|
Читайте также: |
Шаг. Шаг.
Ждешь? Жди.
Такой трус.
Слюнтяй.
Баба.
Остановились. Голоса на мгновение заткнулись. Драко поднял глаза, чувствуя, какие они сухие. Под веками печёт. Будто песка насыпали. Рвотная дама широко улыбается. Грациозно кланяется с поверхности портрета.
Сдохни вместе со своим мерзким платьем, сука.
- Фениксус, - голос Грейнджер неизменно тихий.
Непроизвольно прислушивается к интонации. Беспомощность.
Надо же. Ты тоже? В тебе тоже это?
Какая ирония. Я не одинок в своем блядском изнеможении.
Внутренний голос хохочет.
Пожалуйста, отец. Не нужно.
Гриффиндорка заходит в образовавшийся проём. Открывает дверь в гостиную. Оборачивается. Драко стоит на месте, глядя сквозь неё. Не чувствуя себя здесь.
Он ждал.
- Ты… заходишь? - осторожно, будто обращается к сумасшедшему.
Она не ошибалась.
Да, Грейнджер. Я захожу. Я на пороге в пекло.
- Нет, - голос чужой. Низкий. - Прогуляюсь.
- Но уже поздно…
Малфой перебивает её одним своим движением - отрешённый шаг назад.
Гермиона сжимает губы; Драко почти видит, как она осаждает себя. Убеждает не побежать за ним.
Я так хорошо знаю тебя, староста девочек. Я узнал тебя так хорошо, что ты почти стала частью моего мира. Частью моего сознания. Огромной, нахуй, частью.
Так нельзя.
Глаза. Огромные, горячие. Что, Грейнджер? Что?
Ещё шаг назад. Отвернулся. Пошёл по коридору, подставляя отчаянному взгляду свою спину. Краем уха услышал, как задвигается портрет. Почти услышал дрожащий выдох девушки за ним.
А может быть, всхлип.
Она бы плакала из-за него?
Такая глупая, детская мысль. Он почти усмехнулся. Если бы были силы хоть на какую-то эмоцию кроме душащего отчаяния. Куда ты идёшь?
Куда он шёл?
Никуда. Прямо. Просто жесть.
Поднял руку, краем глаза заметив раны на фалангах, зарылся пальцами в волосы. Он не любил залечивать повреждения. Он всё надеялся. Надеялся почувствовать её. А она всё не шла. Ускользала.
Упрямая сука.
Боли не было. Только чей-то стальной кулак, въедаясь железными пальцами в сознание, мял изнутри. Сжимал так, что скрипели зубы, разнося по рукам и ногам чёртову слабость. Тянущую. Въедливую.
Это была почти боль. Что-то близко. Но… не так. Хуже. Внутри. Так глубоко, у самого дна. Глубже. Под ним. В самом существе.
Тёмные коридоры вылизывали бредущую фигуру своим мраком. Принимали в себя. Приглаживали. Обманчиво-спокойные. Скрывающие… Мерлин, как много они в себе скрывали.
Как минимум - бездну пустоты и ужаса, заключённую в лишённое сил тело.
Малфой чувствовал, как демоны под рёбрами поднимали свои косматые головы. Потягивались, цепляя костлявыми спинами нутро. Обнажали когти, точа их о кости.
И легонько дули на сердце.
Так, что холод практически сжирал его целиком.
Сильнее. Нужно было больше льда. Тогда был шанс, один маленький шанс из миллиона, что станет легче.
Прошло совсем мало времени, прежде чем руки толкнули главную дверь Хогвартса. Стылый ветер ударил в лицо, отбрасывая со лба волосы.
О, да.
Это то, что нужно.
Драко выскользнул из замка, спускаясь по ступеням и растворяясь в темноте школьного двора. Снова темнота. Спасибо, Мерлин, что существует ночь.
На нём не было мантии. Вышел как был, в свитере и брюках. Под подошвами туфель похрустывал иней. Зима совсем близко, как-то отрешённо подумал Малфой, засовывая руки в карманы.
Совсем близко. Уже внутри.
