уже знакомая бездна.
Пальцы сжались сильнее — он рывком поднял руку и приставил кончик палочки к собственной глотке, вжимая его в кожу, судорожно сглатывая. Ощущая корнем языка давление. Ещё немного — и проникнет внутрь.
Дыхание сбилось и вырывалось хриплыми лихорадочными выдохами из-за стиснутых зубов. Злой взгляд буравил отражение. Даже румянец стал светлее. Малфой видел, как вода стекает по лицу вниз, к подбородку и шее, обходя место соприкосновения с деревом.
Так просто.
Просто, верно? Ты же на краю этой ночью. Ну так давай, блять. Скажи одно-единственное слово, чтобы окончательно всё решить для себя. Сорваться к хуям и сдохнуть здесь, посреди ванной комнаты.
Скажи. Произнеси любимое заклинание твоего отца.
Дыхание такое тяжелое, что, кажется, изо рта сейчас польётся кровь.
Сильнее стиснул зубы, сильнее вдавил палочку куда-то под челюсть.
Давай же. Не будь трусом, давай!
Он зарычал, чувствуя, как дрожит верхняя губа. И снова, будто в попытке произнести заклятие. Сердце что-то кричало, но шум воды, который стал вдруг почти оглушающим, не давал этого услышать.
Ты жалок, Малфой. Ты. Жалок.
Глаза зажмурились.
Сейчас.
А в следующий момент палочка вылетела из пальцев, царапнув кожу горла — эхо разорвавшего напряжённый воздух ванной “Экспеллиармуса” до сих пор отдавалось в голове.
Судорожный выдох вырвался из трясущихся лёгких вместе с разворотом тела. Дверь в спальню Грейнджер открыта. Гриффиндорка стоит на пороге, пылая своими распахнутыми глазами. А в них вопрос. Такой огромный и такой испуганный вопросище, на который Драко не мог дать ответа. Просто… не знал.
Гермиона смотрела в ужасе. В полном ужасе, открыв рот. И это щедро чередовалось с недоумением. Рука с палочкой так и замерла, глядя куда-то в грудь молодому человеку.
Шикарно. Супер. Отличный момент, блять.
Дайте два.
— Малфой?
Драко сглотнул, натужно дыша и не отрывая взгляда от неё.
Ты только не спрашивай, ладно, Грейнджер? Не спрашивай. Потому что я бы всё равно этого не сделал.
А то, что ты видишь, слишком унизительно, чтобы говорить об этом.
Спину окатил озноб, и внезапно стало очень тихо. Всё ещё шумела вода, всё ещё дрожали руки.
Но иначе. Будто сквозь.
Слизеринец нахмурился и закрыл глаза, отворачиваясь. Просто не ночь, а пиздец какой-то…
— Эй…
Её голос, сквозь темноту под веками. Осторожный, тихий.
Сейчас посыпятся вопросы.
Драко чувствовал себя идиотом. Полнейшим идиотом, стоя в этой полутёмной кафельной комнате перед гриффиндоркой.
И что мне ответить на твоё “эй”?
Проваливай? Что ты здесь забыла? Откуда во мне желание безостановочно просить у тебя прощения за весь сегодняшний грёбаный день?
Совершенно бесконечный день.
Малфою казалось, что солнце не взойдёт никогда. И утро никогда не наступит. Будто где-то там сломались те самые огромные часы, которые задают время всему миру.
Опомнился от собственного хрипящего голоса, отдавшегося в ванной:
— Эй, — видимо, не придумал ничего лучше.
Это походило на приветствие случайно встретившихся в парке знакомых. Глупо донельзя. Особенно если учесть тот факт, что Грейнджер стоит, недоумевающая, перед ним, а из крана справа от слизеринца всё ещё бьет в дно раковины вода. И где-то там, за спиной, валяется его выбитая из пальцев палочка. И на нём эти херовы брюки, всё ещё местами мокрые от дождя.
Это так до охуения глупо, что захотелось просто заржать в голос. А потом рухнуть на колени и умереть, захлебнувшись в рыданиях.
Гермиона тряхнула волосами. Сделала шаг вперёд, пряча палочку в карман.
— Что ты делал только что?
Вздохнул. Закатил глаза.
— А на что это было похоже?
Ещё несколько шагов к нему и лёгкий удар кулаком в плечо. Малфой невольно отступил, хмыкая, молча принимая толчок. Нахмуренные брови Грейнджер и откуда-то взявшаяся дрожь, сотрясающее тонкое тело, почти возвратили его к жизни.
— Это смешно, по-твоему?!
— Невероятно, — и немного нервный смешок сорвался с губ Драко. Тут же, однако, молодой человек поднял руки к лицу, потёр щёки и лоб, а затем зарылся пальцами в волосы.
Медленно приходил в себя.
