Читайте также: |
|
Между двумя любыми людьми гниющей тушей лежит их эгоизм.
Йозеф Эметс, венгерский философ
Через какое-то время в дверь постучали.
- Эй, шныр, ты там, случайно, не умер? — раздался голос Триша.
- Нет, — отозвался Родион.
- Это ты правильно, — одобрил Триш. — А то непонятно, чего нам с телом делать... Да ты сиди, сиди! Мы не против!
И он удалился. С кухни было слышно, как Ерш переругивается с Королем мусора из-за открывашки, которую Король начинал считать своей собственностью всякий раз, как она случайно оказывалась на полу.
- Ей еще можно открывать банки! — упрямился Ерш. — Во-первых, другой у нас нет. Во-вторых, ее еще можно починить. Ручка только немного треснула.
Куча мусора утробно урчала.
- Да, — соглашался Ерш. — Я не чинил ее. Возможно. Но, позволь на это возразить тебе вот что... '
- И часто они так? — спросил Родион, переставая слушать, поскольку голос Ерша звучал как диск пилы-болгарки.
Тот-Кто-Знает-Всё отозвался не сразу. Ему было хорошо.
— А?.. Что?.. Да постоянно!.. Не представляешь, как приятно ощущать в себе этот кораблик! Мы с ним как единое целое. Я могу рассказать тебе его историю целиком, начиная с момента, когда деревья, ставшие газетой, были еще семенами.
- Не надо, — вежливо отказался Родион. — Лучше скажи, выберемся ли мы отсюда?
- Я не предвижу будущего. Оно сложнее, чем просто знание всего. Да и потом, зачем нам отсюда выбираться? Разве здесь так уж плохо?
Родион ощутил, что это тупик. Тому-Кто-Знает-Всё не хотелось ничего менять. Он был вполне самодостаточен в своей ванне, спрятанной где-то в пятом изменении в недрах бардачной квартирки Дионисия Белдо.
- Хорошо... — сказал Родион. — Тогда давай иначе... Что сейчас самое важное? В нашей ситуации?
Двухтрубный пароход мягко развернулся и закачался на воде где-то близко от головы сидящего спиной Родиона.
- В мире нет не важных вещей. Когда-нибудь все дробные части мозаики — не миллиарды даже, триллионы частей — соберутся в единое логическое целое и мы поймем, почему все было так, а не иначе, - прожурчала вода.
- Хорошо... — сказал Родион еще терпеливее. - И что мне делать? Какой вопрос тебе задать, чтобы ты мне ответил?
Ты должен спросить: «О чем я должен тебя спросить?»
— Зачем?
- Затем. Ты спросил — я тебе ответил. Ну!
- О чем я должен тебя спросить? — покорно повторил Родион.
- Вот так хорошо! Ты должен спросить про аммонит... Даже не про аммонит. Про Матрену Аляпову и Носко Гнездило... Потом обе истории все равно сольются в одну. А еще лучше задай вопрос «Как все началось?». Мир полон историй, но никто почему-то не хочет слушать их с самого начала. Все слишком торопятся и пропускают самое главное. Ты готов?
- Да.
- Когда-то наш мир был точно таким, как двушка, — начал Тот-Кто-Знает-Всё. — И даже болото когда-то было таким. Разница лишь в том, что болото погибло, наш мир еще борется, двушка же абсолютно новый мир. Начальная же структура миров почти идентична.
- То есть на двушке есть океаны? — не удержался Родион.
- Возможно. Нас пока пустили на такой маленький кусочек этого мира, что мы можем только догадываться.
Родион не верил:
- И болото было на них похоже?
- Да. Иначе ключевые закладки не находились бы на одних и тех же местах, — тихо прожурчал Тот- Кто-Знает-Всё.
Родион недоверчиво вскинул брови. Важные новости часто воспринимаешь с опозданием, точно им приходится пробиваться сквозь толстое одеяло.
- Да, — подтвердил Тот-Кто-Знает-Всё. — Я прочитал это в мыслях Гая, за что меня сюда и сослали. Представь три картонных круга, лежащих один на другом! И вот кто-то протыкает их раскаленной иглой! Там, где их протыкают, возникают закладки! В одних и тех же точках трех кругов! Это даже не симметрия, а абсолютная идентичность! Представляешь?
— Плохо, — признался Родион.
