|
Читайте также: |
Лёгкие руки гладят Гермиону по влажным растрепанным волосам.
- Это просто гроза, солнышко.
- Красиво… - шепчет она, прижимаясь щекой к маминым коленям.
Вздыхает, и запах мокрой земли так глубоко въедается в неё, что кажется, будто она лежит посреди поля, раскинув руки, и трава липнет к щекам, а на лицо падают капли. Падают и падают. К нему примешивается запах цветов, потяжелевший от влаги, и мать мягко проводит ладонью по спине Гермионы.
- Идем в дом, маленькая.
Почему-то в горло толкнулся колючий ком, который никак не удавалось проглотить.
Ей вспомнилось грубое прикосновение Грэхэма, которое она всё еще ощущала на своих плечах. Ни крепкое тело, ни сильные руки не вызвали в Гермионе ничего, кроме стойкого чувства отвращения, хотя чем-то отдаленно они напоминали прикосновения Малфоя, который держал её точно так же, в темноте коридора. И кто знает, будь он на месте Монтегю, стала бы Гермиона так активно вырываться?
Она на секунду представила себе, что это Малфой прижимался бы к ней пахом, топорщащейся ширинкой, своей горячей эрекцией, затянутой в ткань, и ощутила, почти с ужасом, как низ живота начинает тянуть. Она бы не вырывалась. Она бы хотела прижаться к нему, просить сжать руки сильнее, чтобы чувствовать его ещё больше. Горячего. С холодными глазами.
Этот контраст сводил с ума. По-настоящему сводил с ума, потому что становился необходимым ей. Пусть не прикасаться. Пусть просто смотреть, чувствовать. Видеть, как выражения на его обычно непроницаемом лице сменяются одно другим. Видеть его рядом. Зачем?
Нужно.
И это слово вдруг показалось настолько масштабным, что захотелось разорвать свою грудную клетку, чтобы выпустить его наружу. Гермиона закусила губу так, что на глаза навернулись слёзы. Как он мог стать ей необходим за месяц? За один сентябрь она забыла, что была на свете когда-то та Грейнджер, что могла пройти мимо Малфоя в коридоре, не остановившись на нём взглядом.
Что могла сидеть на уроке, старательно записывая конспект и попутно делая замечания криворукому Рону, который в очередной раз по невнимательности записал бы неправильный состав зелья, а не напряженно замирать, ощущая на своём затылке прямой взгляд. А мимоходом оборачиваясь, убеждаться, что сходит с ума, потому что он сидит, склонив голову, и записывает что-то или читает, или смотрит в сторону отвлечённым, пустым взглядом, настолько погружённый в свои мысли, что, кажется, он никогда и не выпадал из них.
Что когда-то могла просто не обратить внимания, что его волосы имеют самый удивительный оттенок, что знала платина. А руки с тонкими пальцами и чётко выступающими фалангами – самые идеальные руки, какие она когда-либо видела. И что за их прикосновение…
Гермиона крепко зажмурилась, осознавая, что смотрит куда-то сквозь завесу дождя и уже даже не идёт, а стоит на месте посреди пустой улицы. И в голове мысль: а у меня ведь сейчас взгляд как у него. Именно так он смотрит. Мимо всего, что его окружает. И, возможно, в какой-то из плоскостей этого дождливого мира их взгляды сейчас пересеклись.
- Господи, какая же дура.
Шёпот срывается сам собой, а ноги уже несут безвольное, но основательно замерзшее тело к ближайшему пабу, под козырьком которого застыла в объятии пара. Гермиона против воли присматривается и понимает, что это Курт. Настолько увлечён своим делом, что не замечает вокруг ничего – ни стены дождя, ни продрогшую Грейнджер, старосту девочек, замершую в десятке метров, наблюдающую, как Лори Доретт зарывается руками в его влажные волосы.
Всматривающуюся в эти движения.