По коже пробежал мороз. Медленный выдох - и облачко пара срывается с губ.
Внезапная мысль: а жива ли вообще Нарцисса?
Ужас врезался в грудь, заставляя открыть рот. Судорожно глотнуть воздух, обдавший холодом язык. Мерлин. Конечно, она жива. Конечно, жива. Жива.
Она не могла умереть. Драко бы знал. Ему бы сообщили.
Он нахмурился, тряхнув головой. Выгоняя мысли. Вон, блять. Пожалуйста, вон.
Вот, молодец. Почти получилось.
Хороший мальчик.
Не обратил внимания. Снова был занят. Ждал.
Взгляд серых глаз вперился в клубящееся мраком небо, против воли выискивая скользящую чёрную точку. Филина всегда легко было увидеть в темноте.
Всегда легко, когда ждёшь.
Ноги сами несли к совятне, что возвышалась к западу от замка, огромной пикой пронзая тьму. Уже близко. Совсем близко.
Надо же, это со стороны казалось, будто Хогвартс такой гигантский. Всего пять минут от главного входа - и туфли уже стучат по ступеням, поднимая тело вверх. Всё выше, на башню, по каменной закручивающейся лестнице. Ступени, ступени, ступени.
И сердце начинает биться быстрее, разнося холод по венам. Движение упрямой мышцы в груди придаёт уверенности. Совсем немного - самую каплю.
Это так мало, когда ты на краю.
А Драко действительно был на самом краю. Неизвестно чего.
Круглое помещение продувалось со всех сторон. Стёкол на окнах не было. Практически все жёрдочки пустовали. Днем здесь можно было увидеть сотни сов, сверху до низу. Некоторые спали, а некоторые таращили глаза, напыжившись и пряча морщинистые лапы в пуху живота.
Сейчас же птицы охотились. Ночь была их домом.
Ральда на месте не оказалось. А уже время. Он должен был прилететь к ужину. Обычно после перелётов он оставался в Башне, не отправляясь ночью на поиски еды, восстанавливая силы.
Порыв ветра снова отбросил волосы со лба. Свитер прилип к груди, трепыхаясь на спине как брошенная на раскалённый песок рыба. Драко медленно подошёл к широкому проёму окна, больше напоминающего балкон с низкими и широкими бортами. Под ногами шуршала солома.
Взгляд упёрся в тёмные пики деревьев Запретного леса, едва различимых на фоне густой ночи. Глубокой ночи.
Драко был частью её.
От ледяного, продувающего насквозь ветра, слезились глаза.
Он смотрел перед собой, различая редкие деревья и дом Хагрида в отдалении, далеко внизу. Тёплый огонёк мутного окошка едва просматривался в дрожащем воздухе.
Малфой отвернулся. Тепло - это не то, что ему нужно. Всей душой он впитывал холод и мрак, порывистые толчки бури прямо в лицо, отбрасывающие тело то назад, то вперёд. Дразня.
Прошло не больше нескольких минут - сзади послышалось хлопанье знакомых крыльев.
Драко замер, чувствуя, как опускаются внутренности.
Вот. То, чего ты ждал. Теперь обернись. Просто обернись.
Медленно.
Он едва заставил себя пошевелиться.
Оглянулся через плечо. Ральд сидел на своём месте, не мигая глядя на хозяина. К лапе был прикреплен конверт.
Сердце пропустило удар.
Страх - это то, что испытывал Малфой целый день?
Хера с два. Это была лишь тень. Смехотворная пародия.
Страх - это когда не можешь ступить и шага, сорванный этой ледяной челюстью в кипящую туманом пучину. Ты можешь лишь смотреть. И падать, разбиваясь на куски снова и снова. Не долетая до земли.
Очередной поверхностный выдох. Очередное, моментально слизанное ветром облачко пара. Драко видит, словно со стороны: пару шагов, протянутая рука.
Конверт удаётся отцепить только с третьего раза.
Ральд почти удивлён. В круглых жёлтых глазах невозможно ничего разглядеть, кроме широкого, почти съедающего радужку, зрачка. И отражения собственного, такого бледного лица.