- Тогда осознай главный вывод, который из всего этого следует! Haш мир был как двушка, и многие закладки могли сохранить силы! У НАС МОГУТ БЫТЬ ЗАКЛАДКИ!
- То есть три мира одинаковые, что ли? А солнце где на двушке? А в болоте?
- В болоте солнца уже нет. А на двушке оно к центре мира, — терпеливо ответил Тот-Кто-Знает- Всё. — Но когда-нибудь оно вспыхнет и все зальет споим светом. Не смущайся отличиями! Просто верь, и все. И пойми, что все три мира, несмотря на кажущиеся отличия, очень связаны между собой. Да и эль- бы с людьми, к сожалению, связаны. У них тоже когда-то были леса и текли реки.
- Но тогда зачем шнырам нырять за закладками па двушку? Искали бы их здесь.
- Потому что закладка может иметь силы только и одном из миров! Допустим, в нашем мире это просто камень или часть корня дерева — а там это артефакт огромной силы!.. Или, наоборот, у нас это закладка, а у них — обычный камень.
Родион надолго задумался. Он отличался от большинства шныров тем, что думал всегда очень продолжительно и над самыми обыденными вещами. Афанасий и Ул часто из-за этого над ним подтрунивали. Особенно быстрый на мысль Афанасий. Зато после раздумий Родион сразу начинал действовать. Например, если бы Афанасий и Родион вместе прочитали о подвиге столпника, то Афанасий мигом — в пять секунд! — оценил бы все величие этого подвига, весь его размах, все-все-все. Рассказал бы о страданиях человека, о чистоте души, о язвах, ранах, голоде, ветре и ночных холодах. Восхитился бы, замахал руками — и через десять минут, утомив болтовней свой речевой аппарат, спокойно отправился бы пить бульончик. И уж на столп в пустыне точно бы не полез. Родион бы думал об этом столпнике месяца два. Мучительно, навязчиво думал бы. Ругал бы этого столпника. Называл бы его маньяком и помешанным. Фыркал. Злился. А потом полез бы на столп. Хоть на три дня, но полез бы.
Вот и сейчас Родион долго думал, и Тот-Кто-Знает-Всё его не торопил. Забавлялся с корабликом.
- Тупо как-то, — сказал наконец Родион.
- Что тупо?
- Ну зачем-то заводятся какие-то шныры. Во всем себя ограничивают, куда-то там ныряют, ломают себе шеи... А можно, оказывается, просто наклониться и поднять закладку где-нибудь в Измайловском парке или вообще найти этот камень вмурованным в стенку магазинчика, — в голосе Родиона прозвучала неприкрытая досада.
- Нет! — сказал Тот-Кто-Знает-Всё. — Не так. В Измайловском парке, подозреваю, ты подберешь обычный булыжник. Сила закладок циркулирует. Это подвижная сила. Со временем она может переходить из одного мира в другой. Например, в болоте сейчас, закладок явно нет. А были. Значит, сила оттуда ушла. В нашем мире закладок уже очень-очень мало. Большинство закладок «передвинулось» на двушку.
- То есть у нас их искать бесполезно?
- Почти бесполезно, но все же шанс есть. Наверное, и на Красной площади раз в сто лет можно обнаружить белый гриб — ведь и Красная площадь была когда-то лесом на берегу реки, — но все лучше искать грибы где-нибудь в другом месте. Так и с закладками.
- Ну пусть хоть так, — сказал Родион чуть мягче. — Тогда понятно. Но раз и Гай знает, что закладок в нашем мире мало, к чему вся эта суета?
- Ну, во-первых, они все же есть. Даже десять или двадцать закладок — это уже очень много! — строго сказал Тот-Кто-Знает-Всё. — А во-вторых, если где-то в нашем мире существует Первая гряда, значит, в нем есть и Вторая гряда. Представь себе только! Где-нибудь в России преспокойно живет себе село Матреш- кино, которое находится ЗА ВТОРОЙ ГРЯДОЙ!
- Да, но без закладок, — возразил Родион. — Матрешкинцы пьют паленую водку и гоняются на тракторах за курами.
