Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 2. Вопрос о душе — вопрос о сознании.

Читайте также:
  1. Focal/key issue – основной/ключевой вопрос
  2. I. Вопрос о соотнесении нашей концепции с предшествующей научной традицией.
  3. IV. Еврейский вопрос – факт или плод воображения?
  4. Lt;variant> решение вопроса между производителем экстерналий и пострадавшими без привлечения государства
  5. UNIT 10. INTONATION OF SPECIAL QUESTIONS ИНТОНАЦИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ ВОПРОСОВ
  6. VI. Еврейский вопрос уже проникает в периодическую печать
  7. XVI. Отношение еврейского вопроса к сельскому хозяйству

Ушинский

Рождение собственной русской философии, произошедшее в тридца-тых-сороковых годах девятнадцатого века, шло все-таки не как стремление понять мир и человека, а как попытка стать самостоятельными от западных влияний. Это значит, что все философские течения той и даже последующей поры были в изрядной мере политическими. И признаком этого является то, что государство постоянно вмешивалось в дела философии, то запрещая кому-то из философов публиковаться, то закрывая философские факульте­ты вообще.


Глава 2. Вопрос о душевопрос о сознании. Ушинский

При этом борьба с Западом шла как во внешних проявлениях, вплоть до порток, заправленных в сапоги, и косовороток у славянофилов, так и внутри их душ. Они сами все были разорваны на части, которые то тянулись к западу, то влеклись к родной культуре. Чаадаев, впоследствии Герцен — главные наши западники той поры — самые искренние защитники России. Иван Киреевский, лучший философ славянофильства, даже попал в число неблагонадежных из-за своего западничества. Как удалось ему, не меняя в целом своей философии, перетечь из западников в славянофилы — до сих пор нерешенная загадка русской философии.

Впрочем, я склонен принять ту точку зрения, что «обращение» запад­ника Киреевского в славянофильство шло с одновременным «обращением» его в православное христианство, которое совершила, в первую очередь, его собственная жена, сумевшая показать, что все самые возвышенные мысли Шеллинга были ей знакомы из сочинений святых отцов.

Протоиерей Василий Зеньковский, который очень внимателен и чуток в отношении любых проявлений религиозности, однозначно относит наших славянофилов к религиозным философам, хотя они и были по жизни людь­ми светскими. Самоопределение русского пути без учета Православия дей­ствительно вряд ли возможно. Даже попытки в чистом виде выделять народ­ную культуру не приведут к возрождению какого-то языческого мировоззрения. Если даже возможно говорить о двоеверии, мировоззрение это все равно будет православным.

Поэтому я пропускаю рассказ о славянофилах и оставляю его для после­дующего исследования русской православной философии. Моя же задача пока рассказывать лишь о светском понятии души.

То понятие души, которым пользовалась революционная демократия и близкие к ним революционные, анархистские и террористические круги, меня не интересует, потому что ничего отличного от естественнонаучного лозунга о том, что душа — это бредни церковников, за ним нет. Эта часть русской философии к мудрости отношения имела мало, хотя и была доста­точно хитра, чтобы улучать души. Перевороты в великих империях без улуче-ния множества душ не делаются.

Это значит, что, кроме прямого понятия о душе как деятельности не­рвной системы, было у всех естественников революционного толка и какое-то скрытое понятие, которое они и использовали, когда охотились за душа­ми. Но искать его надо не прямо, а опосредованно, растворенным в тех способах воздействия на умы и поведение людей, которые я показывал на примере Сеченова. Сделать такое исследование, вероятно, однажды придет­ся, но без выведения самого общего понятия о душе оно все равно бессмыс­ленно. Поэтому этот рассказ я тоже опускаю и перехожу сразу к тем работам, которые писались светскими философами в середине и второй половине девятнадцатого века.


Круг четвертыйСлой первыйВек девятнадцатый

Константин Дмитриевич Ушинский (1824—1871), считающийся отцом рус­ской педагогики, отчетливо заявлял, как сообщают о нем все учебники пе­дагогики, что педагогика наука философская и требует единства идей. Это значит, что он пытался создать некую философскую основу педагогики, от­личную от тех воюющих друг с другом учений, что существовали в его время. Этого не поняли. Советская наука, а вслед за ней и современная русская, считали, что «Ушинский искал пути естественнонаучного обоснования пе­дагогики» (Алексеев. Философы, с. 1006).

Это вроде бы и верно, но как понять, к примеру, вот такое высказыва­ние, которое читали все русские дети, начиная с шестидесятых годов девят­надцатого века: «Почему слово Бог начинается прописною буковою. Бог есть имя собственное, то есть такое, которое принадлежит одному предмету, а не многим, ибо истинный Бог один» (Ушинский. Родное слово, с. 54).

Это были строки из знаменитого учебника русского языка, называвше­гося «Родное слово». Больше него на сознание русских людей не оказывала воздействия ни одна книга. Именно этот учебник и распространял основные понятия, включая и понятие о душе. Не забывайте, что все советские учеб­ники русского языка строились все на той же основе, что заложил когда-то Ушинский. Примерно в это же время Ушинский пишет для журнала «Отече­ственные записки» (1866 год) статью о душе, что явно показывает, что Ушинский осознанно исследовал вопрос о душе.

Поэтому, когда он, говоря в «Родном слове» о склонениях, вводит по­нятие одушевленности так, будто избегает говорить об этом понятии, за этим определенно присутствует какое-то умолчание.

«52. Заметим теперь, по каким вопросам изменялись окончания слогов в склонениях.

