Читайте также:
|
Накануне Дня 8 марта редактор попросил меня написать какой-нибудь веселенький репортаж. Настроение было просто никудышнее и потому, что в этот день мне нужно было работать – и потому, что портниха испортила платье. Я выглядела в нем, как нечто земноводное, хотя она уверяла меня, что именно зеленый цвет мне к лицу. А главное, не было у меня решительно никаких веселеньких мыслей. Я все тянула и тянула, думала, редактор от меня отступится – не тут-то было. Он напомнил.
Я шла мимо детского сада, что был недалеко от моего дома, и слышала веселые детские голоса. Может, зайти поговорить с ними о чем-нибудь? Какие подарки готовят дети своим мамам? И уже на пороге детсада мне пришла в голову мыслишка: поговорить с ними о... любви. А что дети думают об этом? Меня в это время такая тема очень волновала, так как были запутанные отношения с одним «персонажем».
Ребятишки радостно окружили меня: тетя с микрофоном, уже было интересно. Поспрашивали про магнитофон, сообщили, что у некоторых он есть дома, заинтересовались тем, что я буду записывать.
– А давайте поговорим с вами о любви, – с места в карьер предложила я. Дети сначала немного растерялись. Смотрели на меня чуточку непонимающе. Тогда одна бойкая девочка вдруг сказала:
– Я очень люблю свою маму. Она добрая и всегда меня прощает.
Тут дети оживились и стали в один голос кричать, что они тоже любят своих мам и пап. На этом тема о любви, кажется, была исчерпана. Но вдруг одна беленькая девочка с косичками, как мышиные хвостики, застенчиво проговорила:
– А я люблю Толика Кузнецова.
Вперед ко мне прорвалась другая кучерявая и тоже сказала:
– И я тоже люблю Толика. Он нас всегда защищает (букву «щ» она плохо выговаривала, поэтому старшие девочки засмеялись). Обнаружились еще девочки, влюбленные в Толика, они наперебой продолжали говорить о его достоинствах: Толик не дерется, не смеется, если нарисуешь какую-нибудь чепуху, попросишь у него какую-нибудь лопаточку – всегда даст.
Кузнецов Толик стоял набычившись и, видимо, с удовольствием выслушивал все, что произносилось в его адрес. К нему пришла слава. Это было, конечно, очень приятно. Другие мальчишки делали вид, мол, все эта ерунда и их совершенно не волнует, что болтают эти девчонки про Толика. Но вдруг раздался обиженный возглас:
– А ты, Верка, дура! Сама мне в любви объяснялась.
«О, господи! Они уже и в любви объясняются, – подумала я, – а им ведь всего пять-шесть, ну, семь лет». Я вежливо спросила этого вихрастого мальчонку, как его зовут. Он через губу ответил: «Вася».
– Что же ты, Вася, обидел Веру, назвал ее дурой...
– А зачем она Толика любит...
Да, начинался классический треугольник, и нужно было из него с достоинством выбираться.
– Ты, понимаешь, Вася, Вера любит Толика потому, что он не дерется, он не жадина, девочек защищает. А вот ты дерешься?
– С Веркой нет! А с другими дерусь! Еще как наподдам, когда задевают!
– Ты, Николаев, никого не защищаешь, опять вмешалась в разговор девочка, которая плохо произносила эту несчастную букву. Но на этот раз никто не смеялся. Девочки этого даже не заметили. Одни были на стороне изменщицы Верки, другие понимали – такого, как Васька Николаев, любить не за что. Тут выяснились и другие драмы в этом детском саду. Оказывается, некий Тимофеев бегает за Настей, а она его совершенно не замечает и еще дразнит его. Называет Квазимодо. А он совсем не горбатый, только хромает на одну ногу.
Что тут началось! Все стали осуждать Настю, говорить, что она зазнайка и совсем не красавица, а воображала, потому что ее привозят в детский сад на машине; что у нее есть дубленка, и она этой дубленкой всем даже надоела. Мальчишки добавили огня: сообщили, что ее папаша «новый русский», а Вадик Тимофеев очень хороший друг и хромает совсем незаметно. Это у него обязательно пройдет, просто у него папа был пьяный и ударил его палкой.
Настин рыцарь стоял в уголке и, кажется, заметно хлюпал носом. Он был смущен, что все узнали его тайну, и растроган – оказывается, никакой он не Квазимодо и все ребята его любят. И, может быть, эта Настя-воображала совсем ему не нужна, она не стоит его безответной любви.
Оскорбленная Дульсинея вообще-то была очень хороша. Высокая, стройненькая, ее светлые вьющиеся волосы были в каких-то мудреных заколках, таких у других девочек не было. Она делала вид, что, мол, всё это дети говорили из зависти. По всей вероятности, слово «зависть» ей было знакомо.
Можно было подводить разговор к концу. Я стала говорить ребятам, что главное – это любить своих родных, что любовь – это доброта, забота друг о друге, внимание к своим друзьям, что, когда они вырастут, к ним придет настоящая, большая любовь. Я еще что-то «высокое» говорила, а сама в это время думала, что у меня, видимо, к своему «персонажу» нет никакой любви – просто злость. Что он никогда вовремя не позвонит.
– Теперь мы выяснили, что такое любовь, – завершила я свой монолог. И вдруг какой-то маленький мальчик громко сказал:
– Любовь – это секс.
Я ошалела, не знала, что ему ответить и как ответить.
– А ты знаешь, что такое секс? – по-глупому спросила...
– Нет! – ответил он уверенно.
– Это тоже любовь, но она у взрослых, – сказала я и быстренько выключила свой магнитофон. И тут я, как в кино, в крупном плане, увидела кривую усмешку красавицы Насти.
Дата добавления: 2015-12-07; просмотров: 65 | Нарушение авторских прав