- Да. Но там наверняка лежит двойник какой-нибудь сильной закладки на двушке'. Пусть лишенный ее сил, но двойник... И... впрочем, наступил черед истории. Когда-то жили два первошныра — Носко Гнездило и Матрена Аляпова. Она была маленького роста, как девочка, но умная и тараторила со скоростью триста слов в минуту. Спорить с ней было бесполезно. Она все знала. А если где-то и ошибалась, то все равно спорить с ней было бесполезно. А он огромный, длиннорукий. Нет, не богатырь! Просто очень такой здоровый!
Тот-Кто-Знает-Всё говорил медленно, точно был не только рассказчиком, но и слушателем. В плеске его голоса слышалось удивление человека, который, зная все о других, забыл все о себе.
- Они были вместе. Постоянно. Матрена вечно бегала и тараторила, размахивая руками, а Носко Гнездило стоял, вздыхал и почесывал затылок. Потому что пока он собирался отвечать на какую-нибудь предыдущую ее идею, у Матрены уже возникало три новых. Или шесть новых. Или девять. Когда же ему нужно было куда-то пойти, он просто перекидывал Матрену через плечо и шел. Можно было, конечно, сказать ей «Пойдем!» — но тогда у нее возникли бы еще какие-то идеи. Куда идти, в какой последовательности, что с собой брать и гак далее. Она что-то вопила с плеча, но не очень сердито... Когда болтаешься на плече, непросто осуществлять полноценное руководство.
- Он же вроде хороший шныр был, — сказал Родион.
Ему казалось, что всякий хороший шныр должен держать свою девушку в ежовых рукавицах. Чтобы она стояла всегда у стеночки по стойке «смирно», с пылесосом за плечами, с веником у пояса и по-возможности держала в руках хлеб и соль.
- Да, хороший. Нырял далеко. Не жалел себя. И они очень любили друг друга, — спокойно подтвердил Тот-Кто-Знает-Всё.
- А Матрена далеко ныряла?
- Тоже далеко. Ведь они были все же первошныры. Правда, он нырял дальше... А потом произошла абсолютно закономерная вещь. Матрена стала ждать ребенка.
- И, разумеется, у нее сразу появилась куча идей! — хмыкнул Родион.
- Само собой. Тысячи идей. Но больше всего они опасались, что ребенок не сможет остаться в ШНыре. И что сами они должны будут уйти.
- И они ушли?
- Погоди! Тут все сложнее. Незадолго до рождения ребенка Матрена куда-то пошла — и вдруг пропала. Здесь потерялась, в нашем мире, не на двушке. Ее искали всем ШНыром — бесполезно.
- А по нерпи связаться?
- Матрена не взяла ее с собой. У нее вечно были какие-то мысли, как правильно ее шнуровать, а как неправильно. В результате она изобрела такую сложную форму шнуровки, что вообще перестала носить нерпъ. Носко Гнездило искал Матрену вместе со всеми, звал ее, совершенно потерял голос, а на шестой час поисков отправился в пегасню, поменял пега на свежего и пошел в нырок. Его пытались остановить, потому что нырять в таком состоянии нельзя, но он всех расшвырял.
- Почему он нырял? Цель?
- Носко Гнездило всегда искал ответы на двушке, даже если вопрос был задан здесь. Наверное, потому он и считался одним из лучших шныров. Такие закладки, как он, приносили только Митяй Желтоглазый и, может, еще шныров пять.
- Он прошел через болото? — спросил Родион со знанием дела.
- С трудом, но прошел. Эльбы, разумеется, показывали ему Матрену застрявшей в болоте. Она звала на помощь, протягивала к нему руки, а он, закусив до крови губу, скакал вперед и даже не оглядывался.
- Не верил им?
- Разумеется. Им нужно было, чтобы Носко замедлился. К тому же эльбы кое в чем пугались. Например, показывали ему Матрену в нерпи, а он точно знал, что она без нее. С пегами тоже была какая-то путаница. Тот, на котором она якобы застряла, преспокойно стоял в пегасне.
- Да и количество Матрен наверняка зашкаливало, — усмехнулся Родион. — Когда у тебя застряла в болоте одна жена — это еще терпимо. А когда через каждые пятьдесят метров из болота торчит по одной твоей жене, все вопят и заламывают руки — это уже перебор.
Над ванной поднялось розоватое облачко, принявшее форму вопросительного знака.
- Да, так все примерно и было! Как ты догадался?
- Эльбов много. Они между собой не могут договориться. Всегда найдется какой-нибудь эльб-новичок, который создаст свою собственную Матрену с двумя лишними головами и, считая, что особой разницы нет, будет ловить на нее, как на живца, — сказал Родион презрительно.