В то, как тонкие пальцы пропускают густые тёмные пряди, сжимаясь в них, притягивая ближе, соскальзывая на затылок, ероша. А в голове, набатом, стучит: Лори Доретт, ты совсем не знаешь, что такое прекрасные волосы, в которые хочется вот так зарываться. И не только пальцами. Лицом, носом, губами, зажмуренными глазами. Они совсем, совсем не такого цвета, как у Курта Миллера.
Горько выдохнув, Гермиона отвернулась, ощущая себя грязной оттого, что увидела их. Я обязательно поговорю с Куртом, решила она. Не сейчас, конечно. Потом. Попрошу прощения, что прогнала его, ничего толком не объяснив, когда увидела Малфоя, летящего по коридору.
Просто не подумала, что можно было бы сказать. Когда она видела его, у неё не получалось думать.
Чужие ладони обхватили её, накидывая на плечи тёплую ткань так внезапно, что она вздрогнула. Сердце на секунду задушено трепыхнулось и упало, покатившись, кажется, по той самой грязи, в которой стояли сейчас ноги. Твердые руки волчком развернули её на месте.
Нет.
Не те руки. Это был всего лишь Гарри. Торопливо укутывал её в свою кофту и говорил что-то. Постойте. Говорил?..
- …с ума сошла, дурочка. Давай, вот так вот, чтобы не мёрзла. Идём, идём быстрее, промокла вся.
Рука крепко прижимает её к груди так, что она утыкается в его плечо носом. Запах мёда, пряности и грога. Совсем не тот запах. И уже вполне узнаваемый голос, вопящий изнутри: хватит искать его во всех подряд!
Да, да. Конечно. Хватит.
И отдалённая мысль, шепотком: но Гарри – не все подряд.
Она закрывает глаза, понимая, что он продолжает отчитывать её, называет дурочкой, ругает и почти тащит за собой по улице, а их обувь чавкает по размокшей земле. И из губ вырывается ожидаемое: прости, Гарри. Я не подумала. Да, дурочка. Да, идиотка. Да, прости. Простипростипростигарри.
И его голос успокаивается, становится мягче. Наверное, потому, что он слышит то, что заставляет его прийти в себя. То, чего он не понимает в её голосе. И не дай Мерлин ты поймешь, Гарри. Не понимай, прошу тебя.
Они останавливаются под крышей какого-то здания, лупящие струи прекращают терзать тело, и словно на секунду становится легче. Теперь от неё пахнет дождем. От неё пахнет им. Содрать с себя кожу, чтобы не чувствовать.
Слишком сильно. Слишком нужно.
Слишком.
Ненавижу это слово.
Гарри по-прежнему обнимает её. Чувствует, наверное, что ей нужно ощущать чье-то тепло, кого-то, удерживающего её здесь. Или боится, что она замёрзнет. Но она ведь уже замёрзла. Так холодно в животе и в груди. И этот холод забивался в кончики пальцев, которые, кажется, вот-вот посинеют.
- Всё в порядке?
Шёпот у него странный, так не похож на шёпот Гарри, который был в прошлом году. И снова осознание: они выросли. И снова тоскливый вой где-то под рёбрами. Верните то, что было до этого сентября. Верните.
Она кивает. Жмурит глаза. Вздыхает.
От Гарри тоже пахнет дождем. Почти похоже на запах Малфоя. Почти. Совсем чуть-чуть - и можно было бы назвать его отдаленно схожим.
Гермиона плотнее закрывает глаза, утыкаясь носом ему в плечо, обнимает, цепляясь за влажный материал толстовки на спине друга, представляя, додумывая лёгкий запах шоколада, а вместо грубоватой ткани маггловской вещи – колючий свитер. И не осознаёт, что вода снова течёт по её лицу. Солёная и такая позорно-выдающая её с головой. Хочется упасть и лежать здесь. А потом умереть и больше никогда не думать ни о чём. Никогда не чувствовать ничего. Не представлять. Не сравнивать.
Как же гадко.
Но Поттер крепко держит. Сгребая её, прижимая к себе и повторяя одни и те же слова, от которых сердце снова ухает вниз:
- Не плачь. Мы ему этого так не оставим. Отметелим так, что мама родная не узнает. Рожа слизеринская. Кретин. Не плачь только, слышишь?
