Юридический позитивизм (Р. Иеринг, Д. Остин)

Влиятельным интеллектуальным движением на протяжении всего XIX в. был позитивизм. Возник он не случайно, став своеобразной реакцией на неспособность господствовавших прежде спекулятивных философских систем решить проблемы, выдвинутые бурным развитием производительных сил, технических знаний, наук о природе и обществе. Его родоначальники и их последователи старались отбросить «метафизические» конструкции (традиционную философию, идеологию и т. п.) и заняться изучением лишь сугубо эмпирического материала. Они полагали, что только посредством «беспредпосылочного» оперирования одними лишь «чистыми» фактами можно построить подлинную общественную науку, в том числе — учение о государстве и политике, юриспруденцию.

Одной из самых заметных фигур европейской юриспруденции второй половины XIX столетия был германский правовед Рудольф фон Иеринг (1818—1892). Широкую известность принесли ему такие труды, как «Дух римского права на различных ступенях его развития», «Цель в праве» и «Борьба за право». Они отражают два периода его творчества: 1) до середины 50-х гг. XIX в., когда он находился на позициях «юриспруденции понятий», суть которой — выведение (дедукция) конкретных правоположений из общих понятий (понятие — основной источник знаний); 2) с середины 50-х гг., когда разрабатывал «юриспруденцию интересов» (где отрицалась логика, а приоритет признавался за жизненными ценностями и реальными интересами людей). Методология познания права и государства опирается на описание, классификацию и анализ фактов.

В работе «Цель в праве» рассматриваются истоки и общее понятие права. Отправной пункт рассуждений таков: «Цель есть творец всего права». Телеологическая (осуществляемая через призму категории «цель») трактовка права, естественно, приводит Иеринга к постановке вопроса о субъекте целеполагания, или — что одно и то же — о создателе права. Не из вакуума и не на пустом месте появляется оно. Право выходит «из рук» общества как из сферы совместного действия людей, объединенных общими целями. Каждый, действуя для других, действует также для себя, а действуя для себя, тем самым действует и для других. Но такое происходит не во всяком обществе, а лишь государственно организованном, которое венчает аппарат государства, воплощающий социальную, публичную власть. Право характеризуется Иерингом со стороны а) содержания как совокупность субъектов социального взаимодействия (общество) при непременной их защите, гарантированной государством (право есть защищенный государством порядок); б) формы — как суммы общеобязательных норм поведения.

По Иерингу, теоретического разграничения права и закона не существует. Он признает необходимость экономической свободы деятельности индивидов, их юридического равенства, уважения их политических прав, ответственности только перед законом, но связывает это с твердой дисциплиной и законностью, стабильным порядком. Первоначально право имеет односторонне-принудительную силу, направленную на подданных с целью пресечения притязаний частных интересов. Постепенно оно принимает двусторонне-обязательную силу, становится обязывающим для самой государственной власти. Самосохранение вынуждает государственную власть подчиниться праву, но если обстоятельства заставляют ее делать выбор между обществом и правом, она обязана жертвовать правом, иначе правовое государство «не могло бы просуществовать и одного месяца».

В работе «Борьба за право» (1872) Иеринг утверждал, что право не всегда выражало интересы общества. Он критиковал мнение исторической школы права (Савиньи, Пухта), что право развивается мирно, стихийно и безболезненно, подобно языку и культуре. Право, по Иерингу, развивалось в кровавой борьбе классов и сословий, добивавшихся закрепления в праве через законодательство своих интересов. «Все великие приобретения, на которые может указать история права: отмена рабства, крепостного состояния, свобода земельной собственности, промыслов, вероисповедания и пр. — все это пришлось добывать лишь таким путем ожесточеннейшей, часто целые столетия продолжавшейся борьбы, и путь, по которому шло при этом право, нередко отмечен потоками крови...» Но эта борьба, утверждал Иеринг, меняет свой характер после воплощения в праве равенства всех перед законом, свободы собственности, промыслов, совести и др. (т. е., по сути дела, принципов гражданского общества). Теперь, писал Иеринг, борьба должна вестись не за утверждение в

прае каких-либо новых принципов, а только за обеспечение и поддержание в общественной жизни твердого порядка, за претворение в жизнь уже существующего права, поскольку достигнуто единство действующего права и выраженных в нем прав личности как субъективных прав: «Право в объективном смысле есть совокупность применяемых государством правовых принципов, законный распорядок жизни; право в субъективном смысле — конкретное воплощение абстрактного правила в конкретном правомочии личности». Поэтому тезис о «кровавом» развитии права в смысле борьбы за право классов и сословий Иеринг относит к прошлому. Современную ему борьбу за право Иеринг толковал только как защиту существующего права от нарушений, как отстаивание субъективного права отдельного индивида, нарушенного другим лицом.