- Да, имелись и такие Матрены... — согласился Тот-Кто-Знает-Всё. — Но Носко все равно было чудовищно тяжело. На двушку он пробился едва живой. Пег весь в мыле. Оба надышались-таки испарениями. На двушке Носко не стал лететь к гряде. Он слез с пега, расседлал его и привязал к сосне. А сам побрел сам не зная куда. Он спотыкался, падал. Разбил нос, поцарапал щеку. Вставал, что-то бормотал, плакал, молился.
- Молился? — переспросил Родион недоверчиво.
— А как же иначе? Молитва — это не какие-то волшебные слова, которые нужно произносить в определенном порядке. Молитва — это мольба, просьба, убеждение, жалоба, поиск пути, жажда совета. Часто все вместе. Порой самая горячая молитва, запиши ее на бумаге, покажется постороннему полной бессмыслицей. Она разовая, для одного-единственного человека. Но это молитва. И ее обязательно услышат, если она будет достаточно горячей и в основе ее будет лежать чистое, искреннее, без потайного какого- то изгиба желание.
Двухтрубный пароходик грустно качнулся.
- И Носко услышали? — поинтересовался Родион.
- Да. Ответ он получил почти сразу. Правда, неожиданный.
- Какой?
- Упал в яму.
- Что? — переспросил Родион, думая, что ослышался.
- Да. В узкую яму, почти в трещину. В сосновых лесах попадаются такие, ведь сосны часто растут и на скалах. Трещина была засыпана гнилыми ветками, а поверх веток — сосновыми иголками. Настоящая ловушка. Наступишь — и ухнешь вниз быстрее, чем что-либо поймешь. Почти сразу падение прекратилось, и Носко увидел, что он в паре метров под землей. Обрадовался, что еще не слишком глубоко. Попытался выбраться, но не сумел. Ногу намертво подперло камнем, осыпавшимся с ним вместе. И этот камень застрял между сапогом и краем ямы. Нога болела, но Носко чувствовал, что кость цела. Никаких серьезных повреждений, не считая кучи царапин. Вот только не освободишься.
- А наклониться было нельзя?
Розоватая вода колыхнулась. Тот-Кто-Знает-Всё смеялся:
- В узкой трещине? Представь себе пробку в бутылочном горлышке, куда эта пробка может наклониться? Минут десять Носко отчаянно барахтался, царапал стенки ямы, засыпая себе глаза землей. А потом вдруг вспомнил, что у него есть нерпъ. Успокоился. Использовал русалку. Кое-как вытащил ногу из сапога. Вылез из ямы. Потом опять забрался туда, уже со всеми предосторожностями, и осторожно извлек из ямы свой сапог. Камень тоже захватил, чтобы посмотреть на него. И уже на поверхности осознал, что держит в руке синюю закладку! Какой-то древний хвощ, оттиснувшийся внутри камня и сиявший так, что смотреть на него было больно.
- Носко не слился с ней?
- Нет. В тот момент его волновала только судьба Матрены. Он смог бы взять десять закладок и не слиться. Он бросил закладку в сумку, даже не разбираясь, какой дар она несет, и вскоре вернулся в ШНыр...
- Я думал, он останется на двушке на несколько часов, — сказал Родион.
- Он не смог. Стал задыхаться. Едва не сварился заживо и вернулся.
Родион понимающе кивнул. Пару раз и с ним такое случалось, когда он пытался прорваться дальше,» чем был готов. Однажды он уцелел только потому, что бросился в ледяной ручей и долго лежал в воде, вскидывая лицо, чтобы зачерпнуть воздух и сразу нырнуть вновь. Двушка умеет вежливо намекнуть гостю, что он задержался.
- А дальше? — спросил Родион.
- Носко вернулся. Пересел на другого пега. И опять отправился на поиски Матрены.
- И нашел ее?
- Да. Хромая, она брела по лесу. Он кинулся к ней. Обнял. Матрена дрожала от холода, плакала. Носко накинул на нее свою куртку. Посадил в седло. Повез и ШНыр. Дорогой Матрена согрелась, и острые словечки так и посыпались из нее. Оказалось, что она тоже провалилась в яму. И тоже упавший с ней вместе камень придавил ее ногу к стенке. И вот только час или два назад ей удалось вытащить ногу. «Камень просто как сам выскочил! А ведь намертво сидел!» — повторяла Матрена удивленно.