Она отстраняется от друга, глядя на него распахнутыми глазами.
- О ком ты говоришь?
Он слегка хмурится. Смотрит на неё непонимающе.
- О Грэхэме, конечно.
Будто сам собой разумеющийся факт. Гермиона ненавидит вырвавшийся из груди облегчённый вздох.
- Ах, да. Конечно, - но тут же исправляется: – Нет, не нужно метелить его. Он просто идиот.
И продолжает бормотать что-то о гормонах и отсутствии ума у мальчишек его возраста, забывая на секунду, что перед ней стоит такой же семнадцатилетний Поттер и молча гладит её по спине, позволяя высказаться. Гермиона знает: он радуется, что она уже не плачет. Гарри никогда не умел успокаивать девушек. Почему-то вспомнилась лёгкая паника, с которой он рассказывал о поцелуе с плачущей Чжоу. Всё, что он умел, это подставить своё плечо и ждать, пока слёзы не иссякнут. Но ей очень не хотелось, чтобы он чувствовал себя виноватым за то, что она никак не возьмёт себя в руки. А он чувствовал. Только один этот обречённо-понимающе-удручённый взгляд говорил о том.
- Где Рон?
- Остался с Симусом в «Трёх мётлах». Рвался со мной пойти, но я бы тогда вас обоих тащил… ну… ты знаешь же… - он замялся, и Гермиона рассмеялась немного нервно, чувствуя острую благодарность к стоящему перед ней человеку.
Отстранилась, замечая, что чёрные густые волосы совершенно сырые и торчат в разные стороны, наверняка как и её собственные. Подняла руку и пригладила их, пока Гарри немного смущённо поджимал губы, глядя сквозь стёкла мокрых очков.
- Спасибо тебе, - слова вырвались совершенно искренне. Он улыбнулся и кивнул. Гермиона осторожно отстранилась от него, ощущая щемящую нежность в груди. Гарри. Их с Роном Гарри. Её Гарри. Надо же, она испытывает к своему другу совершенно материнские чувства, несмотря на то, что он давно вырос. Лицо его стало выразительным, с чётко выделенным подбородком и тонкими губами. На оливковой коже сверкали изумрудные глаза.
- Что? – он выглядел смущённым, ещё больше чем прежде. Хмурил брови и, не выдерживая её изучающих глаз, отводил взгляд. Гермиона улыбнулась.
- Просто… мы изменились, Гарри. Это так непривычно осознавать.
- А. Понимаю.
- Ты тоже заметил, да?
- Да, - пауза. - Гермиона... эм-м, скажи честно. У тебя всё нормально?
Она уже открыла рот, чтобы ответить твердым «конечно», но Поттер перебил её:
- Правду, Гермиона. У тебя всё нормально?
Сжала губы, решительно кивнула.
И выдохнула:
- Нет.
Зелёные глаза тут же требовательно впились в её лицо взглядом. Гарри даже не обращал внимания на то, что с волос на стёкла очков падают капли, стекая к щекам, оставляя после себя неровные дорожки, мешая смотреть.
- Что случилось? Он, да? Малфой, да? Я убью его.
И шаг под дождь, будто прямо сейчас он готов вытащить палочку и швырнуть в слизеринца чем-то непростительным. Гермиона тут же вцепилась пальцами в его толстовку, затаскивая обратно, под крышу.
- Постой, Гарри. Ты не понял.
- Что здесь понимать? – его голос почти звенел от ярости, и гриффиндорка узнала в нём того мальчишку, который сломя голову бросался в любую перепалку ради любой чепухи, не жалея своей головы.
Открыла рот и поняла, что не знает, что сказать. За что уцепиться. Кажется, любая мысль, стоило ухватиться за нее, срывалась, выпадая из пальцев, как камень с крутого склона, усыпая голову мелкими комками грязи и пыли.
- Он ни при чем. Дело в том…
Она опустила взгляд, уставившись на его заляпанные грязью кроссовки, будто ища в них поддержки. Этот разговор всё равно когда-нибудь пришлось бы начать. И хорошо, что здесь нет Рона, иначе бы без криков не обошлось.