То ли пальцы замёрзли, то ли пергамент слишком жёсткий. Еле шевеля руками, Малфой раскрывает письмо, кусая щёку изнутри, стараясь не дрожать от ужаса.
Слабак…
Этот шёпот почти невесом в ревущем и диком сознании.
Ладонь тянется за палочкой, что привычно занимает место в заднем кармане.
- Люмос.
Кто это сказал? Голос неузнаваем. К чёрту.
А стоит взгляду различить знакомый почерк в луче света - в голове вдруг становится тихо. Так мертвецки тихо. И Малфой бы поверил, что мёртв, если бы не судорожно сокращающееся сердце.
“ Мой милый Драко!”.
И без того тёмный мир тухнет.
Он стоит, закрыв глаза. Зажмурившись. Задыхаясь. Чувствуя, как начинает трястись глотка. Как что-то гигантское рвётся наружу. Почти искрит, продираясь вверх по горлу.
Мать называла его так.
Только мать.
Никому больше не было позволено… никто не имел права. Даже эта женщина, что по иронии судьбы звалась вдовой Малфой.
Никто. Не мог.
Драко заставил себя поднять веки. Руки тряслись - луч Люмоса прыгал по бумаге. Брошенный конверт отнесло в одно из окон непрекращающимся ветром.
Взгляд заскользил по строкам.
Пропуская буквы. Впитывая. Останавливаясь. Сначала неуверенно, потом смелее. Быстрее. Закусывая губу.
Дико читать это. Так дико.
“...это случилось, милый. Я вспомнила часть нашей прошлой жизни. В этом мне помог тот самый Логан, о котором я писала…”
Дальше.
Пропуская ненужные слова. Скажи, что это неправда.
Скажи мне.
“...к сожалению. Мне больно говорить это. Но я должна была. Ради нашей безопасности. Ради твоей безопасности, сынок. Я виновата, я так виновата, но я не могла иначе. В этот раз всё будет по-другому, обещаю. Ты не будешь иметь к этому никакого отношения…”
К чему - этому?! Что ты можешь обещать мне?!
Нет.
Нет, мама, ты ведь несерьезно.
Сердце бьётся всё сильнее, как заведённое - сынок,сынок,сынок, - почти разрываясь, сбиваясь с ритма с каждым прочтённым словом. Ещё прыжок через несколько строк.
“...Логан пришёл в наш дом затем, чтобы продолжить дело твоего отца. Большего об их действиях я не скажу тебе. Так будет лучше…”
Драко не чувствует боли - лишь жар в губе, отголосок металла на языке и тёплая змейка крови по подбородку.
Лучше… какого хера?
Ты же отказала ему.
Я знаю, ты отказала. Ты не могла позволить…
“...Мной был дан Непреложный Обет. У меня не было выхода и нет его сейчас. Я должна помочь Логану в его деле. Не пиши мне до следующей среды. Он будет здесь и может увидеть. Я не должна была говорить тебе ни о чём… Поэтому постарайся уничтожить это письмо, как только прочтёшь его.
Всё будет хорошо, милый.
И прости меня. Мама.”
Взгляд застыл на последнем слове. Дыхание остановилось ещё на середине, и теперь лёгкие разрывало от недостатка кислорода.
Но, Господи, пусть лучше Малфой расползётся на части, задохнётся, исчезнет прямо сейчас, чем позволит прочитанному проникнуть в сознание.
Но…
Слова впитывались в мозг. Неотвратимо. Медленно. И больно, отчего смотреть вдруг стало почти невозможно. Исписанный лист расплывался перед глазами.
Горло саднит так, будто он долго орал, задрав голову. Выкрикивался в темноту неба. О, как он хотел сейчас заорать. Но не мог.
Всё, на что хватило сил, это:
- Инсендио, - губы не слушаются, но пергамент всё равно начинает медленно сжиматься. Прямо в центре появляется чёрная тлеющая дыра, равномерно поедающая бумагу.
Драко сжимает письмо в руках, пока огонь не начинает жечь пальцы.
Выпускает. Лист исчезает прежде, чем достигает соломы, а очередной порыв ветра сметает пепел в ночную глотку.
