Особое положение македонии

Некогда Александр как предводитель народа, встав во главе македонского ополчения, пошел в поход и покорил весь мир. Но теперь он не мог отвечать на любовь, преданность и самопожертвование соратников, как прежде. Титанической личности царя, его грандиозным замыслам нужен был автократический режим, что явно нарушало все традиции македонских царей. Для властелина мира македонская царская власть превратилась в оковы, народная армия стала просто непригодной; кроме всего прочего царь отказался от своей родины. Итак, Македонии предстояло лишиться своего царя, отказаться от народного войска, построенного по типу ополчения. Правда, ей было обеспечено не последнее место в новой империи, так как Александру по-прежнему нужны были македонские воины, военачальники и чиновники. Но в конечном счете царю важнее всего было избежать сопротивления Македонии, чтобы старая родина не препятствовала его планам покорения мира.

Александр стремился осторожно вовлечь Македонию в новые, космополитические планы. Он действовал при этом очень деликатно и тактично. Сначала он постарался заполучить поддержку своим идеям в кругу главного штаба. После того как царь сломил сопротивление нескольких упрямцев, это ему удалось. Неизвестно, что двигало его приближенными — сознание ли долга, послушание или расчет, во всяком случае царь мог положиться на них. После Индии сложнее стали отношения с воинами, но и их волю царю удалось сломить в Описе.

Но родина царя еще не была вовлечена в конфликт. Здесь Александр оставил все по-старому. Это было заслугой спокойного и преданного «заместителя» царя — Антипатра.

Когда царь ушел в поход, Антипатр остался правителем в его европейских владениях. Он замещал царя в Македонии, на Балканах и в Греции. Александр наделил Антипатра почти неограниченной властью, обусловленной старомакедонскими традициями. Царь защищал его от интриг Олимпиады и даровал право иметь собственных телохранителей. За это Антипатр платил ему безграничной преданностью, заботился о снабжении его войска и держал в повиновении Элладу и Фракию; более того, он одержал победу над спартанским царем Агисом с его закаленными в боях наемниками и присоединил к Коринфскому союзу Спарту, последнее, еще не входившее в него греческое государство. Александр, безусловно, доверял Антипатру, пока пребывал в далеких, неведомых странах.

Но исключительное положение Антипатра, которое объяснялось еще особым отношением царя к Македонии, не могло продолжаться вечно. Когда Александр вернулся из Индии, оказалось, что соображения о пользе империи перевесили его желание сохранить добрые отношения с родиной. Царь захотел теперь приобрести большую самостоятельность. Как мы уже видели, он распустил старое народное войско и начал создавать новую имперскую армию. В число военных советников теперь вошли и эллины. Таким образом, он перестал зависеть от македонян. И если македоняне не захотели бы поддержать его новую идею создания космополитической империи, неминуемо наступило бы отчуждение.

От Антипатра такой поддержки нельзя было ожидать. И в самом деле, мог ли иметь подобные представления человек, выросший и возмужавший на службе у Филиппа? Вряд ли он одобрит идею об уравнивании персов и греков или планы слияния народов. Уже то, что он из религиозных соображений отказался признать божественность Александра, был тестем казненного Линкестида, поддерживал тесные связи с Аристотелем, говорило не в его пользу. Даже по отдельным конкретным вопросам политики относительно Греции Александр не всегда был с ним согласен. Антипатр покровительствовал, например, правлению тиранов. И вообще, когда Александр вернулся из Индии, до него дошел целый ряд жалоб. Может быть, следовало пренебречь ими так, как это делалось прежде? Однако интересы империи настоятельно требовали смещения Антипатра.

И тут произошло то, что довольно часто бывает в подобных ситуациях: мучительная неловкость создавшегося положения вызвала в Александре раздражение, повлекшее за собой несправедливые действия. Конечно, Антипатр не заслужил этого, но царь таким образом старался подавить угрызения совести. Победу над Спартой, завоеванную Антипатром в тяжелейших условиях, он издевательски окрестил мышиной войной. О простоте нравов, скромности и отсутствии расточительства в кругу Антипатра Александр сказал: «А в душе он все-таки считает свое поведение царственным»[353].