- Гарри… - подняла голову, встретившись с ним глазами. Он смотрел почти со страхом, и у неё тоже сжалось сердце. Он как будто знает, пронеслась в голове мысль, и Гермиона закусила губу, вновь вперив взгляд в его обувь.
- Ты смотришь на него.
Голос Поттера тихий, а в нём – осуждение. Хлёсткое, резкое, острое, смешанное с долей раздражения и злости. Какой-то отчаянной и бессильной. Каждый оттенок бьёт по лицу, давая заслуженные пощёчины. А ей страшно поднять голову, но она решается.
В зелёных глазах - догадка. Осознание и непонимание, полное, убежденное. Странное недоверие. И ни капли былой теплоты, заботы, дружеской нежности. Всё внутри Гермионы кричало: соври ему. Соври, скажи, что это глупая ошибка. Это ведь и есть ошибка. У вас ведь ничего и никогда не будет. Ничего, никогда…
Она хмурится, кусает губу, качает головой, но так неубедительно, что сама не верит в это немое отрицание.
- Смотришь, - перебивает он её тишину. - Сегодня смотрела. В Большом зале. На трансфигурации. На зельях…
Он задыхался, сжимая зубы.
- …на травологии. А он перестал, ведь так? Перестал тебя замечать вообще. Что у вас, Гермиона?
Слова летели в неё как камни. Стучали в голове, почти оглушая. Наравне со стуком сердца. Что у нас?
Что у нас? Что, если нет даже никаких гребаных «нас»?!
- Ничего.
- Не обманывай.
- Ничего, - твёрдо произнесла она, так резко вскидывая голову, что мокрые волосы ударили по щекам. – Мерлин, Гарри!
Он смотрит с недоверием. Со странной надеждой, будто умоляя заставить его поверить в обратное, и Гермиона смягчается. Заставляет себя и давит улыбку. Самую искреннюю, на которую была способна, старательно растягивает губы, мысленно вручая себе за это «Оскары», один за одним, и проклиная лживый смех, что резковато вырывается из груди.
- Гарри… что ты говоришь… Я и Малфой! – она прикрыла рот рукой, продолжая смеяться, боясь, что эти смешки перерастут в банальную истерику, потому что слёзы снова набежали на глаза, грозясь политься одним нескончаемым потоком по щекам. И она смеётся, зажимая зубами кончик пальца так, что от боли хочется выть, а затем – прижимая руки к лицу, жмурясь и глотая мерзкую, горькую слюну. – Надо же было такое придумать! Я и Малфой.
Когда Гарри отводит её руки от лица, она молит Мерлина, чтобы он поверил ей. И, кажется, великий волшебник слышит её, потому что в зелёных глазах - облегчение. Такое огромное, что на какой-то миг Гермионе кажется, что оно наиграно.
- Прости, я такой дурак, - Поттер улыбается.
Оглушённая биением собственного сердца, она смотрит на него, краем сознания отмечая, что ливень постепенно редеет, как часто и бывает с сильными дождями – они кратковременны.
- Так что у тебя случилось?
- Да мелочи. Ничего серьёзного. Немного устала, столько новых забот появилось.
- Он точно не доставляет тебе хлопот?
- Конечно.
Снова это слово.
Почему всегда, когда она врёт, она произносит именно его?
- Прости, - он выпускает её пальцы, неловко топчется на месте и пытается засунуть руки в карманы джинсов, но мокрая ткань слишком неподатливая. – Я просто вдруг подумал... Ты расстроенная в последнее время, и мы с Роном переживаем. А тут ещё эти взгляды. Но ты-то никогда им не заинтересуешься, я точно знаю.
Поттер заглядывает ей в глаза, и она твёрдо кивает, закусывая щёку. Слава Мерлину. Слава Мерлину, он верит ей. И продолжает что-то бубнить, что такая, как она, никогда и ни за что не станет увлекаться хорьком, трусом, заносчивым слизеринским принцем, потому что… просто потому что. И ещё много-много слов. Совершенно ненужных, и гриффиндорка вздыхает почти с облегчением, когда голос Рона окликает их обоих с другой стороны улицы.