Стоит. Оглушённый.
Пытается дышать приоткрытым ртом.
Так хотелось выжечь эти слова из своей головы. Так, как бумагу только что. Каждое слово.
Но нет.
Они перед глазами.
Смотреть было всё тяжелее - сидящий перед Драко Ральд начал терять очертания. Что-то душило изнутри, заставляя шире открыть рот. Зажмуриться. Сползти на пол, ткнувшись коленями в жёсткую солому.
У меня не было выхода и нет его сейчас.
- Нет… - хриплый шёпот сорвался с губ.
Сдавленный. Дрожащий.
Перерастающий в глухой вой. Пальцы выронили палочку.
Всё сначала. Всё началось с грёбаного начала. Этот ад. Этот ужас, сковывающий изнутри.
Взгляд отца, обвиняющий, режущий до самого мяса. Взметнувшиеся длинные волосы, когда руки Люциуса заломили, и он упал на пол, удерживаемый кем-то. А сын едва не кричал: отпустите его! Отпустите, это мой отец, он ни в чём не виноват, его заставили, он не мог.
Но он мог. И он делал.
Об этом вопила ненависть в серых, таких же, как у Драко, глазах.
Это был последний раз, когда Малфой видел его.
А потом - лишь чиновники кругом. Бегают, суетятся, словно забыли о его существовании. Словно он уже отыграл своё.
И стало страшно. Очень страшно.
Но внезапно кто-то, сжав плечо плачущего, трусливо трясущегося щенка, в которого превратился вдруг сильный и мужественный Драко, сказал: “Теперь всё будет хорошо”. И он поверил. Потому что его нашли в этой суматохе. Сказали эти слова. Н у ж н ы е.
И где грёбаное хорошо?
Где?!
Он стоял на коленях, уткнувшись лбом в грубый камень стены, и нищенски скулил сквозь зубы.
Продуваемый ветром, чувствуя, как по щекам текут слёзы. Меньше, чем в метре от него - чёрная дыра окна.
В каком ёбаном месте это было хорошо?
Даже на чёртов анализ не было сил. Лишь факты. Тупые, тяжёлые, словно скалы, факты рушились в сознание, прибивая. Уничтожая.
Мать была причастна.
Его мать, которую он спас, убив практически собственными руками.
Ради чего это было? Ради чего, блять, это всё было?
Судорожный всхлип.
Слёзы текут по лицу. Господи. Это какая-то ошибка. Это очередной плохой сон. Один из тех, в которых оживал Люциус, подходил и клал свою руку на светлые волосы сына.
- Скучал?
И кривая улыбка растягивала тонкие бледные губы, а Драко просыпался, задыхающийся.
Нет. У него нет сил.
Он не будет терпеть это. Переживать каждое новое убийство. Убийство, совершённое в его родном доме, на глазах у его матери. С разрешения его матери.
Как, блять, можно жить с этим, не подавая виду, что случилось что-то из ряда вон? Как?
Он не знал. Он не мог.
Он не хотел.
Хватит. С него хватит.
Трясущиеся ноги подняли тело. Малфой опирался рукой о стену. Слёзы всё текли по щекам. Он плакал бесшумно. Сам не признавал этого. Он никогда не признавал своих слёз.
Внезапный спазм скрутил тело в тугой ком.
Драко захрипел, сгибаясь. Рвотный позыв сжал желудок.
Давай. Блюй, слабак.
Глухой, булькающий звук откуда-то из глотки. Но нет. Пусто.
Он не ходил на ужин. Он ждал. Всю жизнь, наверное. Дождался. Подавись.
Сплюнул на пол. Закашлялся в новом позыве.
Снова ничего.
Выждал с полминуты. Медленно выпрямился. Всё будет хорошо.
Ничего. Не будет. Хорошо.
Уже никогда не будет.
Взгляд скользнул к окну. Рукав свитера стёр остывающую влагу с лица. Впереди - лес. Внизу - скалы. Над головой - небо. Исполинский мир. Огромный мир. Жестокий, жалящий, избивающий до полусмерти мир.