Судя по стойкому желанию орать и в то же время еле слышно шептать, он был очень близок к срыву.
Нет, серьезно.
Чувство, будто на бочонок с порохом посадили… Уизли и дали спички поиграть. Эта мысль вызвала ещё один слишком-громкий смешок.
Гермиона приоткрыла рот. Потом закрыла и какое-то время просто смотрела. Моргала так, словно не понимала.
Наверняка не понимала.
— Ты не хочешь ничего рассказать?
Этот вопрос оказался таким нелепым.
Мерлин, Грейнджер. Ты можешь лучше. Что же ты?
— Нет, — сказал Малфой, и голос его стал уже куда твёрже, чем пару секунд назад. — Я хочу, чтобы ты не лезла не в свое…
Ещё один толчок, более ощутимый, чем предыдущий.
Отступил, опешил. Это ещё что за…
— Я только что спасла твою хренову жизнь, Малфой! — закричала она, и от этого крика зазвенело в ушах.
Будто кто-то просил. За уши притянул в ванную комнату. Он скривился.
— Твою мать, тише…
— Нет! Не тише, иди ты на фиг, я видела твой взгляд! Ты готов был сделать это! Какого чёрта, я тебя спрашиваю!
Интонации исключительно восклицательные — вопросом там и не пахло.
Что, Грейнджер? Страшно, когда смотришь вот так и проектируешь смерть, которая, ты знаешь, сейчас произойдёт. Я знаю, страшно. В моей голове это безвылазно.
— Успокойся.
— Нет, ты расскажешь мне! — снова замахнулась и впечатала ладонь ему в грудь. На этот раз он не двинулся. — Ты расскажешь и поклянёшься, что никогда, — никогда, Малфой! — понял меня, или нет, не посмеешь больше и помыслить об этом, ты понял?!
Теперь они оба дышали, словно обежали вокруг Хогвартса по пять кругов каждый.
Как эта девчонка умела заводиться.
За пару секунд из гриффиндорской тихони превращалась в растрёпанную, злую бестию с самыми пылающими глазами на свете. И это я - крайность, а, Грейнджер?
Он смотрел на неё почти в восхищении, наверное, потому что она снова — в четвёртый раз — ударила его в грудь. Драко перехватил руку только из пробудившегося самолюбия. Действительно — сколько можно его лупасить?
Тёмные глаза впились взглядом в его пальцы, сжимающие тонкое запястье. Драко с удовольствием отметил, что прикосновения — его прикосновения — оказывают на неё слегка оглушающий эффект.
— Ты расскажешь мне, — наконец прошипела она, возвращаясь к его лицу. — Немедленно расскажешь. И я действительно не шучу.
Ладонь ощущала, как гриффиндорку трясёт. Надо же. По-настоящему ведь испугалась.
И Малфой вдруг решил — неожиданно. Манерно отпустил, почти оттолкнул её.
— Акцио, палочка, — и со вздохом поджал губы. — Ладно, твоя взяла.
Гермиона так и застыла с поднятой рукой. Моргнула, наблюдая, как он ловит тонкое древко. И через пару секунд выдавила:
— Что?
— Что слышала. Спускайся в гостиную.
— Зачем ещё?
— Ты хочешь поговорить здесь? — ядовито осведомился он, кривя губы.
— Нет, я просто… а ты куда?
Слизеринец остановился у двери в спальню. Обернулся через плечо. Приподнял бровь.
— Брюки переодену. Хочешь помочь?
Нежные щёки тут же вспыхнули румянцем. С возвращением, Грейнджер.
— Нет, я…
— Вот и славно.
И за ним захлопнулась дверь. Он на мгновение прислонился к ней лопатками и прикрыл глаза, окунаясь в темноту комнаты.
Было проще, когда она возвращалась в своё привычное для него состояние. Смущения при каких-либо намёках, никакого — скрытого или не очень — возмущения в глазах. Мерлин. А он ведь почти целиком отвлёкся на неё.
Удивительное свойство гриффиндорки полностью перекрывать собой любую кипящую в душе херню.
Драко оттолкнулся от дерева и шепнул заклинание, заставляя свечи в спальне зажечься прохладными огоньками. Стащил с себя брюки, вновь ощущая дрожь. Не совсем понял, холодно ему было, или жарко — как-то всё сразу и одновременно.
Мерзко. Нужно будет зайти к мадам Помфри.
В гостиную он спускался уже через пару минут, переодетый. Избавив тело от одежды, в которой был там, продуваемый ветром как херов флюгер, Малфой почувствовал себя уютнее.
Вот что за неподходящее слово? И с каких сраных пор он начал его употреблять?
Закатил глаза — сегодня этот жест был в явных фаворитах у слизеринца — и вошёл в гостиную.