- Занятно, — сказал Родион.
- Более чем, — согласился Тот-Кто-Знает-Всё. — В тот же вечер Носко нашел ту Матренину яму, оказавшуюся трещиной в скальнике, а в яме — камень, похожий на его синюю закладку как две капли воды, по только без чудесной силы, разумеется.
- И догадался, что, если стронуть камень с места и одном мире, он точно так же стронется и в другом? — сказал Родион.
- Да. Если сдвинуть камень здесь, закладка сдвинется и там... Если перенести — перенесется. Ты никогда не двигал магнит по стеклу так, чтобы второй магнит двигался по тому же стеклу с другой стороны? В детстве я занимался этим буквально часами.
«Оно и видно!» — подумал Родион, вспоминая про газетный кораблик.
- Ну-ну! А он-то тут при чем? — обиженно произнес Тот-Кто-Знает-Всё, и Родион спохватился, что мысли прозрачны не только у Гая.
- Не буду, — сказал он. — А что стало с этими камнями дальше? Что это была за закладка?
- Да, в общем, никто этого толком и не узнал. Матрена додумалась коснуться одним камнем другого. И когда она свела их вместе... Знаешь Большой овраг?
- Еще бы! Я в нем чуть шею не свернул, — сказал Родион.
- Так вот: прежде там была гора. К счастью, Матрена свела камни, пролетая на пеге на большой высоте, и сразу же бросила их, когда поняла, что сейчас произойдет. Матрена отделалась трехнедельным заиканием и тем, что ребенок родился почти на месяц раньше... Но он выжил. Недоношенные дети часто бывают талантливыми. Лермонтов, Наполеон, Байрон, я, наконец, — скромно произнес Тот-Кто- Знает-Всё.
- А что стало с ребенком после? Остался он в ШНыре? — с внезапным любопытством спросил Родион.
Тот-Кто-Знает-Всё от ответа уклонился.
- Это уже совсем другая история. К камням она не относится, — сказал он.
Высокая волна поднялась из ванны, как язык, вы- лизнула кораблик и опустила его на колени Родиону.
- Подержи его немного! А то он, кажется, надумал размокнуть, — сказал Тот-Кто-Знает-Всё и вдруг беспокойно заколыхался, обливая Родиона водой.
- Что случилось? — спросил Родион.
- Сейчас разверзнутся небеса, — предупредил Тот-Кто-Знает-Всё. В его голосе восторг смешивался с беспокойством.
- Что разверзнется?
- Ты слышал. Советую держаться. Поспеши!
Родион неохотно взялся за поручень на ванне, со всеми предосторожностями подумав про себя, что Тот-Кто-Знает-Всё слегка вскипел мозгами. Где он тут увидел небеса, когда над ними только желтоватый потолок с подтеками краски?
- А ты не хочешь других тоже предостеречь? — поинтересовался Родион.
- Они все равно не успеют. И опять же, за ними должок. Триш хамил, а Ерш тайком стирал во мне свои носки! Мне это никогда не нравилось! — мстительно произнес Тот-Кто-Знает-Всё.
Он еще говорил, когда небеса действительно разверзлись. Мир, в котором пленный шныр уже начал устраиваться, треснул по швам. Руку Родиона дернуло в сторону, едва не оторвав от плеча. Захрипев от боли, он ухитрился перехватиться. Мгновение спустя его окатило водой. Потом опять окатило, потому что вся ванная тряслась и прыгала, точно кто-то огромный переворачивал ее.
За нос Родиона укусила дверка шкафчика. Мокрое полотенце обхватило его за лицо. Родион замычал и боднул его, попутно отпинываясь от шкафчика, который метался туда-сюда и все никак не мог упасть. Полотенце влепило Родиону затрещину. Он опять боднул его и укусил, болтаясь на поручне. Пока Родион сражался с полотенцем, мир запрокинулся уже в последний раз. Родион свалился в пустую ванну. На него, источая запах жидкого мыла, пролился Тот-Кто-Знает-Всё. Рядом шлепнулся бешеный шкафчик. А еще несколько секунд спустя, когда мокрый Родион вылез из ванны, дверь распахнулась. Ее просто снесли с петель.