- Эй, вы, там! Промокли? А нечего было шастать под дождём! - придерживаясь за Финнигана, рыжий улыбается и машет рукой. – Идите уже сюда, я замучился вас ждать!
- Идём, Гарри, - Гермиона ободряюще обнимает друга за плечи, и тот наконец-то замолкает. – Дождь уже почти закончился.
Поттер потирает лоб и, вздохнув, тоже закидывает руку на плечо Гермионе.
Так они пересекают улочку, обнявшись. Что-то пьяно лопочет Рон, но удивленно замолкает, когда они принимают и его тоже в свое крепкое объятие. И вот здесь, в коконе её любимых мальчишек, от которых слегка пахло выпивкой, Гермиона понимает, что с ними случилось что-то.
С ней случилось.
И так, как было ещё совсем недавно, не будет уже никогда.
***
Он пришёл в понедельник, в восемь вечера.
Нарцисса была уверена, что Логан ни на минуту не задержится. Но надежда, что он и вовсе не придет, теплилась в ней, пока ровно в восемь в библиотеке не появился Ланки, и женщина уже знала, почему эльф так напуган. В поместье посетитель.
- В Мэноре гость, миссис Малфой. Ланки попросил его дожидаться хозяйку в гостиной, как и в прошлый раз, - чередуя слова с торопливыми поклонами, такими низкими, что тонкие уши касались пола, произнес он.
Нарцисса кивнула, вставая с кресла. Расправила платье похолодевшими руками и, стараясь не прислушиваться к ударам своего сердца, поспешила вниз. За окнами сгущались сумерки.
Страх её сегодня был не таким сжирающим, как в прошлый раз. Сегодня она надеялась получить ответы на терзавшие её вопросы. Может быть, что-то, что могло бы помочь Дереку Томпсону. Или что-то, что могло бы помочь ей самой. Ведь за всё время после потери памяти Логан был единственным человеком, который что-то в ней пробуждал. Воспоминания или, скорее, образы. Определенно негативного характера. Но результат!
Главное – результат.
С последних ступенек она почти спрыгнула, понимая, что запыхалась, спеша в гостиную, поэтому перед дверью остановилась, приглаживая волосы и снова расправляя платье. Вновь ей казалось, что лучик света из-под двери, окрашивающий её легкие домашние туфли в тёплый цвет огня, морозил кожу.
Мерлин, помоги.
И она легко толкнула дверную ручку.
Сегодня на нём другой костюм – и это оказалось первой глупой мыслью в голове женщины. Логан снова стоял у окна, сцепив руки за спиной. Тёмные волосы собраны и перехвачены лентой, открывая аккуратные хрящи ушей, а огонь из камина бросает на седину у висков свои мягкие блики.
Логан обернулся почти сразу же, и Нарцисса застыла, ощутив себя так, будто в грудь ударило ледяной волной. Зря она надеялась, что вторая встреча будет легче. Руки медленно холодели, хоть и воздух в гостиной сегодня был куда теплее.
- Ты приказала эльфам разжечь камины.
Тихое замечание его режущим по памяти голосом заставило её замереть, покрываясь мурашками, подавляя в себе желание убежать как маленькой девочке. Но она тут же нахмурила лоб. У неё есть цель. Возможно, он единственный, кто сможет помочь. И неважно, что чувствовать при этом, будь то страх или холод.
Её решительный шаг вперёд заставил его вскинуть правильной формы брови, и это стало единственной данью удивления от гостя.
- Холодает. Я начинаю мёрзнуть в этом здании, - спокойно произнесла она.
Логан обернулся к камину, а затем вернулся взглядом на её лицо.
- Определённо.
Он смотрел на неё со странным подозрением, и Нарциссе почему-то показалось, что она проворачивает ловкий фарс с этим страшным, пугающим мужчиной. Будто пытается одурачить его. Мнимость всего этого спектакля была шита белыми нитками. Это всё равно что ребенок, показывающий фокус взрослому человеку.
Нарцисса сжала перед собой руки, выпрямляя спину до боли.
- Вы обещали рассказать мне.
- Нет, это ты хотела рассказать мне, Нарци.
- Что?
- То, что ты вспомнила.
Она сжала губы, глядя на него, ощущая дрожь в сцепленных пальцах. По мере того, как его тон становился жестче, узел в животе завязывался всё туже, становился всё холоднее. Она заставила себя смотреть прямо.
- Я не помню ничего. Совершенно ничего, - голос стал тише, пока не упал почти до шёпота. Вот она, хваленая смелость. И в руки себя не возьмешь, когда он смотрит вот так. - Я ждала вас, чтобы…
- Ты ждала меня?
- …чтобы вы объяснили мне, что происходит в моей голове.
Логан смотрел на неё, прищурив глаза, а она отвела взгляд, чувствуя давление - внутреннее, внешнее. Этот человек уничтожал её, вытеснял из гостиной, из собственного тела. Будто сама душа хотела сбежать подальше от этого места. Туда, где нет Логана.
Он молча развернулся, шествуя обратно к окну, за которым всё ещё можно было различить очертания деревьев, розовых кустов и ограды, окружающей особняк свободным каменным кольцом. Но с каждой секундой сумерки становились плотнее, погружая сад в ночной бархат. Где-то беспокойно крикнула птица, и Нарциссе послышался в этом крике отчаянный вопль: «беги!». Она вздрогнула и перевела взгляд на мужчину, внезапно замечая на его шее, под собранными волосами, изображение ворона, раскинувшего свои крылья по обе стороны позвонка.
Заинтересованная рисунком, она напрягла взгляд, пытаясь рассмотреть его, но Логан снова обернулся всем телом. Определённо, этот мужчина привык выигрывать на внезапности.
- Ты видела, что пишут газеты, Нарци.
Это прозвучало утвердительно, поэтому она не посчитала нужным кивнуть. Лишь смотрела на него, ощущая, как ускоряется сердцебиение от осознания, что что-то заставило его начать говорить. И тут же крохотный червячок сомнения заворочался где-то в груди. Нужно ли это тебе?
А затем тихий внутренний голос: разве ты не заметила, Нарцисса, что тебя уже давно не спрашивают, что тебе нужно?
- Твоего мужа казнили в тюрьме за то, что ты и твой сын дали против него показания, которые подтвердились тем, что в Мэноре на тот момент находилось четырнадцать трупов магглов…
Создалось ощущение, будто в грудь ударили Петрификусом.
Дыхание Нарциссы перехватило, и она против воли поднесла руку ко рту. Остальные слова потонули в звоне, который так и разорвался в ушах, а глаза распахнулись, глядя на мужчину с ужасом и недоверием. Желудок сжался. А гость всё продолжал говорить:
- …ты была одной из сподвижниц этого движения – удаления нечистокровных волшебников.
- Ч-что значит удаления? – женщина едва шевелила онемевшими губами.
- А как ты думаешь?
- Я убивала людей?
Он в два шага оказался перед ней, и Нарцисса не успела удивиться, только через несколько секунд понимая, что упала бы на пол, если бы руки Логана не поддержали её за локти. Она ощутила запах его одеколона, отчего очередная судорога ужаса прошла по сознанию и голова закружилась, заставляя закрыть глаза.
Тёмная комната. Пылающий факел. Мужчина на коленях.
«…Империо!...»
- Скажите мне, Логан. Я убивала людей?
Он смотрел на неё с напряжённым ожиданием. Хотелось крикнуть ему, чтобы он не молчал, но страх заталкивался в глотку, душил и закручивался тошнотворными кольцами, не давая произнести ни слова.
Она ощутила, как опускается в кресло, что внезапно оказалось за спиной. Логан разжал пальцы на её локте, и она испытала от этого добрую долю облегчения. Хорошо бы, чтобы он ещё и отошёл от неё. Ей и без того было нечем дышать. Оглушённый известием, мозг так и норовил разорваться от напряжения и ожидания ответа.
- Нет.
Облегченный выдох вырвался из груди, и комната закружилась перед глазами. Нарцисса улыбнулась, прикрывая веки.
- Мерлин. Слава Мерлину, - её шёпот казался совершенно обессиленным. За несколько секунд она успела наречь себя убийцей. Представить, как от ее рук погибает человек, и от этого становилось страшно. Мысли гнетущей тучей нависли над головой. – А что же Люциус? Как я… почему…
- Позволила Министерству уничтожить своего мужа и каждого, кто нёс с ним этот крест правосудия волшебного мира?
Она осмелилась поднять глаза на Логана, который смотрел на неё со странным напряжением во взгляде, однако губы кривились, как если бы он собирался выругать её как маленькую девочку.
- Это не правосудие. Правосудие не в смерти, - голос Нарциссы стал на один миг жестче, и бровь мужчины коротко приподнялась, вновь выражая удивление.
- Люциус Малфой был жестоким человеком. Слишком жестоким, отчего ты и посчитала, что он сошел с ума… Он позволял приспешникам то, что тебя несколько пугало, Нарци.
От холодного и застывшего в ушах «Нарци» свело желудок. Нарцисса поджала губы, не отрывая от гостя глаз, будто пытаясь увидеть ответ во взгляде. В какой-то миг женщина поняла, что всматривается в его лицо. Он красивый мужчина. С чётко очерченным ртом и проницательно-карими глазами, от взгляда которых становилось муторно, что делало его похожим на ту птицу, изображение которой было вытатуировано на его шее.
- Сначала ты терпела это без пререканий. Потом пыталась прятаться. Сбегать.
Произнесённые слова медленно, с расстановкой шевелили ледяной ком в желудке. И от того, что он говорил, ей становилось еще страшнее. Но воспоминания не двигались в голове. Был просто страх от осознания, понимания, от чего она бежала.
- Ты закрывала Драко в его комнате, накладывая всевозможные заклятия, чтобы он не узнал ни о чём. Люциус не хотел, чтобы сын был в курсе того, что происходило в Мэноре.
- Что… что происходило в Мэноре? – несмелым эхом повторила Нарцисса, сжимая пальцы и следя взглядом за Логаном, который начал медленно расхаживать от камина до окна, то рассматривая свои ногти, то останавливаясь и глядя на портреты, которые, польщенные вниманием, притихали. Наконец он соизволил изречь:
- То, о чём писали газеты.
От осознания, что дом, в котором она сейчас живёт, был пыточной, повесткой в один конец для стольких людей, женщине едва удалось побороть тошноту.
- Мерлин… он убивал их... здесь?
- Ну, не прямо здесь, - саркастично протянул Логан. – Обстановка гостиной не располагает к этому, не находишь?
- Где?
- В нижних комнатах.
Нарцисса зажмурилась, резко выдыхая воздух через рот.
Она ни разу не была в темнице. Ни разу после того, как потеряла память. Стоило ей подойти к лестницам, что вели в подземелья, сердце заходилось, а руки начинала сотрясать дрожь. Примерно так, как было при первой встрече с Логаном. Она чувствовала, что Мэнор скрывает в своем камне какие-то тайны, но знать, что в этих стенах погибали люди, было выше её сил.
Крошечная, но острая мысль ледяной иголкой прошила мозг, заставляя вскинуть голову и на момент забыть обо всём, что было только что услышано, но не обдумано. Она чувствовала себя так, как было при первой встрече с Логаном.
Он поймал её взгляд и будто понял, что она сейчас спросит, потому что сжал губы и сделал шаг вперед, сокращая между ними расстояние, словно испытывая её сегодняшнюю шаткую храбрость.
«Спросишь?»
- Откуда вы знаете всё это?
Голос тихий, едва слышный, но звенящий. А может быть, он звенел лишь у неё в черепной коробке.
Нарцисса не поняла того одобрения, что мелькнуло в его глазах, однако тут же сменилось настороженностью и открытым вызовом.
- Я работаю в Министерстве, Нарци. Я обязан знать подобные вещи.
Это было логичным объяснением. Министерство знает всё. Но в эти объяснения не вписывалось то, что чувствовала сама Нарцисса, когда находилась рядом с ним – его взгляд сейчас такой прямой, что почти давил на глазные яблоки. Кажется, Логан даже не моргнул ни разу. А женщина почти не дышала. Что это?
Он ждет? Он понял, что она хочет спросить?
- В таком случае откуда Министерству известны такие мелочи? Что я закрывала Драко в своей комнате. И что Люциус позволял делать приспешникам. Сомневаюсь, что каждый из них предоставил полный отчёт по этому делу. - Медленно поднимаясь на ноги, Нарцисса чувствовала себя так, будто идет по крупицам еды, раскиданной на полу. Прямо в его ловушку. Как глупое животное – на приманку.
Ей казалось, что она вот-вот словит Логана за хвост, так, что он не вывернется из этой хватки. Но внезапно поняла, что он хотел, чтобы она додумалась до этого. Сама.
И логическая цепочка на этом прервалась, потому что он сделал к ней последний шаг, разделяющий их, почти упираясь в грудь женщины своей грудью. В этот раз она даже почти не придала значения запаху его одеколона. Сердце почти не трепыхнулось, потому что усиленно било в ребра, ожидая его ответа.
- Умница, - тихо произнес он, и губы растянулись в уже знакомой волчьей ухмылке, от которой захотелось отпрыгнуть прочь, захлопнуть дверь и бежать. Снова какой-то мутный образ вспыхнул перед глазами, но тут же исчез. Нарцисса задохнулась воздухом, вскидывая голову и глядя ему в лицо.
Догадка в её глазах.
- Ответь на свой вопрос, - подначивал он. – Скажи мне, откуда я знаю. Скажи.
Она поняла. И не поверила.
Сделала шаг назад, но колени уперлись в кресло и подогнулись. Женщина не удержалась и села, глядя на него теперь снизу вверх.
Доминант. Этот взгляд. Эта улыбка.
«…Нарци, не кричи…»
«…Ты не сделаешь этого, Логан!..»
«…Тш-ш-ш…»
Тш-ш-ш… - отдалось в ушах, в голове, во всей комнате. Тш-ш-ш. Ярко, четко. Воспоминанием. Сковывая руки, обдавая почти физическим холодом, вырывая судорожный всхлип из горла – становилось нечем дышать.
- Господи, вы один из них.
Слова рухнули в заряженный воздух комнаты камнями. Огромными валунами, прибившими её, Нарциссу, к месту. Ей казалось, что она никогда не сможет пошевелить ни рукой, ни ногой. Она медленно моргнула, не заметив торопливо скользнувшей по щеке слезы. Лишь ощутив, как тёплая капля разбивается об обнаженную ключицу. Нарцисса даже не поняла, что плакала. Смотрела на Логана так, будто сам Мерлин сейчас ухмылялся с его лица, глядя на неё.
- Вы один из них, - судорожный шёпот. Почему она не могла в это поверить? – Вы – приспешник.
- Умница. Ты всегда была умной девочкой, - Логан протянул руку, и женщина отшатнулась, вжимаясь в мягкую спинку кресла, всхлипывая, втягивая в себя воздух. Смерть. Он пах смертью. Дрожь начала сотрясать её тело, а когда холодные пальцы коснулись влажной щеки, Нарцисса, почти не осознавая, отшвырнула его руку, вскакивая.
Моментально оказываясь на безопасном от него расстоянии, упираясь руками в спинку дивана, что был теперь между ними.
- Убирайтесь! – её крик зазвенел в оконном стекле, впитался в потрескивающий камин. Логан сделал шаг назад, поднимая голову и сжимая губы. Глядя на неё уже с иным выражением – никакого снисхождения. – Убирайтесь вон и никогда не возвращайтесь в Мэнор! Если ещё хотя бы раз я увижу вас здесь, я тут же сообщу об этом Дереку Томпсону!
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 72 | Нарушение авторских прав