Вот так ты и сдохнешь, сынок. Сопливой, щенячьей смертью. Как заставил сдохнуть меня.
Не продолжай, отец. Я всё знаю сам.
Медленный шаг к проёму окна. Снова слёзы по щекам.
Не могу. Просто не могу так.
Замер, уперевшись ладонями в каменную раму. Зажмурился.
Под веками тут же вспыхнули глаза Грейнджер. Огромные, распахнутые. Полные желания. Понимания. Жгущей нежности. Страха. Беспокойства. Всего. Всего сразу - для него. Целого мира - для него.
Грёбаный калейдоскоп.
Столько недосказанности. Столько ревущей тишины было между Драко и этой гриффиндорской девчонкой.
И столько смысла. От этого почти остановилось сердце.
Подошва туфли упёрлась в широкий бортик. Удобно-низкий. Не пришлось прилагать усилий, чтобы встать на него, покачнувшись от ударившего в лицо ветра. Руки всё ещё сжимались на выступающих из стены камнях по обеим сторонам окна. Драко наклонился вперёд, нависая над распахнутой бездной.
Ожидающей бездной. Смеющейся - ей вторил хохот Люциуса.
Грань, от которой он бежал. Летела сейчас прямо в лицо.
... у меня не было выхода …
У меня тоже его нет, мама. Выхода, на который у меня бы хватило сил, просто не существует. И ты сама скоро поймёшь это.
Ещё один ледяной толчок - теперь уже в спину.
Прямо за острыми лакированными носками туфель застыла тьма. Свобода. Полёт.
Чего стоит этот полёт?
Всего лишь одного шага. Отпущенных рук.
Мята, корица. Грейнджер ведь действительно добавляла её в чай за завтраком. Он видел.
Грейнджер. Его Грейнджер. Нежная, мягкая. Маленький ураган. Мятежный огонёк. Открытая улыбка. Вызов. Уют.
“ Лондонский мост падает, падает… ”
- …падает.
Шёпот сорвал с губ бушующий ветер.
Прости меня.
Я действительно не смогу.
И дрожащие пальцы разжались.
Глава 17.
Рывок назад, от которого горловина свитера врезалась в глотку.
Малфой даже не сразу понял, что не летит вниз. Что чьи-то руки затаскивают его обратно, в полную ветра каменную комнату. Что он едва удерживается на ногах, задыхаясь, не веря, что всё ещё жив.
Против воли поднося дрожащие пальцы к душащей материи и пытаясь оттянуть её от кадыка. Не зная, благодарить Мерлина или проклинать.
Но что за?.. Он хотел прыгнуть. Он разжал пальцы.
Тогда почему он здесь?
До слуха доносилось хрипящее дыхание из-за спины, а чьи-то руки до сих пор мёртвой хваткой сжимали ткань свитера. Прошло несколько секунд, и эти ладони практически оттолкнули Малфоя от себя.
Стоило Драко развернуться, как удар в челюсть тут же заставил его припечататься спиной к ближайшей каменной стене.
Ох ты ж…
Перед глазами вспыхнули звёзды, и что-то отдалённо схожее с болью брызнуло в скуле, сопровождаемое хрустом. Уголок рта пылал.
Чёрт.
Это было почти прекрасно.
— Cовсем ёбнулся, блять?! — рёв Блейза, прямо в лицо. — Совсем ёбнулся, я спрашиваю?!
Он тяжело дышал, будто только что очень долго бежал. Кулаки сжимались и разжимались. Словно раздумывая, не врезать ли ещё разок.
Малфой молча смотрел на друга, чувствуя, как рот наполняется кровью. Металл. Гнилой металл на языке. Кто сказал, что у Малфоев чистая кровь? Вкус у неё был измученный и разбитый.
Несвежий. Будто прошёл срок годности.
Не отводя глаз от друга, он медленно повернул голову и сплюнул. Тягучая нитка тут же легла на подбородок, расчерчивая бледную кожу почти чёрной в темноте полосой.
— Какого хуя это было, Малфой?! — трясущаяся рука метнулась в сторону окна.