Для охраны интересов общества против эгоистических интересов индивидов, считал Иеринг, необходимо государство. «Государство есть само общество, как держава организованной принудительной власти»; «Государство есть общество, которое принуждает...» Иеринг за сильную государственную власть. «Бессилие, немощь государственной власти, — смертный грех государства, не подлежащий отпущению, грех, который общество не прощает, не переносит... Самая невыносимая форма государственного состояния все-таки лучше полного отсутствия ее».

При помощи права обеспечиваются защита общих интересов, выполнение целей права и государства. «Лишь там, где государственная власть сама подчиняется предписанному ею порядку, — писал Иеринг, — приобретает последний окончательную правовую прочность; лишь при господстве права процветают национальное благосостояние, торговля и промыслы, развертываются вполне присущие народу умственные и нравственные силы. Право есть разумно понятая политика власти».

Учение Иеринга оказало значительное влияние на развитие западной политической и правовой мысли.

В учении английского правоведа Джона Остина (1790— 1859) также нашла свое развитие концепция позитивного права. Основной его труд — «Лекции о юриспруденции, или философии позитивного закона» опубликован посмертно.

Право, по Остину, — относительно определенная, обозреваемая совокупность правил (норм). Если, по представлениям Бентама, право следует воспринимать как совокупность законов, изданных или одобренных сувереном для регулирования поведения класса лиц, находящихся под его властью, то, согласно Остину, такого суверена можно представить в виде не только лица, но и учреждения, которое формально является сувереном для подвластных в политическом сообществе. Источником права, таким образом, является суверенная власть, причем важнейшей для нормального функционирования права и самой суверенной власти выступает привычка большинства к повиновению суверену. Суверен предстает воплощением всевластного учреждения, а норма права — правилом властного принуждения, «правилом, установленным одним разумным существом, имеющим власть над другим разумным существом, для руководства им». Приказ суверена, снабженный санкцией, и есть, по сути дела, правовая норма (норма позитивного закона).

По логике, позитивными законами, в строгом смысле этого слова, должны считаться законы, предполагающие возложение обязанностей и влекущие определенные, в том числе негативные, последствия в виде законного причинения вреда. Норма получает юридический характер только в том случае, когда некто, обладающий необходимыми властными возможностями и способностями, в состоянии придать ей обязывающую силу принуждения под угрозой причинить вред (негативные последствия) нарушителю данной нормы. Этим субъектом суверенных властных полномочий может быть не только человек, но и Бог.

Санкции, установленные позитивным законом, имеют характер юридический и политический одновременно, поскольку реализуются на практике данным политическим сообществом в принудительном порядке. В этом смысле право является приказом суверена, устанавливающим обязанности и находящим гарантии их реализации в политических (государственных) санкциях и принуждении. Остин не признавал естественно-правовых элементов и принципов обоснования и признания прав личности. В этом плане он был близок Гуго и Савиньи, под руководством которых изучал в молодости юриспруденцию в Геттингене и Берлине. Утилитарист Остин расходился с ними в оценке исторических корней права, ему был присущ неисторический подход к изучению права.

Позитивистский тезис «закон есть закон» означал негативное отношение к естественным и неотчуждаемым правам, любым конструкциям, признающим, что существует более разумное право и государство, являющие собой эталон для сопоставления, признание нормального общения между людьми своего рода краеугольным камнем в громадном здании государственности.

Существенное значение в концепции Остина имеет трактовка права в строгом смысле слова. Право в строгом смысле устанавливается для разумных существ другим разумным существом или существами — таковы законы, установленные Богом (божеское право), и законы, установленные людьми. Но среди второй категории не все можно безоговорочно отнести к праву в строгом смысле (позитивному праву) — например, правила, установленные лицами и учреждениями, не являющимися суверенами. К этому же разряду Остин относит правила, установленные общественным мнением (к их числу он относит и нормы международного права), а также правила моды, правила этикета и законы чести. Остин называл все эти разновидности нормативного регулирования термином «позитивная мораль».

Право в широком смысле включает в себя естественное право, позитивное право и позитивную мораль. Между позитивным правом и моралью, а также религией существует противоречие, которое должен учитывать всякий законодатель. Противоречие с моралью не лишает право его качеств и свойств. Право обособляется от морали, так как юриспруденция — это исключительно позитивное право, вне всякой зависимости от того, хорошее это право или плохое. Нравственные оценки — удел этики, но не правоведения. Правотворческую роль судей и суда (решения суда) следует воспринимать как часть права в том случае, когда они признаются в качестве таковых сувереном (судебные решения становятся прецедентным правом как бы с молчаливого согласия суверена).

Связав природу права с приказом (волей) фактически правящей группы или правителя, Остин тем самым легитимировал правотворчество любой власти («кому подчиняются, тот и суверен»), что использовалось недемократическими политическими режимами за пределами Англии.

Дата добавления: 2015-12-07