Первый вопрос был кто, когда дело шло о старике, о старухе, о рыбке, то есть о предметах одушевленных,и что, когда дело шло о неодушевленном предмете (о море)» (Там же, с. 67).

Вот и все понятие души, которое дает Ушинский в своем учебнике русского языка для начинающих. Поскольку завершается этот учебник «Цер-ковно-славянской хрестоматией», то можно считать, что его понятие души полностью совпадает с православным. Не зря главная «Философская энцик­лопедия» советской поры говорит о нем вовсе не так восторженно, как пе­дагоги, и туманно предупреждает:

«По Ушинскому педагогика — наука философская, требующая единства идей. Однако реализовать это единство Ушинскому не удалось, его философское учение осталось в своей основе дуалистическим, соединяющим постулат о не­рвной системе как чистом механизме с пониманием души как бестелесной сущ­ности» (ФЭ).

И даже если он и «искал пути естественнонаучного обоснования педа­гогики», понятие одушевленных и неодушевленных предметов, до сих пор живущее в русском языкознании, исходило из понимания души, как сущ­ности, которая делает тела живыми, движущимися и чувствующими, а че­ловека — бессмертным.


Глава 2. Вопрос о душевопрос о сознании. Ушинский

В виде небольшого отступления могу сказать, до настоящего времени в языковедении сохранилась традиция использовать понятия «одушевлен­ность-неодушевленность у существительных» как нечто само собой разуме­ющееся, и объяснений не требующее, как это, к примеру, сделано в «Со­временном русском языке» под редакцией В. Белошапковой (1997 г.)- Просто описываются признаки одушевленных предметов, никак не объясняя, что значит само одушевление. Языковедение — наука узкая и лишней ответ­ственности нести не хочет.

В советское время одушевленность, чаще всего, даже не поминалась в оглавлениях учебников, как ее нельзя найти в знаменитом «Русском язы­ке» академика В. Виноградова. Как нет ее и в его «Истории слов», писавшей­ся с 1920-х и до смерти в 1969 году.

И тем не менее, все мы сталкиваемся впервые с понятием души, иду­щим через образование, через школу именно в русском языке, который оказывается неспособным объяснять себя без разделения всех явлений мира на одушевленные и неодушевленные. Конечно, Ушинский, наверное, не был первым, кто ввел это разделение, но благодаря ему, мы можем гово­рить об очень определенном и очень широком бытовании этого понятия в умах русских людей.

Что же думал Ушинский о душе, если заглянуть в ту статью в «Отече­ственных записках», которая, судя по названию, прямо ей и посвящена — «Вопрос о душе в его современном состоянии»? Первое впечатление — силь­нейшее разочарование. Прочитайте еще раз название и попробуйте составить себе мнение о человеке, который после такого названия в первой строчке пишет:

«Прежде всего и само собою ложится под перо простой и основной вопрос: что такое сознание?» (Ушинский. Вопрос, с. 74).

Как этот вопрос мог сам собою ложиться синонимом вопроса о душе, можно понять, допустив, например, что автор не задумывается о действи­тельной душе, а думает о ней строго в том ключе, в каком предложила естественная наука, для которой души нет, а есть то ли психика, то ли сознание.

И вообще, на первый взгляд, создается впечатление, что статья эта написана для того, чтобы показать, что автор обладает незаурядной образо­ванностью. Писалась она, очевидно, в Швейцарии, где Ушинский изучал постановку педагогического дела с 1860 по 1867 годы. Похоже, он использо­вал эту поездку как возможность познакомиться с европейской наукой.

Понятие души впервые появляется в ней, когда Ушинский рассказыва­ет об «идеалистических воззрениях» на сущность сознания. Соответственно, не сразу удается понять, излагает он свои мысли или только воззрения иде­алистов, когда говорит:

«Как индивид, человек живет общею жизнью со всею природою, но отража­ет ее в себе особенным образом, индивидуализирует ее. Душа человеческая есть идеальная форма всех индивидуальностей человека, есть идея тела.


Круг четвертыйСлой первыйВек девятнадцатый

Таким образом отклонялось новыми идеалистами то противоречие между душою и внешним миром» (Там же, с. 78).

Высказывание столь же туманное, сколь туманен и его источник — не­мецкий идеализм. Тем не менее, пересказ этих взглядов позволяет понять, чем жила та часть русской философии, которая строила себя на заимствова­ниях из немецкого идеализма.

Однако далеко не все так просто с Константином Дмитриевичем Ушин-ским. Предполагаю, что ему просто не хватало литературного дара. Он не умел писать, особенно не умел писать ясно и четко. Из-за этого его не пони­мали, и всякий видел в нем то, что хотел увидеть. Вот и эта странная статья о душе, начинающаяся разговором о сознании, а завершающаяся совершен­но излишним и скучным разделом, посвященным Спенсеру, просто не была доведена до того в вида, в котором ее можно было бы опубликовать. Это всего лишь черновик, случайно попавший издателям. Или же Ушинскому не повезло с редактором.

Между тем, если читать ее внимательно, вдруг выявляется действитель­ная творческая мысль, к тому же данная в развитии. Попробую доработать статью, не столько за Ушинского, сколько для собственного понимания. Если она ставит в названии вопрос о душе, значит, естественно предполо­жить, что статья эта все же посвящена тому, что такое душа? Можно дове­рять в этом автору, а можно, как я, прочитать ее целиком и убедиться, - это действительно так. Тогда очень естественным становится вот такое добавле­ние в самом начале:


Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 108 | Нарушение авторских прав



mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)