Забини был в бешенстве. Впервые Драко видел его таким.
Отвёл глаза. Пошевелил челюстью, с сожалением отмечая, что боль прошла.
Оттолкнулся от стены, но тут же опёрся о неё рукой, прислушиваясь к тяжёлому дыханию товарища и восстанавливая шаткое равновесие. Чувствуя, как отчаянно начинают трястись ноги. Колени почти подгибались. Вот блять. Это смехотворно. И голова словно ватная.
— Что ты здесь делаешь? — прохрипел Малфой, едва размыкая зубы.
Это было похоже на сдавленное мычание.
Едва не вздрогнул, когда крепкие кулаки сжались на ткани свитера под горлом и снова впечатали продрогшее тело в стену.
— Это ты что делаешь?
Драко упрямо сжал губы, находя взглядом тёмные глаза перед собой, сосредотачиваясь, шумно дыша через нос и игнорируя стекающую по подбородку кровь из разбитой губы.
— Забини… — предостережение.
— Хера с два “ Забини ”, понял меня? Отвечай, какого я только что видел?
Тон его становился тише, несмотря на то, что глаза по-прежнему метали молнии. Это было чудовищно непривычно.
Блейз. Спокойный Блейз. Рациональный Блейз. Рассудительный Блейз. Плавный и невозмутимый.
Вытряхивающий из Драко остатки души, колотя того о стену.
Несколько секунд они молча созерцали друг друга в тяжёлой и злой темноте.
От внезапной мысли, возникшей в голове, стало не по себе: если бы Забини не появился в эту секунду в совятне… Просто если бы. Видимо, к тому же пришёл и мулат, потому что кулаки вдруг отпустили колючую материю. В глазах — откровенный страх.
Недоверие.
Странное сомнение.
— Малфой, — он качает головой, всматриваясь в лицо друга так, что в радужках можно различить собственное отражение. Быстрый смешок срывается с губ и тут же умирает. — Блин, просто скажи, что это не то, что я думаю.
Драко сглатывает.
Снова эта гниль. Вязко стекает по горлу.
Он чувствует себя уродом. Не от мира сего.
Желание подойти и выглянуть в это дурацкое окно без стекла почти больше его самого. Выглянуть и увидеть раскромсанный труп где-то внизу, на отвесных скалах, покрытых изморозью.
Он хочет попросить Блейза бить его снова и снова, пока лицо не превратится в кашу.
Вдруг это снова будет больно?
О, да. И он потеряется в этой боли. Как безумец.
Изрежет себя ею. Чтобы чувствовать. Что-то, кроме пустоты и такой охуенной бездны разочарования, которая ну никак не могла умещаться в нём. Но каким-то образом уместилась. Раскрылась внутри как цветок. Что невольно наталкивало на мысль: а ведь если в нём так глубоко, и это в нём такое огромное… значит ли, что границы его душонки… души… куда шире, чем думалось?
Да, эта мысль однозначно стоит того, чтобы её обдумать. Но не сейчас. Сейчас он…
...слышит слова.
Охерительно много слов.
Вот почему стало трудно дышать. Он говорил.
Задыхался и говорил, то тихо, то срываясь на рёв, давясь, то ли новым приступом нервной тошноты, то ли накатывающими слезами и острой жалостью к себе.
— …она снова позволила, блять! Зачем, Блейз? Зачем она сделала это? Я не понимаю, у меня голова пухнет от мыслей. Вот у меня уже где весь этот пиздец! Я так устал, я… просто, чёрт… чёрт! Она же знала… она собой, блять, пожертвовала тогда, а теперь… Ёб твою…
Обнажение.
Клубок раскалённых нервов — не касайся, убьет, разорвёт нахрен. А он так и тянет, так и соблазняет своей открытостью — впиться ногтями и разодрать. Снова. А потом лелеять на груди, исходя этим судорожным ознобом, что сотрясал тело сейчас.
— …а знаешь, что самое охуенное? Ха, да это ж я виноват! Я, понимаешь, Блейз? Ты понимаешь?..
Напряжённый взгляд тёмных глаз. В них понимание. Не слов — ситуации. И ни капли беспомощности, которой был полон Малфой.