На пороге скромно, как зайчик, стоял Дионисий Белдо. Рядом громоздились три здоровенных мужика. Один постарше, два помоложе. По габаритам они легко могли сойти за топорников Тилля, но топорники любят дорогую обувь и дорогие часы. Эти же амбалы были одеты явно скромнее. Но все же Родион не спешил с заключением до тех нор, пока не увидел костяшки на их руках. Костяшки были настолько набиты, что больше походили на огрубевшие конские копыта.
Поначалу Родион удивился, что Белдо ведет себя таким паинькой, но потом заметил, что гигант постарше держит его за ухо.
- Вам это так с рук не сойдет! — шипел Дионисий Тигранович.
Амбал, не меняясь в лице, задрал руку выше. Чтобы не остаться без уха, Белдо вынужден был привстать на цыпочки.
- Ну хорошо! — сказал он быстро. — Может быть, и сойдет!.. И, пожалуйста, без рукоприкладства! Это низменно!
Откуда-то появился Триш. Свою куклу он не потерял, и бодрость духа тоже, а вот выглядел неважно. Видимо, когда небо разверзлось, его пару раз приложило кухонным столом. За Тришем тащился Еж и полз взбешенный Король мусора. Он потерял где-то фантик и два гвоздя и теперь всех подозревал в краже.
Один из амбалов взял Триша за шиворот и развернул к себе. Триш не обиделся. Напротив, радостно изумился.
- Венды! Хозяин, нас, кажись, спасли венды! — ошеломленно прохрипела кукла.
Король мусора угрожающе запыхтел, предупреждая попытку одного из амбалов наступить ему на руку.
- Пнуйцы! — поправил Родион. — Не венды они. Пнуйцы.
- Да, — признал старший гигант. — Я дядя Юра. Это Боря и Никита... Кто тут будет Родион?
- Я!
Дядя Юра посмотрел на Родиона и, хмыкнув, потер подбородок. Лицо у дяди Юры было отчасти сборное. Когда-то ему пришлось близко познакомиться не то с битой, не то с кастетом.
- Тебе привет от дяди Сережи, Лешика и Кузи! Просили передать, что теперь они с тобой в расчете.
- Как там они поживают? — спросил Родион.
- Лечатся, — лаконично ответил дядя Юра и взглянул на Белдо, точно прикидывая, не полечиться ли и ему тоже, за компанию.
- Я сдался добровольно! — торопливо просюсюкал Дионисий Тигранович.
- Да уж, — сказал дядя Юра. — Нам просто повезло, что ты сунулся на улицу и забыл задействовать свои штучки... Ну а там уже механика простая! Заклинание летит две секунды, сглаз — три секунды...
-...а кулак — три удара в секунду! — хором произнесли Боря и Никита.
- При чем тут кулак? Какой кулак? — запищал Белдо, подпрыгивая и рискуя оторвать себе ухо, за которое его продолжали держать. — Я же отдал их вам! Чего вам еще нужно? Можете забрать с собой Младочку и Владочку! Их нельзя надолго запирать в шкафу! У них от этого портится характер, а он, по правде говоря, и так кошмарный. Птаха тоже забирайте! Он, бяка, не погиб смертью храбрых, когда я его об этом попросил!
Голос Дионисия Тиграновича забирал все выше, грозя сорваться на откровенный визг, но так и не сорвался. Внезапно Белдо замолчал и закашлялся. С плеча у Ежа спорхнул шерстяной носочек, который он до этого гладил как котенка. Пролетев по воздуху, носочек мягко заткнул Дионисию Тиграновичу рот.
- Только не вздумайте его кусать! — строго предупредил Еж. — Это мой любимый носочек! Его зовут Бизюлька! Если ты его покусаешь — он взбесится. Если взбесится он — взбешусь я.
Дионисий Тигранович льстиво закивал. Он всегда был понятливый.
Родион оглянулся. Он помнил, что за его спиной находилась ванна, из которой он недавно вылез. Ванна никуда не делась, но он не сразу это понял, потому что она стала совсем крошечной. Почти кукольной. Теперь он, если бы захотел, легко спрятал бы ее в карман.
- Это как? — спросил он ошарашенно.
- ЛЕДЕНЦЫ ОТ КАШЛЯ, — сказал дядя Юра.
- Что?