Антипатр понял, что надвигается гроза. Он помнил о судьбе Пармениона, вел себя осторожно и корректно и послал своего старшего сына Кассандра для переговоров к царю. Но судьба его была решена. Правителем Македонии стал теперь Кратер, которому было поручено возглавить возвращение ветеранов на родину. Ввиду слабого здоровья нового правителя Александр назначил его заместителем Полиперхона. Таким образом, Антипатр был лишен старой должности. Ему приказали прибыть с македонскими войсками в штаб-квартиру царя. На повышение нельзя было и рассчитывать: за это время Гефестион уже стал хилиархом. Правда, вскоре Гефестион умер, но Антипатру, ставшему теперь ненужным, нечего было ждать милостей от Александра. Об этом свидетельствовало и отношение царя к Кассандру.

Нужно отметить, что Антипатр неудачно выбрал Кассандра в качестве посредника. Кассандр позволял себе язвительные и бестактные нападки на мальчика, любимца Гефестиона, ученика знаменитого флейтиста Эвия. Естественно, это вызвало недовольство самого царя, которое выразилось в резкости его вопроса: «Вы что, собираетесь с отцом запретить нам любовь?»[354]По-видимому, этому вопросу предшествовал спор, и чувствуется, что его острие направлено против отца Кассандра. Но особенно грозно звучали обвинения царя, выдвинутые против Антипатра, вероятно, на основе жалоб греческих послов. До нас дошла краткая запись этого разговора. Сначала говорит Александр, который явно благоволит к обвинителям: «Ты утверждаешь, что эти люди проделали столь долгий путь только для того, чтобы клеветать, а не вследствие нанесенных им несправедливых обид?» Кассандр отвечает: «Именно это доказывает их коварство, дальний путь защищает их от расследования жалоб». Царь замечает с горькой усмешкой: «Вот пример хитроумного умения Аристотеля выворачивать все наизнанку. Но горе вам, если окажется, что вы хотя бы в малой степени несправедливы к этим людям».

Так накал страстей превратил этот диалог в софистические тирады. Особенно примечателен, с нашей точки зрения, неожиданный выпад Александра против своего бывшего учителя. Удар был направлен против друга Антипатра, родственника Каллисфена и главы школы греческой философии.

Если можно доверять источникам, то поведение Александра было ужасно и отвратительно. Оно предвещало надвигавшуюся трагедию. Когда Кассандр, только что прибывший из Европы, впервые стал свидетелем земного поклона, который совершали перед Александром его восточные приближенные, он назло царю разразился саркастическим смехом. Эта дерзость вызвала страшный приступ ярости у Александра. Не владея собой, охваченный бешеной злобой, царь, по дошедшим до нас сведениям, схватил обеими руками Кассандра за волосы и с силой швырнул его об стену. Неудивительно, что после таких инцидентов не могло быть и речи ни о каком соглашении. С этого времени Кассандр питал отвращение к Александру. И в будущем он испытывал страшную ненависть к нему, к его памяти и ко всем членам царствующего дома[355].

Все это определило судьбу Антипатра. Одно из самых важных колес в механизме империи стало ненужным, более того, оно стало мешать, как мешает лишняя деталь. Добавим к этому темперамент Александра и безрассудную отвагу неосторожного сына Антипатра. При всем спокойствии и рассудительности Антипатра катастрофа должна была его настигнуть.

Однако если Александр мог с жестокостью переступить через судьбу отдельного человека, то по отношению к своим соотечественникам он действовал весьма осторожно. Кратеру он доверял как надежной опоре своего нового курса, но вместе с тем ему была ведома нерушимая связь этого его сподвижника с родиной. Итак, Кратер был именно тем человеком, который оказался сейчас нужен. Александр знал, что Кратер не пойдет ни на какие провокации, и надеялся, что он сумеет осторожно внушить македонянам — идею империи. Правда, и при новом правителе Македония продолжала стоять особняком и не входила в число провинций империи. Но дух строгой лояльности и подчинения, присущий Кратеру, постепенно должен был взять верх и передаться всем македонянам.

Дата добавления: 2015-12-07