Война и ее последствия

В 1937 году Тсёдзюн Миягу начал преподавать карате в Окинава Кенрицу Сихан Гакко (Окинавский Префектурный Учительский Колледж).ф35 До этого учитель по имени Кенцу Ябе из Сюри-тэф36, преподавал там с апреля 1905 года до своей смерти в 1937 году. Ейко Миядзато, который был в то время студентом в этом Колледже, рассказывал мне: “Когда я занимался, чтобы поступить в Сихан Гакко, я был представлен Сенсею Мияги Дзиньяном Синзато и начал заниматься каратэ Годзю-рю в доме Сенсея Мияги.

До этого я занимался карате с Сенсеем Дзюхацу Киода. Сенсей Киода также был учеником Сенсея Хигаонна. Однако между его обучением и Сенсея Тсёдзюна были некоторые различия. Я помню, в частности, что ката Сесан, которые я учил у обоих Сенсеев, были различными. И еще Сенсей Тсёдзюн обучал нас ходзё ундо с большей тщательностью и мы постоянно занимались Сантсин ката. Я был весьма уверен в собственных силах и считался очень сильным, но когда я занимался у Сенсея Мияги, я чувствовал себя малым ребенком. Толкал ли я его или тянул, он был неподвижен – сила, которой он обладал была поистине устрашающей.

“Сенсей Мияги достаточно часто менял место своего пребывания в то время, и я помогал ему, как если бы был членом его семьи.

Когда я стал студентом Учительского Колледжа, я вступил в клуб Каратэ Бу, где Кентсу Ябе был сиханом.

Я быстро делал успехи и через год, благодаря моей предыдущей подготовке, стал старшим членом. В августе 1937 года Сенсей Ябе скончался. Вскоре после этого ректорат обратились с просьбой, чтобы Сенсей Тсёдзюн Мияги стал сиханом в клубе карате нашего колледжа. Он согласился и оставался в этой должности до самого начала войны”.ф37

В 1940 году доктор Муниеси Янаги (1889-1961), который был родом из Токио, привез на Окинаву группу помощников для исследования традиционной окинавской культуры и народного творчества. Среди искусств и ремесел, которые они изучали и записывали, были Окинавское каратэ, Рюкю буе (классический танец), я кимоно (гончарное дело), когей бингата (ткачество), сикимоно (лакировка).

Доктор Янаги также посетил Кумедзиму и другие острова, записывая свои исследования и на бумагу, и на пленку, и впоследствии издал книгу об Окинавской культуре.

Испытывая глубокое уважение к окинавцам, он был проводником их культуры в Японии.

Четверо студентов Тсёдзюна Мияги показали искусство каратэ для группы д-ра Янаги, выступление было записано на пленку. В 1982 году сын д-ра Янаги привез этот фильм на Окинаву и подарил его Музею Сюри. Примерно год спустя Музей проводил специальный фестиваль в течение недели, на котором этот фильм демонстрировался каждый день. Я шесть раз за эту неделю ходил посмотреть на этот кусочек истории. Каждая часть показа длилась от тридцати секунд до минуты и включала в себя часть ката Тенсё, треть ката Курурунфа, представление упражнения тан (через спину студента) и нигири гаме. Ката Теньсё и Курурунфа были показаны так же, как меня учил Сенсей Анитси Мияги.

Тсёдзюн Мияги создал ката Гекисай Дай Итси и Гекисай Дай Ни в 1940 году. У него было две цели: физическое и духовное развитие отдельного каратиста и увеличение популярности каратэ. До этого занятия для начинающего каратиста включали в себя бесконечное повторение ката Сантсин, особенно требовательный режим, который обескураживал большинство новичков. Сенсей Мияги хотел разработать ката, которые подходили бы для каждого – молодого, старого, сильного, слабого. Такими были его Гекисай ката.

У Мияги была еще одна задача. Надвигалась Вторая Мировая Война и Япония уже вступила в войну с Китаем. Мияги знал, что грядут тяжелые времена, и был обеспокоен поднятием духа молодого поколения. Ката Гекисай должны были помочь в этом.

Ката, которые Канре Хигаонна привез из Китая, всегда завершались шагом назад. В Гекисай Даи Итси студент заканчивал выпоолнение ката шагом вперед. Сенсей Мияги чувствовал, что это создаст ощущение продвижения вперед, и он преподавал эти ката и в Наха Сёгио Коко (средняя школа) и в Полицейской Академии. Тем не менее, с того времени как он их создал и до начала войны у него не было еще возможности обучать им повсеместно.

Вторая Мировая Война сыграла значительную роль в истории каратэ Годзю-рю. До начала этого ужасного конфликта Сенсей Мияги выбрал Дзиньян Синзато своим преемником на посту главы Годзю-рю. Но, к сожалению, Синзато, третий сын Мияги, две из его дочерей, как и множество его студентов и друзей погибли на войне. Было уничтожено большинство записей Мияги об истории Годзю-рю.

Для Окинавы военный этап начался 18 июля 1931 года, когда Япония напала на Манчьджурию. Этот период закончился, когда Соединенные Штаты, Англия, СССР и Китай наконец победили Японию после пятнадцати лет борьбы.

За эти годы, вызванные японской агрессией, произошли такие события, как Манчьджурский инцидент, Шангайский инцидент, китайско-японская война и Тихоокеанская война (часть Второй Мировой войны, сосредоточенной на Японии). Чтобы обеспечить поддержку своему народу, японское правительство дало свои названия различным конфликтам. Так, например, китайско-японская война (Ничу Сенсо) стала Китайским инцидентом (Сина Дзихен), Тихоокеанская война (Тайхео Сенсо) стала Великой Восточно-Азиатской войной (Дайтова Сенсо). Такое освещение характера событий, какое придали им новые имена, позволило правительству утверждать, что эти войны составляли “крестовый поход”. После поражения Японию оккупировали военные силы США, которые принудили называть Тихоокеанскую войну своим именем. Такое название, однако, оставалось непопулярным, поскольку оно предполагало, что Япония была и агрессором, и побежденным. Теперь она обычно известна в Японии как “Пятнадцатилетняя война”, и в японских учебниках истории Такаси Ито используется это название.

Битва на Окинаве была немногим более, чем отчаянной попыткой японцев спасти свою национальную гордость. Поняв, что Япония уже проиграла войну, министры Койсо и Сузуки стремились к миру. Тем не менее, эту битву, несмотря на ее авантюрность, они считали необходимой для будущего благополучия Японии. Они собирались закончить войну на сильной ноте.

В результате почти 200000 жителей Окинавы отдали свои жизни, включая огромное число окинавцев, которые погибли в массовой кровопролитной резне, устроенной японской армией.

В конце первой недели октября в 1944 году японская армия на Окинаве перехватила информацию, что американские военные силы направляются к Окинаве. Американские силы состояли из 58-ой мобильной армии, которую поддерживало 85 кораблей, включая семь авианосцев. Японская армия приготовилась к большому сражению.

Первая серьезная атака Соединенных Штатов на Окинаву началась 10 октября. Она началась намного раньше, чем ожидалось, поэтому и японские военные, и жители Окинавы были пойманы врасплох. Атака началась в 6:40 утра, но воздушная тревога сработала только в 7:00, когда американские бомбардировщики в большом количестве были уже над головой, и нападение развернулось на полную мощность. Услышав грохот взрывающихся бомб и стрельбу, жители Окинавы подумали поначалу, что это очередной маневр японской армии.

Нападение продолжалось до самого вечера. Хотя были обстреляны многие острова Рюкю, атака сконцентрировалась на самой Окинаве. Было предпринято, пять воздушных налетов, некоторые из них насчитывали до 200 самолетов, с интервалом всего около часа между налетами. Огромное количество бомб сбрасывалось с высоты бреющего полета тесными рядами.

Основными целями были порты, авиабазы и другие стратегические военные установки, но нападению подверглись и города, и деревни по всему острову. Налеты продолжались до 4:00 дня.

Четвертый и пятый налет сконцентрировались на городе Наха, бомбы сыпались градом, и автоматный огонь поливал сверху город без разбора. Некоторые районы полыхали потом два дня; девяносто процентов Наха было превращено в пепел.

Всего в нападении на Окинаву приняло участие 900 самолетов. Жертвы, включая военных, жителей и окинавских добровольцев, достигли 1 500 человек.

В тот вечер гражданское население города Наха и прилегающих районов получили указания по эвакуации из города. Под покровом темноты, захватив с собой то немногое, что удалось спасти, они начали свой путь от развалин города в другие части острова. Большинство людей передвигались по ночам, боясь атак с бреющего полета. Описывая ужас того времени на острове, Анитси Мияги говорил: “Мертвые тела лежали повсюду; это было как ад на земле”.

Большая часть населения городов Наха, Сюри, Маваси и Аза эвакуировалась в северную часть Окинавы, которая считалась безопасным районом.ф38

Впрочем, некоторые спаслись на юге, где они делили территорию не только с местными жителями, но и с несколькими другими группами, которых согнала вместе война. Среди них были регулярные части японской армии, члены “студенческой” армии, члены армии добровольцев, студентки Химеюри (собранные из числа студенток Префектурного Учительского Колледжа и старших классов средней школы Даиичи) и члены молодежной армии (сформированные из студентов Префектурного Учительского Колледжа и средней школы Сюри). Третий сын Мияги, Дзун, который был призван в армию, находился в южном районе Окинавы и был одной из жертв войны.

Моя семья и я были среди многих, эвакуированных на Кусю (южная Япония). Нам посчастливилось, что наше судно выдержало рейс из Окинавы – немногим удалось так спастись.

Сразу после воздушного нападения 10 октября Сенсей Мияги решил спрятать свои исследования и материалы по тренировкам в безопасном месте на хранение. Он использовал большие плетеные корзины для книг и бумаг, отнес их вместе с принадлежностями для ходзё ундо, такими как тсииси и нигири гаме, в Мацусита-тсё, район Наха. Там он закопал их, так как думал что сдесь они будут в большей безопасности. Остальные корзины он отнес в Урасо и спрятал их там таким же образом. В этих корзинах были плоды его исследований по каратэ, сведения, собранные в Китае, многочисленные книги по разным темам, записи его собственной философии боевых искусств, включающие обширные заметки о его собственных снах. Несмотря на его старания, все это было утрачено.

Сенсей Мияги неустанно трудился большую часть своей сознательной жизни в целях распространения каратэ, много путешествуя и занимаясь исследованиями с большим энтузиазмом. Теперь, с началом войны, его усилия были приостановлены.

После первого авианалета семья Мияги эвакуировалась на север Окинавы вместе с большей частью населения. Под покровом темноты Мияги отправил вперед свою жену, свою дочь Мичико и своего сына Кена в Урасо. Они оставались в доме отца мэра Урасо, Сейитси Матаеси. Мияги последовал за ними чуть позже.

Он повторил свою стратегию на следующую ночь, отправив семью вперед, а сам добирался позже, вероятно, ранними утренними часами. На вторую ночь, когда он пробирался узкой тропой, что разделяла илистые рисовые поля, со стороны гор появился американский военный самолет.

Обстреливая его из автоматов, самолет заставил Мияги нырнуть в ил рисового поля, чтобы спрятаться. Когда самолет пролетел, он побежал и только прыгнул в ил на другой части поля, как самолет вернулся еще раз, пролетая над ним на бреющем полете. Мияги спасся, бегая зигзагами, увертываясь от пуль, ныряя с одной стороны поля на другую.

Разочарованный пилот самолета выпустил несколько очередей автоматного огня в попытке настигнуть свою мишень, затем, наконец, оставил это. Рассказывая мне об этом проишествии, Анитси Мияги отметил, что занятия карате очень полезны, особенно в обстоятельствах подобно этим. Если ситуация опасна, физическое и духовное состояние, которое выработано занятиями карате, является несомненным преимуществом.

Семье Тсёдзюна Мияги потребовалось три дня, чтобы добраться до северной части Окинавы. От Урасо они направились в Гинован и затем на Тсятан.

Оттуда они добрались до Кадены, Йоминтансон, Оннасон, Огимисон и Кунигами, и наконец прибыли в Хеноки.

Хотя Мияги удалось защитить часть своей семьи, ему не удалось избежать потерь. Его третья дочь Цунеко, 31 года, и четвертая дочь Сигеко, 29 лет, погибли в декабре 1943 года, когда их корабль, Конанмару, был потоплен при попытке добраться до Кусю.

Мияги также потерял студентов, которые были ему дороги. Дзиньян Синзато, его лучший студент, был убит на юге. Свидетель его смерти рассказывал, что группа окинавских солдат находилась в бомбоубежище. Как только Синзато подошел к выходу, чтобы наблюдать оттуда за расположением американских сил, бомба упала точно в это место. Синзато был буквально разорван в клочья.

Мияги был опустошен этими потерями8. Когда я слушал как Анитси Мияги и другие, кто знал его, описывали эти события, это пробуждало чувство глубокой печали и сожаления.

Американские наземные силы высадились на Окинаву 1 апреля 1945 года, причалив в Кадене и продвигаясь оттуда на юг.ф39

Окинавская Эпохальная Историческая Энциклопедия подробно излагает особенно трагическое проишествие, которое случилось во время битвы на Окинаве.

Когда американская армия продвигалась по острову, окинавские жители прятались, где только могли, некоторые скрывались в пещерах и канавах, которые рыли сами.

Многие окинавцы, предпочитали покончить жизнь самоубийством, вспоров себе живот традиционным образом, чем рисковать умереть от рук врага или быть схваченным. Были многочисленные случаи самоубийств, которые совершали тяжело раненные, оставленные в госпитале после отступления японской армии, и которые должны были защищать себя сами.

29 апреля (день рождения Императора) американцы через громоговорители возле пещеры в Хеноки (северная Окинава) сообщили объявление. В пещере пряталось много окинавцев, включая семью Мияги. Объявление, переданное по-японски, было приказом выходить наружу. Как только они покинули пещеру, их окружили и отправили в Хентону, где их разместили в школе, которая временно использовалась для содержания пленных военного лагеря. Неделю спустя их перевели в Ханедзи, где они оставались девять месяцев.

Сын Тсёдзюна Мияги, Кен, рассказывал мне, что район Ханедзи, где они жили все это время, был известен как Тайра-си. Большинство окинавцев жили в соломенных или палаточных жилищах, но Тсёдзюну Мияги, поскольку он пользовался огромным уважением людей, выделили дом с черепичной крышей. Сейсуке Накамото рассказал мне, как однажды сельский житель даже дал ему указание принести подушку Сенсею Мияги, чтобы обеспечить его комфорт.ф40

Накамото также помнит день, когда шесть американских моряков приехали на джипе и остановили его, чтобы спросить, не знает ли он кого-нибудь знаменитого в округе. Накамото, подозревая, что они ищут Тсёдзюна Мияги, сказал, что никого не знает.

Потеряв надежду на победу, японский командующий Окинавы Тсюдзё Усидзима совершил сеппуку (ритуальное самоубийство) 23 июня в Мабунигаоке в южной Окинаве.

15 августа 1945 года Император выступил по радио с речью, объявляя о безоговорочной капитуляции Японии. Вторая Мировая Война подошла к концу. Кантаро Сузуки, который стал премьер-министром Японии в апреле 1945 года, был быстро смещен, сначала его место занял Хигасикуни 17 августа, потом в октябре 1945 года – Кидзиро Хейхара.

В сентябре 1945 различные временные комитеты были сформированы на Окинаве, чтобы ускорить процесс восстановления, и уважаемые граждане были избраны возглавлять эти комитеты. У Мияги было много друзей, и жители всего острова относились к нему с большим уважением. Поэтому даже впреки его нежеланию заниматься политикой, он согласился на это, чтобы поднять дух народа.

Мияги избегал обычного проведения предвыборных кампаний и выступлений с речами. Его противник Тсико Терюа, который был школьным учителем, в одной из своих речей сделал замечание, которым он очевидно собирался дискредитировать Мияги: “ Я слышал, что Тсёдзюн Мияги великий воин, но он не политик”. Мияги не отвечал на это.

Мияги победил на выборах с внушительным преимуществом. Он служил на своем выборном посту около семи месяцев, после чего правительственный кабинет переехал в Гусикаву и временная должность Мияги завершила свое существование.

В 1946 году Мияги с семьей тоже переехал в Гусикаву, где он был назначен главным инструктором по каратэ в Полицейской Академии.

Город Гисикава находится в середине Окинавы, и был местом большого лагеря переселенцев, где содержалось большое количество жителей с юга.

Позднее Наха станет культурным центром Окинавы, но в тот период, когда там жил Мияги, Гусикава стала центром культуры и образования, в то время как Исикава на севере стала экономическим и политическим центром.

Сенсей Суитси Арагаки рассказал мне о случае, который произошел в то время. Однажды Мияги шел по узкой тропинке между рисовыми участками, когда он увидел, что навстречу ему идут три филлипинца. Они вели себя враждебно, говорили на своем языке и не хотели уступить Мияги дорогу. Пытаясь избежать конфликта, Мияги попробовал обойти их. Но когда один из мужчин стал пугать его ножом, Мияги побросал их всех на рисовое поле. Они больше не показывали никакой агрессии и дали ему спокойно пройти. Позже эти трое приехали к дому Мияги на джипе и принесли ему в дар табак.

1 июля 1946 года Соединенные Штаты учредили военное правительство на Окинаве и Косин Сикия стал правителем. Окинавцы, которые эвакуировались на север и в центр острова, могли теперь вернуться в свои родные города и деревни.

К концу 1947 года Тсёдзюн Мияги вернулся в Наха, где он был назначен инструктором по каратэ в Наха Кейсацу Гакко (Полицейская Академия Нахи). Сенсей Мияги преподавал там три раза в неделю: по понедельникам, средам и пятницам. Он жил в Цубоя, 2-9-25, в Наха, в районе, где жили многие полицейские.

Изначально у дома была соломенная крыша. Позже он покрыл ее брезентом, который он получил от Сенсея Йотсёку Хига (Сёрин-рю). И наконец Сенсей Тсёдзюн покрыл крышу листами гальванизированного железа. Он также построил деревянную ограду вокруг двора, так, чтобы прохожие не могли видеть тех, кто тренируется во дворе. В центре ограды были ворота, но ученики всегда входили через черный вход, когда приходили заниматься.

Тем временем жена Мияги, его четвертый сын Кен и шестая дочь Митсико оставались в Гисикаве. Макато посещала мужа каждую неделю и со временем вернулась в Наху. Закончив школу и получив работу, Кен остался в Гисикаве. Митсико, выйдя замуж, тоже осталась.

В 1948 году генерал-майор армии США Иглз прибыл на Окинаву, которая постепенно возвращалась к нормальной жизни. Его приезд отмечен заменой японской йены на “Би йе ну” (военный платежный сертификат), учреждением авиапочты и введением выборной системы для деревень, городов и правительственных должностных лиц. Окинавцы называют этот период “Ямато ю кара Америка ю ната не” (смена японской эпохи на американскую).

Глава 12

Анитси Мияги

Анитси Миягиф41 родился в Наха 9 февраля 1931 года. Он потерял родителей во время войны, когда ему было 14 лет, и когда на его попечении остались два младших брата, он нашел работу на военной базе Кадены. Три брата жили вместе в Дайдо в Наха, в пяти минутах ходьбы от дома Тсёдзюна Мияги.

Анитси узнал о Тсёдзюне Мияги от своего друга Кахо Токеси, который был родом с острова Кумедзима, но работал на Кадене после войны. Токеси услышал о Тсёдзюне Мияги от Мейтоку Яги, которого он встретил, когда Яги работал на Кумедзиме полицейским. Анитси и Токеси решили пойти к Тсёдзюну Мияге просить разрешения начать у него заниматься. Потом Анитси пригласил двух своих друзей, Чисина Бисе и Сейкичи Гима, и они стали ходить вчетвером. Они начали занятия 1 февраля 1948 года в доме Сенсея Мияге в Цубоя. Анитси тогда было 16 (или 17, согласно окинавской системе летоисчисления).

Занятия проводились внутри дома Сенсея Мияги, пока они были новичками, потом они стали заниматься снаружи, в саду. Четверо новых учеников поначалу очень нервничали. Одно из первых указаний Мияги было бросить курить. Затем он велел им почистить сад. Когда это было выполнено, Сенсей Тсёдзюн начал их обучение каратэ с дзюнби ундо. Мияги сказал им, что эти упражнения направлены на развитие силы, улучшение здоровья и позволяют ученику выполнять ката с большей легкостью. Он объяснил им это все с большими подробностями.

Они начали в хейко датси с упражнений на пальцы ног, растягивая их в разные стороны и с силой упирая в землю каждый палец. Показывая эти упражнения, Сенсей Тсёдзюн объяснял, что они имеют очень важное отношениек внутренним органам.

Затем они выполняли упражнения, чтобы развить силу своих ног, после чего последовали упражнения на растяжку, чтобы увеличить их гибкость, и затем повторяющиеся брыкающиеся удары ногой, чтобы научиться щелкать коленом.

Они выполняли упражнения, чтобы растянуть суставы, запястья, локти и плечи. Затем они упражнялись в ударах кулаком. После этого они переходили к упражнениям, предназначенным для растяжки и работы торсом, затем руки, запястья и пальцы рук, заканчивая упражнениями для шеи. Анитси Мияги говорил, что Сенсей Тсёдзюн наблюдал за каждым очень сосредоточенно, его внимание никогда не рассеивалось.

Анитси Мияги вспоминал, что Сенсей Тсёдзюн часто говорил: “Вы должны выполнять йоби ундо (дзюнби ундо) правильно и тщательно. Если вы будете так упражняться, техника ударов ногой и рукой придет к вам легко. Движения, которые вы выучите в йоби ундо, облегчит вам выполнение ката. Таким образом, вам нужно полностью сосредоточиться на каждом движении, когда вы его выполняете, и заниматься с величайшей серьезностью”.

Позже, когда Анитси выполнял йоби ундо сам, для подготовки к занятию, Сенсей Тсёдзюн заметил, что тот пропустил одно упражнение и велел выполнить его. Мияги придавал этим упражнениям большое значение.

После йоби ундо они занимались ходзё ундо (дополнительные упражнения). Во время выполнения тси иси Сенсей Тсёдзюн подчеркивал важность (как и в йоби ундо) гармонизации дыхания с движениями. И вновь он был внимателен к деталям. После ходзё ундо выполнялись упражнения на развитие физической силы, и после того, как они приобретали достаточные навыки в базовых техниках, они переходили к Гекисай Дай Итси ката.

Как ведущая фигура Наха-тэ, Тсёдзюн Мияги всегда поддерживал методы обучения его собственного учителя, придавая первостепенную важность обучению ходзё ундо и Сантсин ката. Даже Дзиньян Синзато, который всегда был лучшим учеником Мияги и обучался под его руководством более двадцати лет, изучал только Сантсин, Тенсё и Сесан ката. До войны Мияги преподавал только хейсу гата Сантсин, и одну кайсу гата в соответствии с потребностями и способности каждого ученика.

Таким образом, около восьмидесяти процентов занятий в то время составляли тси иси, нигири гаме, конго кен, макивара, каке и т.п. Часто говорили, что концентрация на Сантсин ката была настолько интенсивной, что не было необходимости в других ката. Сейко Кина говорил мне, что он изучал только Сантсин ката в течение первых пяти лет обучения под руководством Сенсея Мияги.

Когда он наконец перешел к изучению другой ката, в его случае это Сейюнтсин, он сначала наблюдал, как упражнения выполняет старший ученик. Потом он выполнял новое ката перед Сенсеем Мияги.

Сенсей Анитси говорил мне: “В старые времена обучение начиналось с ходзё ундо, уке харай, уде танрен, якусоку кумитэ, каке и затем Сантсин ката. Таков был распорядок ученика от трех до пяти первых лет. После этого могли быть изучены одна или две кайсу гата. Синзато учил Сантсин и Сесан; Кина учил Сантсин и Сеюнтсин; Яги учил Сантсин и Супаринпей; Томоезе учил Сантсин и Сепай; Фуруген учил Сантсин и Курурунфа”.

Когда я спросил Сенсея Анитси, почему тогда Томоезе, Хига и другие знали шесть или даже семь ката, он ответил: “Они учились этим ката друг от друга, а не у Сенсея Тсёдзюня.” Ейитси Миядзато рассказал мне, что это он научил Тогутси Гекисай Даи Итси ката.

Мияги пересмотрел свою систему обучения, когда он стал преподавать в больших группах в школе Сёге. Там он сначала учил ката Сейюнтсин, а ката Сантсин только время от времени. Как я раньше упоминал, Тсёдзюн Мияги создал Гекисай Дай Итси и Гекисай Дай Ни в 1940 году. Он преподавал их в течение недолгого времени в школах перед началом Второй Мировой войны. Во время войны он учил им отдельных учеников.

Система обучения Мияги претерпела значительные изменения после войны. Это произошло в большей степени из-за того, что случилось много ужасных событий, и он потерял многих, кто был близок ему. Когда его собственная жизнь была в смертельной опасности, он выжил, чтобы передать свои знания о карате следующему поколению. Развитие Наха-тэ было делом жизни его учителя, который затем вверил его Сенсею Мияге. Он сильно чувствовал, что если это будет утеряно, все, над чем так усердно работал Сенсей Хигаонна всю свою жизнь, потеряет смысл. Тсёдзюн Мияги решил, что Годзю-рю, как непостижимое культурное сокровище маленького острова Окинава, должно быть сохранено целым и невредимым для будущих поколений. Это убеждение произвело большое впечатление, когда Тсёдзюн выразил его Анитси Мияги.

Таким образом, в послевоенный период Мияги адаптировал свою систему для того, чтобы содействовать продвижению каратэ, особенно среди молодежи. Он больше учил сначала основным кайсу гата Гекисай Дай Итси и Дай Ни, чем х ейсу гата Сантсин. Результатом этого оказалось то, что молодежи исподволь внушался интерес к каратэ. Только спровоцировав начальный интерес, он приступал к обучению Сантсин.

Для своей пересмотренной системы обучения Мияги организовал ката Годзю-рю в ряд последовательностей, чего раньше не было. После Гекисай Дай Ити и Гекисай Дай Ни он обучал ката Сантсин, потом Саифа, Сейюнтсин, Сисотсин, Сансеру, Сепай, Курурунфа, Сесан, Супаринпей и, наконец, Тенсё.

Конечно, до того как Мияги преподавал ката, он обучал дзюнби ундо, ходзё ундо, макивара, каке и т.п., так, как ими занимались до войны.

Тсёдзюн Мияги иногда сравнивал свой метод обучения с заточкой карандаша: сначала делается большой грубый срез, потом углы тщательно сглаживаются и стачиваются, пока не становятся превосходно круглыми, а стержень заточен как острие.

Война на Окинаве оставила опустошение по всему острову – повсюду была разруха. Я был еще маленьким мальчиком, когда закончилась война, но я помню по собственному опыту те сложные условия, которые приходилось выносить людям. Еды не хватало, и людям приходилось работать весь день на любой работе, которая подворачивалась, лишь бы достать для своей семьи что-нибудь поесть. Простое выживание отнимало у людей все их силы и время.

Чтобы в такое время стойко продолжать занятия каратэ, требовалась недюжинная воля и желание.

Четверо юных учеников занимались в течение года в саду Сенсея Мияги, практикуясь в Гекисай Дай Итси. Однако на второй год остался только Анитси Мияги. Даже с только одним учеником Сенсей Мияги продолжал обучение тем же образом, настаивая, чтобы каждое движение выполнялось правильно, со скоростью и силой, затем повторялось снова и снова.

Однажды Мияги сказал Анитси: “Завтра приходи сюда в шесть часов вечера после работы.” Аньичи пообещал прийти, и на следующий день он пришел немного раньше шести. “Ты вовремя!” – воскликнул Сенсей Тсёдзюн. Затем он велел Аньичи почистить задний двор и разместить оборудование для тренировки.

Даже уборка двора должна быть сделана с крайней тщательностью и усердием. Анитси вырвал траву и убрал малейшие камешки с площади для тренировки. Сенсей Мияги потом внимательно проверил его работу. Анитси был уверен, что хорошо выполнил задание, но Сенсей Мияги нашел там оставшуюся травинку и обратил на нее внимание Анитси. Анитси сказал, что подумал, что эта травинка слишком мала, чтобы помешать, но Сенсей Мияги сделал ему замечание, сказав: “Даже маленькая былинка вырастет большой”.

Сенсей Мияги сделал еще несколько раз такие замечания, потом работа была признана сделанной надлежащим образом, и занятия начались.

Когда Анитси закончил занятия в тот день, Сенсей Тсёдзюн сказал: “Завтра воскресенье, я хочу, чтобы ты пришел пораньше”. Анитси послушался своего учителя и пришел в 8:00 утра на следующий день. Сенсей Тсёдзюн воскликнул: “Я думаю, эти камни будут выглядеть лучше с другой стороны,” и заставил Анитси ворочать большие тяжелые камни.

Для Сенсея Тсёдзюна было обычным менять свое мнение по поводу таких вещей, даже на следующий день. И тогда Анитси оказывался таскающим камни на другое место. Анитси Мияги сказал мне: “Когда я думаю об этом сейчас, я понимаю, что он наблюдал за моим характером.

Он использовал эти предлоги для того, чтобы судить о пунктуальности, добросовестности, инициативности и послушании человека и определить, с положительным ли отношением человек выполняет эти рабские задания. Сенсей Тсёдзюн очень внимательно наблюдал таким образом личность ученика, оценивая насколько он подходит для каратэ.”

Выполнив свои обязанности по очистке, Анитси иногда ходил к Адзе, чтобы набрать свежей ключевой воды, которую так любил его учитель, и приносил ее для чая. За чаем Мияги говорил о многих вещах.

Однажды он пересказал разговор, который у него состоялся с несколькими офицерами полиции. “Из-за того, что сейчас так много развелось воров, лучше выходить из дома, имея при себе немного денег”. Офицеры засмеялись над моими словами: “Такому воину, как Вы? Что Вы такое говорите?” Я ответил им: “Ах, я вижу, никто из вас не понял. В нынешнее, тяжелое время очень много отчаявшихся людей. Лучше отдать им немного денег, чем лишиться жизни”.

По словам Анитси Мияги, Тсёдзюн Мияги был человеком, который даже к обычным повседневным вещам относился с большой заботой. Он сказал мне: “В доме Сенсея Тсёдзюна в Цубоя, сразу за кухней находился колодец, который пришел в негодность за время войны, поэтому я начал чистить его. На дне колодца было полно пустых гильз и патронов, сделанных из меди, которые я повыкидывал наверх. К моему удивлению, Сенсей Тсёдзюн собрал эти предметы и начистил их. Потом он аккуратно разместил их в доме”.

Анитси подумал, что это немного странно, и сказал своему учителю: “Сенсей… На базе полно таких патронов. Если Вы хотите, я одолжу грузовик, поеду и привезу вам их.” На это Сенсей Тсёдзюн отвечал: “Нет, у меня их уже достаточно”.

Он продолжил объяснение: “Сейчас от этих гильз мало толку. Но, может быть, в будущем медь будет в большой цене, и на них будет большой спрос”.

Два или три года спустя Анитси убедился, что предсказание Сенсея Тсёдзюня сбылось, потому что спрос на мдные гильзы возрос. Торговля ими стала хорошим бизнесом, и многие сделали на этом себе состояние.

Анитси также заметил, что много маленьких деревянных кусочков разного размера собрано вместе и аккуратно сложено возле стены дома, и он поинтересовался, дрова ли это. Когда он спросил об этом своего учителя, Мияги сказал, что это не дрова.

Они были сложены там для ремонта дома. Анитси предложил поехать на базу и привезти оттуда древесину, но Сенсей Тсёдзюн ответил просто, что то, что у него есть, достаточно для его нужд.

Анитси пытался заплатить за свое обучение, но Сенсей Мияги не принимал денег от своих учеников. Однако, вместо денег Анитси иногда приносил для своего учителя еду в консервах и другие вещи с базы, где он работал.

Сенсей Мияги всегда замечал предательские желтые пятна на руках своего ученика, которые говорили о том, что он курит. Увидев их однажды на пальцах Аньичи, он бранил его: “Анитси, не кури…это наносит ущерб твоему здоровью. Те, кто занимается боевыми искусствами, не должны курить”. Вскоре после этого Анитси бросил курить.

Мияги был обеспокоен падением духа окинавского народа в тяжелые послевоенные годы. Он утверждал, что необходимо сохранять силу духа, невзирая на трудные времена.

Жители Окинавы боролись за выживание в условиях хронической нехватки пищи и жилья. В этой атмосфере отчаяния было то, что Мияги называл словом сисей (переводимое как форма или состояние) в отношении человеческого духа. Как человек может иметь хорощую физическую форму или состояние для поддержания своего баланса, так должна быть хорошая форма в духовном отношении. Это помогает выстоять в тяжелые времена.

Он говорил Анитси: “Я знал, что это война обязательно придет. Хотя я не мог точно знать когда, но очевидно, что в жизни человека обязательно случается один или два раза огромное несчастье”.

“В этой войне каждый понес огромные потери. Многие потеряли свои дома в огне, и сейчас у них нет еды. Сейчас люди говорят, что нет еды. Однако в Окинаве есть множество съедобных растений.

С древних времен было обычным делом для наших предков выживать в условиях естественной растительности острова. Они наблюдали за птицами и животными, чтобы определить, какие растения ядовиты, а какие съедобны. Они убедились, что если животные выживают, то и человек сможет выжить.

“Во время этой ужасной войны все было разрушено. Однако там, где растут растения, человек может себе найти пропитание. Мы можем не волноваться до тех пор, пока у нас в горах полно что есть”.

Многие из окинавцев, которые работали на американских военных базах, не могли отказаться от того, чтобы не брать кое-что из того, что было запасено для гражданского населения.

Среди этих вещей были продукты, одежда и сопутствующие товары. Окинавцы крали товары с баз и не видели ничего плохого в своих действиях, относясь к награбленному добру как к сенка, или трофеям, “плодам войны”.

Большие лишения иногда приводят к самооправданию через искажение системы ценностей. Сенсей Мияги был непоколебим в своем осуждении подобных фактов. Он говорил Анитси: “В эти трудные времена, какими бы не были лишения, особенно для тех из нас, кто занимается будо, еще более важно, чем когда бы то ни было, не брать у других”. Он продолжал так: “Того, что у нас есть, достаточно. Еда распределяется властями. Если у нас есть достаточно, чтобы мы могли жить, значит, мы должны быть удовлетворены этим и быть счастливы самой жизнью”.

Сенсей Мияги рассказал Анитси о проишествиях, имевших место, когда он преподавал в Полицейской Академии в Гусикаве. “Даже полицейские помогали себе одеждой, шляпами, сумками, патронами с военных баз. Они не видели в этом криминала”. Он сказал Анитси, что когда он стал свидетелем таких вещей в первый раз, офицеры, совершившие проступок, сказали ему: “Давай, возьми что-нибудь, возьми что-нибудь.” Мияги отказался и ответил: “Хотя мы жестоко пострадали от войны, нехорошо, что наши умы исказились таким образом”.

Сосед Мияги был полицейским с полицейского участка Наха по имени Камея. Мияги заметил, что тот позволил своему саду прийти в запустение, и это так беспокоило его, что он послал Анитси привести Камею. Когда прибыл Камея, Мияги сказал ему: “Я каждый день чищу и ухаживаю за своим садом, чтобы содержать его в порядке.

Когда я смотрю на твой сад, я вижу траву, которая выросла такой длинной и полной сорняков, это ужасное состояние”. Сенсей Тсёдзюн заключил: “Ты должен ухаживать за своим садом и держать его в хорошем порядке.” Камея пошел домой и так и сделал.