Грейнджер переминалась у окна с ноги на ногу, и только сейчас Драко заметил, что — совсем немного, самую малость — на улице начинает светлеть. Или это был не свет — просто бледное лицо настолько выделялось в плотной темноте.
Он так ни разу и не взглянул на часы.
Зато теперь всматривался в застывшую фигуру девушки. Штаны и кофта. Не ложилась, значит. Дежурила?
Интересно, что рассказал ей Блейз. Пожалуй, с этого вопроса и можно было начать, хотя Малфой был на сто процентов уверен, что друг не сказал ей ни слова о том, что случилось. Или спросить, какого чёрта ей вообще от него нужно? Почему бы не оставить его в покое? Зачем она вломилась в ванную посреди ночи? Зачем позволяет себя трахать, а потом смотрит так, будто…
— Решила не включать свет? — и опёрся плечом об арку, разделяющую лестницу с гостиной, наслаждаясь тем, как гриффиндорка вздрагивает. Да, это был явно немного не тот вопрос. А Грейнджер судорожно ищет говорившего глазами. Утыкается взглядом куда-то чуть левее Малфоя и жмёт плечами.
Немного оборачивается, совершая почти незаметное движение рукой:
— Инсендио.
Маленькая пылающая сфера срывается с кончика её палочки и летит через помещение, оставляя за собой тонкий горящий след, разбавляя плотную темноту, в сторону камина, разрываясь за решёткой крошечным салютом и поджигая сухие брёвна. Комната тут же оживает.
Лёгкие тени ложатся на обивку дивана, на стол, на шкаф, старый ковёр и неровные стены, журнальный столик и полку, где аккуратной стопкой были сложены книги. Сразу становится правильнее. И почему-то особенно сильно замечается, насколько мала эта гостиная. Словно специально для них двоих — для неё и него.
Драко переключает внимание на Грейнджер, которая тут же пытается сделать вид, что не рассматривала его, пока он отвлечённо обводил взглядом помещение.
— Почему ты не спала?
Гермиона выпрямляет плечи, тут же прикидывая, о каком моменте её бессонницы говорит Малфой. Удерживает спокойный взгляд на его бледном лице.
— Просто не спалось.
И сжимает губы, вздёрнув подбородок, когда он иронично усмехается. Не выдерживает и добавляет. С нажимом:
— Я читала.
— Уже среда.
— И что?
— Рано вставать на занятия.
— Я часто засиживаюсь допоздна.
— Думал, ты правильная девочка. В десять — баиньки.
Она огрызнулась:
— Ты знаешь, что нет.
О, блин, Мерлин. Она совсем не то хотела сказать.
— В смысле… мы же иногда патрулируем до одиннадцати вообще-то.
Прищуренный взгляд заставляет её подобраться. Ощутить дрожь по спине. Серые глаза так и шепчут: знаю я, какая ты правильная девочка.
— Ну, да, — слизеринец медленно проходит к камину, чувствуя острый взгляд Гермионы практически на всём своём теле сразу. Опускается на диван. Закидывает одну ногу на угол стола. — Зачиталась, потому что получила приказ присматривать за мной?
Она фыркнула — Малфой услышал. О, ради Бога, только не цепляйся к…
— Приказ?
Блять.
— Да. Разве не так?
Гермиона медленно втянула в себя воздух.
— Твои дружки и ты тоже вместе с ними — можете катиться к чёрту, если думаете, что те… глупости, что исторгают ваши рты — приказы, которым будет повиноваться каждый. Никто — и я в частности — не собирается воспринимать этого твоего Забини — и тебя тоже — всерьез.
Драко помолчал.
Кивнул, поворачивая голову и глядя на Гермиону прямо. Она к тому моменту уже стояла около кресла, уткнув кулаки в бока.
Метала своими глазищами горячие молнии и кривила душой напропалую.
— Естественно, Грейнджер. Гриффиндорцы такой независимый народец. У вас свой… вождь. С исцарапанным лбом. Куда уж нам.
И Малфой хмыкнул, даже не скрывая кривой улыбки, рассматривая Гермиону из-под светлой чёлки.
Ему в лицо тут же уставился кончик грейнджерского указательного пальца.
— Немедленно убери её.
— Кого?
— Эту свою дурацкую улыбочку. Я здесь не затем, чтобы выслушивать гадости о себе и своих друзьях.
Слизеринец дёрнул бровью, но вернулся к серьёзному выражению. По правде сказать, оно сейчас давалось проще, чем издевательская маска, которая, ему всегда казалось, уже так накрепко прикипела к лицу.
— Зачем же ты здесь, Грейнджер? — Драко закинул руку на спинку дивана, сильнее разворачиваясь и пристально всматриваясь в тёмные радужки. — Просвети меня.
Она смутилась моментально, но подбородок не опустила. Лишь сильнее сжала зубы.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 97 | Нарушение авторских прав