Нет. Забини не позволяет себе беспомощность.
Не отвечает.
Сейчас нужно молчать.
— А знаешь, почему? Потому что нехуй расслабляться. Я мудак… такой грёбаный мудак, Мерлин… Обрадовался, что все закончилось. Я же знал. Знал, что этот урод жив! Он приходил к нам в гостиную… с этими вонючими министерскими прихвостнями.
Драко тычет пальцем в своё солнечное сплетение. Кривит губы.
— Посмотри. Во что я превращаюсь. И как им не надоело ломать меня, да? — и вдруг снова со всей силы ударяется лопатками о камень. На этот раз сам, да так, что из лёгких мгновенно вылетает весь воздух. Сползает вниз по стене, чувствуя каждую неровность.
Судорожный кашель.
Поднимает ладони и зарывается в них лицом. Молчит.
Сейчас нужно молчать.
Прекрати. Просто прекрати, нахрен, себя жалеть.
А Блейз подходит. Садится рядом. И остаётся только поражаться, как этот человек одним своим жестом делает так, что становится легче. Просто от того, что Драко чувствует горячее плечо рядом со своим, продрогшим. Забини тоже не надел тёплую мантию. Наверное, спешил. А судя по тому, что дыхание его начинало успокаиваться только теперь - бежал сломя голову.
Горло саднит от всех этих хрипов и выкриков. Но Малфой всё равно спрашивает:
— Как нашёл меня? — и тон такой, словно не он только что раздирал свои голосовые. Просто уставший.
— Увидел тебя в окно. С третьего этажа. Заканчивал обход как раз.
— Ну и почему ты здесь? — Драко поднял лицо, глядя в темноту перед собой. В совятню начинали постепенно возвращаться совы, и хлопки крыльев приводили в себя.
Будто бы возвращая на место.
— Да просто… решил компанию составить.
Ну, да, Забини. Заливай.
— Быстро добрался.
— Да я трусцой.
— Оттуда бежать долго.
— К другу бежать недолго.
Повернул голову. Блейз смотрел прямо на него, сжимая губы и вглядываясь в глаза. Услышь меня, мол.
Да я слышу…
И — вот оно! — это ощущение. Что тебя медленно, но уверенно вытаскивают из непомерно громадной кучи дерьма. А ты как муравей. Только лапками дёргаешь.
От контакта глаз становится как-то проще. Забини не умел поддерживать словами, а Малфой давно разучился принимать слова поддержки. Того, что есть, вполне достаточно.
Становится немного легче. Самую малость. Просто перестаёт душить. Забивается куда-то на задворки.
До новой встречи.
— Пошли отсюда, — Драко легко пихнул Блейза в бок.
— Ты как, нормально? — осторожно спросил молодой человек, поднимаясь вслед за ним.
Тот лишь махнул рукой, наклоняясь за своей палочкой и следуя к выходу из совятни. Походка была почти тверда. Туфли лишь слегка загребали носками солому.
И уже спускаясь по ступенькам вниз с башни, Забини понял, что до костей продрог.
Начинал накрапывать дождь.
***
Гермиона отшвырнула от себя учебник и резко встала с постели.
Нет, больше она ждать не станет. Где Драко? Почему его ещё нет?
Часы показывали без девяти минут час ночи.
Она следила за секундной стрелкой. Опускала взгляд, которого хватало ровно на три, максимум - четыре слова, и он снова приковывался к тонкой вздрагивающей полоске, нарезающей медленные, раздражающе медленные круги по циферблату.
Терпение заканчивалось.
Громкое тиканье словно отмеряло его скудный остаток. И, в конце концов, книга полетела на расстеленную постель, а ноги уже несли к двери.
Она понятия не имела, что сегодня произошло с Малфоем.
Он выглядел как никогда взволнованно. Да куда хуже, чем просто взволнованно. Так, словно внутри него раз за разом кто-то умирал.
Гермиона честно постаралась обдумать всё, что сказала ему днём. Всё об этом загадочном Логане, о том, какое отношение этот мужчина мог иметь к состоянию Драко.