—- Вы были внутри банки леденцов от кашля. Этот друг, — дядя Юра звучно хлопнул Белдо по тощей спине, — прятал вас там. А банку — за трубой кухонной вытяжки.
— Мы сидели в жалкой жестянке из-под леденцов? Все это время? — глухо спросил Триш у своей куклы.
Кукла молча обхватила голову руками и закачалась взад и вперед.
- Я его убью! — сказал Триш тихо. — Дайте мне кто-нибудь секиру! Хотя зачем мне секира? Я могу увеличить отрицательную вероятность, и он сейчас насмерть подавится вылетевшей пломбой!
Белдо умоляюще замычал через носочек.
- Он хочет сказать, что хорошо вас кормил! — расшифровал дядя Юра.
- Замечательно кормил! — умилился Еж. — Иной раз утром просыпаешься, идешь к холодильнику. А в холодильнике все полки забиты майонезом! Двадцать пачек майонеза и ни корочки хлеба! Лопаешь три недели один майонез и ждешь, пока о тебе вспомнят и пришлют хотя бы вермишели!
Шерстяные носки, жилеткой покрывавшие тело Ежа, пришли в движение. Из дальних комнат вырывались все новые и новые носки и, слетаясь к Ежу, кружили вокруг. Триш шевелил пальцами и что-то бормотал, переглядываясь с куклой. Белдо побледнел от скверных предчувствий.
Внезапно один из молодых пнуйцев, зачем-то шагнувший в сторону, завопил и, отлетев на метр, врезался в стену.
- Кто это сделал?! — взревел дядя Юра.
- Да никто! Он наступил на фантик! — защищая кучу мусора, сказал Триш.
- Чего-о-о?!
- Там был фантик Короля. На фантик нельзя наступать.
Дядя Юра вздохнул. Продолжая держать Белдо за ухо, свободной рукой он развернул Родиона к двери.
- Идти можешь? — спросил он.
- Да, — сказал Родион.
- Тогда иди! — сказал ему дядя Юра. — И имей в виду, что шныры и пнуйцы друзьями не стали. Били вас, бьем и будем бить. Так что попадешься где-ни- будь — не обессудь. И другим вашим передай.
Заклинание летит две секунды, сглаз — три секунды, а кулак — три удара в секунду! — недружным хором процитировали молодые пнуйцы. Недружным хор был потому, что Боря помогал Никите подняться с пола.
- А Триш? А Еж? — спросил Родион.
- С нами все будет хорошо, — сказала кукла Триша, очень подчеркивая это «с нами». При этом она ласково поглядывала на Дионисия Тиграновича.
Из запертого шкафа донесся грустный вой Млады и Влады. Кажется, они передрались, как пауки в банке.
- Иди! Кстати, твоя нерпъ — вот! Правда, она разряжена! — сказал Родиону дядя Юра, подталкивая его в спину.
Очень дружелюбно подтолкнул. Причем подталкивал Родиона не только он один. Подталкивал его и Еж, который, похоже, мало заботился о своей судьбе, зато очень заботился о судьбе Дионисия Тиграновича. Тот ощущал это и взволнованно дрыгал ножкой, дальновидно не выплевывая, впрочем, носок, потому что еще двадцать носков, куда менее чистых, угрожающе вились вокруг его головы.
Но Родиону было как-то все равно. Он вышел из квартиры Белдо и осторожно пошел вниз, держась рукой за перила. Между вторым и первым этажом у него сильно закружилась голова. Он остановился, и рука его невольно взвилась к шее — раздирать ногтями вздувшуюся ранку.
- Не вздумай! — предупредил кто-то.
Родион вздрогнул. Наклонился. Вниз по ступенькам неспешно сбегал розоватый ручеек.
- Это ты?! — спросил Родион.
- Ну да! — просто заверил его Тот-Кто-Знает- Всё. — Я.
- Утекаешь?
- Как видишь. Не хочу больше попасться ни Гаю, ни Белдо. И не попадусь, можешь быть уверен.
- И что теперь будешь делать? — спросил Родион.
- Найду где-нибудь ванну. Буду лежать там и думать... Есть куча замечательных джакузи, дорогущих, бурлящих, со всякими прибамбасами, которыми никто никогда не пользуется. Уж я-то догадываюсь, где их искать, поскольку я знаю абсолютно всё!
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 136 | Нарушение авторских прав