Тогда как же ты можешь меня к этому подталкивать?

Я считаю это необходимым.

Ты могла бы это сделать? Просто его убить?

Я задумалась на миг, потом кивнула:

Да, я могла бы.

И потом не переживала бы.

Я поглядела прямо в эти полные боли глаза и сказала:

Нет, не переживала бы.

Если ты говоришь всерьез, то ты еще больший монстр, чем я.

Да, думаю, ты прав.

Он потряс головой:

И тебе все равно, что ты отнимешь у человека жизнь? – Он рассмеялся, и смех прозвучал горько. – Или ты не считаешь Маркуса человеком?

Тот, кого я убила вчера, был человеком.

Ричард уставился на меня с новым ужасом в глазах.

И после этого ты спокойно спала?

Вполне прилично, если учесть, что ты послал в мою постель Стивена.

Странное выражение мелькнуло на его лице. Он на долю секунды о чем-то задумался.

Господи, Ричард, ты же достаточно хорошо меня знаешь!

Он опустил глаза.

Знаю. Просто я так тебя хочу, а ты все говоришь «нет». Я уже во всем сомневаюсь.

Черт возьми, я не собираюсь утешать твое самолюбие посреди ссоры! Ты послал ко мне Стивена, потому что злился. Сказал, что я буду его защищать. Тебе не пришло в голову, что я никогда не спала – имею в виду просто спать – в одной кровати с мужчиной?

А твой жених в колледже?

С ним у нас был секс, но ночевать он не оставался. И я хотела, чтобы, когда я в первый раз проснусь рядом с мужчиной, это был ты.

Прости, Анита, я не знал. Я...

Ты просто не думал. Отлично. А теперь скажи: зачем это представление в голом виде? В чем дело, Ричард?

Ты видела драку этой ночью. Видела, что я сделал, что могу делать.

Частично.

Он покачал головой:

Ты хочешь знать, почему я не убиваю? Почему всегда останавливаюсь в последний момент?

Взгляд у него стал дикий, отчаянный.

Скажи, – тихо попросила я.

Потому что меня это радует, Анита. Радует ощущение рук – когтей, – рвущих чужую плоть. – Он обхватил себя руками. – Вкус свежей горячей крови возбуждает. – Он сильнее потряс головой, будто пытаясь стереть это чувство. – Я хотел разорвать Себастьяна на части. Я это чувствовал как зуд в руках, в плечах. Мое тело так же хотело убить его, как я хочу тебя.

Он обнимал себя за плечи, но тело его говорило само за себя. Мысль об убийстве Себастьяна его возбудила – в буквальном смысле слова.

Я проглотила застрявший в горле ком.

И ты боишься, что, если сдашься и убьешь, тебе это понравится?

Он глядел на меня, и в глазах его был страх: страх, что он монстр, что я права, не прикасаясь к нему, не разрешая ему прикасаться к себе. С монстрами не трахаются – их убивают.

А ты радуешься, когда убиваешь?

Мне пришлось подумать секунду или две. Потом я покачала головой:

Нет, меня это не радует.

А какое же тогда чувство?

Никакого. Я ничего не чувствую.

Но какое-то чувство должно быть?

Я пожала плечами:

Облегчение, что убита не я. Триумф – что я была быстрее, точнее. – Я снова пожала плечами. – Ричард, мне нетрудно убивать. Просто нетрудно и все.

А когда-то было трудно?

Да, было.

А когда стало нетрудно?

Не знаю. Не первая смерть и не вторая, но когда доходит до того, что всех уже не помнишь... тебя либо это перестает беспокоить, либо ищешь себе другую профессию.

А я хочу, чтобы мне это было трудно, Анита. Убийство должно значить больше, чем кровь, возбуждение или даже выживание. Если это не так, то это плохо, а мы – просто звери.

На эту мысль его тело тоже отреагировало и не сочло ее возбуждающей. Он казался очень незащищенным и испуганным. Я хотела попросить его одеться, но не стала. Он вполне намеренно решил остаться голым, будто чтобы раз и навсегда доказать, что я не хочу его – или что хочу.

Я не очень люблю испытания, но в его глазах был такой страх, что собачиться было бы трудно. Он отошел и встал перед кроватью, потер плечи руками, будто от холода. Был май в Сент-Луисе, и холодно ему не было. По крайней мере, в смысле температуры воздуха.

Дата добавления: 2015-12-07