Засовывая босые ноги в кроссовки и накидывая мантию сверху на домашнюю футболку и штаны, Гермиона ругала себя за то, что не пошла за ним, не проверила, куда он направляется. Не поддержала. Хоть внутренний голос и подсказывал: поддержка принята не будет. Да всё равно, нужно было попытаться.
Ты должна была, Грейнджер, нашёптывало сознание. Ноги едва успевали касаться ступенек, перепрыгивая сразу через несколько. Должна была. Хотя бы потому, что…
Да, интересный вопрос. Почему? Потому что он стал тебе настолько небезразличен, что стоит его надменному лицу неодобрительно скривиться, как ты тут же ищешь причину? И чаще всего — в себе.
Вот, в чём дерьмо, понимаешь, Гермиона?
Вот, в чём вся соль. Ты влюбилась.
И эта мысль ударила в голову как раз в тот момент, когда гриффиндорка сходу едва не налетела на диван в полумраке гостиной.
Очередная дерьмовая ситуация, и ты по уши в ней, Гермиона. Молодец, Гермиона.
— Потрясающе… — она, придерживаясь за мягкую спинку, обошла кресло и стол.
Влюбилась в Малфоя? Дикость какая-то.
Прошло-то всего… а… сколько времени прошло? Почти два месяца. Что, ради Мерлина, могло измениться за это время? Какие полюса соизволили поменяться местами, что вместо того, чтобы чувствовать отталкивающую прохладу, Грейнджер тянуло к этому… слизеринцу с утроенной силой. Практически тащило за шкирку.
И теперь…
Чертовщина. Теперь. Эта. Чертовщина. Гудит в затылке, не давая покоя.
Она пробралась в темноте к двери и дёрнула за ручку.
Господи, ты вообще соображаешь, куда идёшь?
Ставлю галлеон, что понятия не имею, — мрачно подумала, щурясь от ударившего в глаза света факелов, когда портрет с Жёлтой Дамой отъехал в сторону, покорно выпуская старосту из гостиной.
Гриффиндорка вышла в коридор и несколько секунд простояла на месте, переминаясь с ноги на ногу.
— Вы ходите во сне? — раздался тихий голос из-за спины, сдавленный зевком.
Гермиона вздрогнула, обернувшись через плечо. Дама с портрета протирала кулачками нарисованные глаза и тоже щурилась, будто кто-то вдруг включил свет, разбудив её.
— Я… нет-нет, я просто… извините, — и Грейнджер быстро зашагала вперёд, запахивая на груди плотную ткань мантии, лихорадочно соображая, куда же направиться для начала.
Может быть, он пошёл в слизеринскую гостиную? Хотя было не похоже, чтобы Малфою нужно было общение, когда его отрешённое лицо смотрело сквозь. С тех пор, как ей стал известен другой его взгляд, это “сквозь” вызывало дискомфорт.
Так. Ладно. Просто идти прямо. Это вроде бы не сложно.
Кроссовки почти не создавали шума, мягко касаясь пола, и Гермиона как раз подумала о том, что хорошо бы надевать эту обувь на патрулирование, когда из-за угла впереди внезапно вышел Блейз.
Прямо за ним — Драко.
Внезапный облегчённый выдох прервался — оба слизеринца мокрые насквозь. И… чёрт, подбородок Малфоя вымазан в крови.
Появление этой парочки едва не заставило подскочить на месте. От неожиданности, удивления и испуга. Под прицелом сразу двух слегка потерянных, холодных и удивлённых взглядов гриффиндорка остановилась, комкая в пальцах отвороты мантии.
— Это Грейнджер, — донесся до слуха низковатый недоверчивый голос Забини.
Открыла рот, словно хотела что-то сказать, однако застыла, наблюдая, как они подходили. А что ей нужно было делать? Сорваться и бежать назад? Или пройти мимо?
Решительно вздохнув, Гермиона выпустила ткань и потёрла ладони друг о друга, приковываясь взглядом к приближающемуся светлому лицу. Влажные и слегка потемневшие волосы липли на лоб.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав