Читайте также:
|
Строго говоря, эта трагическая история не совсем соответствует избранной нами проблематике, потому что ее главный герой к моменту ниже описанных событий был уже бывшим банкиром. К тому же, по злому стечению обстоятельств, эта разыгравшаяся летом 1995 года трагедия скорее напоминает скверный анекдот, рассказанный пошляком в приличном обществе, а значит, способна вызвать вполне естественный протест у людей с обостренным чувством нравственной гармонии. Но тем не менее двумя этими обстоятельствами следует пренебречь, поскольку тут как в капле воды отразился механизм действия слепого и безжалостного рока, который разит наповал, не разбирая ни правых, ни виноватых, ни трусов, ни героев, ни праведников, ни святотатцев, ни детей, ни стариков, ни беззащитных, ни окруживших себя неприступными крепостными стенами, прочные камни которых скреплены глиной, предварительно размягченной потом и слезами многих бессловесных людей...
Банк, которым владел Константин, с треском лопнул. На его беду, среди испытавших глубокое разочарование вкладчиков был и некто N — человек богатый, могущественный и необычайно принципиальный, когда речь шла о его материальных интересах. Сумма его вклада, которая обеспечила бы безбедное существование как минимум пятидесяти непритязательным российским гражданам, была для N несущественна и навряд ли достигала одной десятой процента от всех его капиталов. Однако он считал, что во всем должен быть строгий порядок и, изменив сегодня своим принципам в малом, завтра наверняка будешь попустительствовать своему полному ограблению.
Поэтому N через секретаря передал Константину требование вернуть причитающиеся ему двести с чем–то тысяч долларов не позднее чем через две недели. В противном случае к нему будут применены самые строгие санкции. В случае каких–либо необдуманных поступков, на которые отважится должник, истец оставляет за собой право на адекватный ответ. Деньги должны быть переданы не позднее 22-х часов вышеуказанного дня.
Шанс быть обнаруженным с простреленной в двух местах головой был настолько велик, что Константин тут же кинулся исполнять приказание. Ведь в банковских кругах N был известен как человек слова и дела. И не было случая, чтобы данное им кому бы то ни было обещание осталось невыполненным.
Обзвонив всех более удачливых, чем он, в бизнесе друзей, Константин понял, что все без исключения относятся к нему как к покойнику. А одалживать деньги покойникам в их среде было не принято.
Тогда он срочно, по бросовым ценам, распродал все, что было возможно. Получилось сто с небольшим тысяч. Рассчитывать на что–либо еще было бессмысленно. Поэтому Константин решился на побег.
Через день появились двое посредников, которые решили поинтересоваться, каким образом и для каких целей в компьютер авиакомпании “Люфтганза” просочились имена Константина, его жены и сына, за которыми забронировано три места на завтрашний четырнадцатичасовой рейс Москва — Нью–Йорк. Посредники избили незадачливого беглеца так, чтобы последствия побоев не мешали ему заниматься добыванием денег для истца. И сообщили, что поскольку ответчик попытался нарушить установленные правила игры, то с завтрашнего дня его ставят на счетчик, то есть за каждый день к общей сумме долга будет приплюсовываться определенный процент.
Это был явный произвол, свойственный беспринципным, придерживающимся воровского обычая людям, для которых издевательство над беззащитной жертвой является своеобразной формой самоутверждения; им ничего не стоит убить невиновного человека, даже если этот человек из кожи вон лезет, лишь бы вернуть долг чести... Все это Константин хотел сказать по телефону господину N. Хотел объяснить ситуацию с тем, чтобы сразу отдать половину, а остальное потом — вскоре, как только снова встанет на ноги... Однако секретарь сухо ответил, что всеми имущественными вопросами относительно счета господина N в неплатежеспособном банке занимается посредник, с представителями которого и надлежит связаться Константину.
Константину стало по–настоящему страшно. Ему было всего лишь двадцать девять лет. Этого было явно недостаточно для того, чтобы относительно спокойно умереть в конце долгой и насыщенной жизни. Константину смертельно хотелось жить, любой ценой, во что бы то ни стало. Поэтому он вспомнил о том, что жена застрахована на сто тысяч. Этого должно было хватить.
Встретился с курировавшими его бандитами и спросил, сколько они возьмут за убийство жены, но такое, чтобы это выглядело как несчастный случай. Но те уже начали играть с ним в кошки–мышки, им уже не так–то и нужны были его деньги, им хотелось от души поглумиться над лохом, поиздеваться вволю. Поэтому, отгоготавшись как следует, назвали цену в восемьдесят тысяч.
Константин сломя голову бросился искать киллера, что не столь уж и простое дело даже в таком криминализированном городе, как Москва. Но ему повезло: нашелся человек, согласившийся выполнить работу за десять тысяч.
Думал ли в это время Константин о жене как о человеке? О том, что она прожила на этом свете еще меньше, чем он? Что она родила ему сына? Что всегда была ласкова, деликатна, пыталась, как могла, приободрить его в трудную минуту, взять на себя часть его хлопот и волнений? Думал ли он о том, что жена ему родная?
Навряд ли, иначе не решился бы на такой шаг. И это вполне естественно, поскольку в нем, еще не сформировавшемся как личность, еще не осознавшем всю меру своей ответственности в этом мире, еще не ставшем мужчиной, изо всех первобытных сил сработал безотчетный инстинкт самосохранения, который полностью выключил в сознании Константина все социальные функции. Ужас смерти гнал его по коридору, заставляя истерично дергать запертые двери и крушить все, что преграждает путь к ложному спасению. Если бы обстоятельства сложились так, что ради его жизни надо было бы пожертвовать жизнью матери, то он не остановился бы и перед этим. Вселенная для Константина разделилась на две разновеликие части: большей частью был сам Константин, меньшей — все остальное, которое было неважным и несущественным...
Киллер сработал чисто. Обезображенный труп жены со следами алкоголя в крови был обнаружен на железнодорожных путях недалеко от станции Реутово. Несмотря на полуистеричное состояние всех жизненных систем, Константин быстро собрал все необходимые справки и документы и передал их в страховую компанию. Произошло это в пятницу, накануне двух выходных дней, поэтому деньги новоявленный вдовец смог получить только во вторник.
Бандиты, поинтересовавшись, сильно ли мучилась дорогая женушка, начали пересчитывать принесенные деньги. Потом потыкали толстыми пальцами в калькулятор и заявили, что этой суммы хватило бы вчера, а сегодня ее недостаточно, потому что за сегодня набежало еще два процента. Не хватало пяти тысяч.
Но даже этой малости никто из бывших компаньонов Константину не дал. У живых и у мертвых разные деньги, они не пересекаются ни во времени, ни в пространстве...
Даже квартира была уже продана, и он ютился в однокомнатной квартире у брата, у безденежного брата. Точнее, он там только урывками ночевал, а все остальное время волчком вертелся по городу в поисках денег, оставляя днем одного в квартире шестилетнего сынишку...
Сын тоже был застрахован, и тоже на сто тысяч.
Довольно быстро в голове вызрела мысль о том, что “если меня убьют, то и Сережка, никому не нужный на этом свете, будет обречен на пожизненные мучения”. Эта спасительная мысль нужна была для того, чтобы собраться с духом и сделать так, чтобы сын сломал руку.
Через три дня Константин принес те, старые, пять тысяч и новые пятнадцать. Но бандиты уже вошли в такой кураж, который покруче любых наркотиков будет. Они с наслаждением следили за развитием трагедии. “Дело в том, уважаемый Костя, что проценты–то идут сложные, они берутся не от первоначальной суммы, а от текущей. Так что тут не хватает трех тысяч ста пяти долларов. Центы мы тебе, так уж и быть, прощаем”, — издевательски заявил один из них, тот, что был не в спортивных штанах, а в костюме.
Напрасно Константин ползал в ногах, выл, умолял, клялся. Хотя клясться ему было уже нечем, не было на земле ничего такого, что могло заставить сдержать слово. Ничего, кроме собственной жизни. В конце концов бандиты пресытились этим банальным зрелищем. Они с нетерпением ждали кульминации режиссируемой ими пьесы. “С тебя еще восемьдесят штук. И это будет все, потому что ты нам уже надоел”, — крикнули ему в спину, вышвыривая за дверь.
Константин поверил. Поверил, потому что иначе ему оставалось лишь броситься в метро на рельсы.
На киллера уже не хватало. И он сам стал киллером для своего сына. Сработал четко, автоматически, не думая о том, как сможет жить дальше. Да это сейчас было для него и не важно, не было для него сейчас вопроса о том, что будет потом, после избавления от смерти. Смертельный ужас загнал Константина в такой угол, где он, не раздумывая ни мгновения, начал бы стрелять во все живое, приближающееся к нему, нажимать на кнопки запуска ядерных ракет, взрывать плотины, смывая с лица земли города с многомиллионным населением...
Главное — жить, пусть навсегда запертым в железный ящик, пусть замурованным в стену, лишь бы только одно лицо было свободно — чтобы дышать. Жить во что бы то ни стало себе и окружающему миру...
Константин убил доверившегося ему сына. И принес все деньги. Бандиты выли от восторга, хлопали по плечу, заглядывали в глаза: “Да ты, Костя, просто гений злодейства, такой, как ты, терминатор скоро всю Россию под себя подомнет!”
Потом сказали, что и этих денег не хватает, “но больше тебе взять негде”. Ударили по затылку, заклеили рот лентой, руки сковали наручниками и потащили к джипу.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав