Уравнивание и слияние

Если для Аристотеля и для большинства греков противопоставление эллинов варварам было непреложной истиной, то одним из важнейших устремлений Александра стало уничтожение этого порядка, его полная ликвидация.

Мысль об абсолютном равенстве людей была ему чужда. Он делал различия между народами в зависимости от той роли, которую они смогут играть в его империи. Представления Александра о различии народов основывались на опыте, полученном им при общении с различными племенами. Принадлежность к «варварам» или «неварварам» не играла больше никакой роли; у Александра не было на этот счет никаких предубеждений. Именно в этом плане следует понимать введение проскинезы, которая должна была нанести удар по эллинскому высокомерию и уравнять греков с так называемыми варварами. Подобным образом должно было происходить и слияние народов, запланированное Александром. В его всегда грандиозные, но часто несколько наивные планы входило уничтожение македонских и эллинских предубеждений против варваров, предубеждений против побежденных народов.

Однако Александру было чуждо одностороннее благоприятствование всему восточному. Он не хотел покровительствовать кому бы то ни было, а стремился к органическому слиянию Запада и Востока. Ойкумена должна была стать не восточным царством, а мировым государством. Для этого все ее составные части должны были внести в общее дело самое лучшее, чем они располагали. Исходя из этих соображений, Александр считал себя вправе оказывать предпочтение македонянам, грекам и иранцам. Но если они не оправдывали возлагаемых на них надежд, он отбрасывал их, как отбрасывают непригодный инструмент, и, как было показано выше, иранским правителям, предавшим интересы империи, пришлось на себе испытать гнев царя. Мягкосердечию здесь места не было. Нерадивость, саботаж и открытый мятеж царь карал одинаково: предавал виновных смертной казни. Когда же кончилась эта очистительная гроза, выяснилось, что царь склонен извлечь уроки из совершенных им промахов. Взяв на себя управление империей, Александр энергично стал претворять в жизнь свою идею примирения и уравнивания народов. Сперва казалось, что этой идее лучше всего соответствует назначение сатрапами персов. Иногда, правда, к ним приставляли и македонянина как представителя верховной власти. Александру не удалось, однако, повсюду провести эту меру. Он вообще отказался от этого принципа и стал назначать сатрапов, не руководствуясь какими-либо априорными догмами, а обращая внимание лишь на их индивидуальные качества.

Иранцы, оправдавшие возложенные на них надежды, остались на своих постах; более того, было приказано воздавать им почести. Там же, где иранские правители оказались непригодными, их преемникам назначались греки или македоняне. Это объяснялось отнюдь не недоверием к людям Востока, что видно хотя бы на примере Таксила, назначенного преемником убитого македонского правителя Северной Индии. Но Александр слишком мало знал иранскую аристократию, чтобы обезопасить себя от дальнейших промахов. Поэтому он снова стал привлекать македонян, по возможности назначая людей, знавших Восток и интересовавшихся им. Ярым сторонником нового курса был Певкест; он всегда был близок к Александру как военачальник гипаспистов. После того как Певкест спас Александру жизнь, его назначили телохранителем царя. Но решающим здесь было другое: Александр ценил Певкеста за его доброе отношение к иранцам и понимание иранског9 характера. Он видел в нем именно того человека, который нужен Персии, чье поведение послужит достойным примером для других сатрапов.

И Певкест полностью оправдал надежды Александра. Он стал носить персидские одежды, изучил язык и соблюдал персидские обычаи. Он сумел прижиться и завоевал сердца персов. Поэтому ему было легко вербовать воинов для Александра, и через год он смог привести в Вавилон множество иранцев для новой объединенной армии империи. И хотя македонянам не правилось поведение Певкеста, Александр считал его образцом, ставил Певкеста в пример только что назначенным сатрапам, например Архону в Вавилоне, Тлеполему и Сибиртию на Востоке. Однако нам неизвестно, следовали ли вновь назначенные сатрапы примеру Певкеста[317].

То, что Александр отказался от идеи назначать сатрапами только иранцев, доказывает, что он умел менять методы своего правления. В его идее уравнивания было что-то недоработано, что-то примитивно механическое. Можно было считать иранцев равными македонянам перед законом, в религиозном отношении, при призыве в войско царя, но абсолютно не имело смысла руководствоваться этим принципом при назначении полководцев и наместников. Там, где, как в случае с Атропатом и Фратаферном, выбор был удачен, можно была только радоваться этому.

Начиная с 324 г. до н. э. Александр выдвинул на первый план новую идею — идею слияния. Предпосылкой уравнивания было его представление о потенциальной однородности народов, которое в ряде случаев оказалось весьма спорным. Слияние основывалось не на признании однородности народов, не стремилось к механическому уравниванию, а шло по другому органическому пути — постепенны! ассимиляции и растворения одного народа в другом. Различия должны были постепенно перейти в однородность. Речь шла об осуществлении этих планов с их задачами и перспективами не в настоящем, а в будущем.

Александр не сомневался, что при длительном существовании империи этот процесс непременно пойдет сам собой, и правильность его точки зрения находит подтверждение на примере Римской империи. Но он понимал и то, что предубеждения традиционного национализма и эллинского высокомерия могут помешать этому процессу, столь отвечающему интересам империи. С этими предубеждениями необходимо было покончить раз и навсегда. Поэтому уже в 327 г. до н. э. он сделал своей официальной супругой персиянку.

Конечно, он не преследовал цель насильственно смешать народы и нации, он хотел лишь покончить с предубеждениями, ставившими барьер постепенному и органическому слиянию. Поэтому, основывая новые города, Александр рассчитывал на то, что воины-поселенцы будут брать себе в жены местных девушек. Он легализовал свободные браки своих воинов, хотя и не разрешал брать с собой при возвращении на родину новых жен и детей, если в Македонии у воина уже была семья. Таким образом, слияние должно было начаться с мелочей, и мы видим в этом углубление и совершенствование политики Александра. Обычно царь весьма неохотно тратил время на ожидание, но в данном вопросе он вел себя как сеятель, упорно и терпеливо ожидающий урожая.

Однако, когда речь шла о слиянии македонской и иранской аристократии, царь не терпел никакого промедления. Здесь следовало с самого начала покончить с предубеждениями: в соображение принимались только интересы государства. Так дело дошло до «бракосочетания в Сузах», весь внешний блеск и великолепие которого не смогли скрыть всей черствости политической диктатуры.

Дата добавления: 2015-12-07