Мияги чувствовал, что такие повседневные дела, как эти, были важны для жизни людей после войны; такое внимание к малейшим деталям живительно для возрождения самооценки. Он был совершенно несгибаем, когда дело доходило до человеческого духа и вероятности его извращения в трудные годы.

Анитси Мияги привел мне еще один пример. Как было принято в то время, туалет в доме Сенсея Тсёдзюна был расположен во дворе возле одной из внешних сторон сада, и было обычным делом для прохожего остановиться и попроситься его использовать.

После того, как прохожий уходил, Тсёдзюн Мияги всегда шел и проверял двор. В один из таких случаев Мияги заметил, что посетитель туалета не закрыл крышку.

Несмотря на то, что человек уже был на некотором расстоянии к тому времени, как непорядок был обнаружен, Мияги послал Анитси вернуть его. Когда человек вернулся, Сенсей Мияги сделал ему выговор: “Если вы пользуетесь чьим-то туалетом, вы должны вернуть на место крышку. То же верно для вашего собственного туалета”.

Сенсей Тсёдзюн был очень строг во всех таких случаях, рассказывая Анитси, как важно, например, показать благодарность, если ты что-нибудь одалживаешь у другого лица. Он наставлял: “Вот правильный путь для человеческих существ”.

Строгость Мияги распространялась даже на его собственную семью. Однажды Мияги сидел со своим родственником, в то время как Мияги наблюдал за своими упражняющимися учениками в додзё. Через некоторое время Мияги, без всякого предупреждения, схватил диванную подушку, на которой сидел его гость, и вырвал ее из под него; гость взлетел на воздух. Анитси был поражен.

Родственник поднялся с земли, наклонил голову и вышел. Позже Аньичи спросил Сенсея Тсёдзюня об этом и услышал в ответ, что его учитель почувствовал запах алкоголя в дыхании того человека. Он объяснил, что в додзё, додзё кокоро (дух доджо) крайне важен. Додзё – это место для воспитания ума и тела, святое место, где ученики должны серьезно заниматься. Алкоголю там не место.

Тсёдзюн Мияги был постоянен в своих привычках и был внимателен к малейшим деталям собственной жизни. Он чувствовал, что нужно учиться у всех аспектов повседневной жизни. Анитси Мияги привел мне пример, описав один день, когда плотник пришел в дом Сенсея Мияги сделать кое-какой ремонт. Он рассказал мне: “Сенсей Тсёдзюн наблюдал с больши интересом, как плотник строгает древесину, как забивает гвоздь и как делает дверь. Пока плотник работал, Сенсей Чодзюн стоял над ним, подбирая стружку и другие ненужные кусочки. Сенсей Тсёдзюн был внимателен к каждой мелочи.” После того как плотник закончил свою работу в тот день, он сказал: “Ах, как было тяжело, когда ваш Сенсей наблюдал за мной с начала до конца.”

Мияги мог, очевидно, быть мастером суровых заданий, но в другое время он был способен расслабиться и часто шутил и смеялся вместе со своими учениками. Аньичи рассказывал мне, что когда Сенсей Мияге рассуждал, он мог ораторствовать без остановок.

Однако его беседу было приятно слушать и легко удерживать его внимание. Аньичи с нетерпением ждал, когда можно будет послушать рассуждения его учителя.

После того, как трое друзей Анитси оставили занятия, Анитси продолжал тренироваться один, Сенсей Мияги наблюдал за ним как сокол. Во время дзюнби ундо он убеждался, что каждое упражнение выполняется правильно и ничего не упущено. Мияги настаивал, чтобы Аньичи больше времени уделял эим упражнениям, повторяя много раз каждое.

Затем он перешел к ходзё ундо, и снова Мияги кропотливо объяснял каждое движение с разными предметами. Анитси был вынужден повторять упражнения еще и еще. Например, во время тсииси Сенсей Мияги объяснял важность вдохов и выдохов и их гармонизацию с движениями. Он также объяснял захват, преклонение коленей и правильное управление всем телом. Во время макивара Сенсей Мияги объяснял, как нужно пользоваться всем телом и что каждый удар должен быть выполнен со всей силы, сосредоточив силу в первых двух костяшках кулака. Он объяснял, что выполнять макивара слегка не имеет смысла.

После ходзё ундо они переходили к ката. Сенсей Тсёдзюн делал упор на то, что с каждым ударом кулаком или ногой ум и танден (место сразу под пупком) должны действовать в гармонии.

Анитси стал изучать Сантсин ката после года тренировок. В начале он учил последовательность движений ступней, потом кистей, напряжение мускулов и, наконец, способ дыхания.

Мияги использовал бамбуковую жердь, чтобы проверять осанку и позы Анитси, измеряя бамбуком расстояние между ступнями, угол рук, положение коленей и так далее. Он так же проверял позвоночник, чтобы убедиться в прямой осанке Аньичи.

В начале Анитси занимался Сантсин постоянно под наблюдательным оком Сенсея Тсёдзюна, который делал над ним симе, чтобы проверить его сосредоточенность и прогресс в занятиях. По мере того, как Анитси развивал Сантсин, симе становились все суровее, а боль становилась мучительнее. В некоторых случаях его кожа становилась темно красной от постоянных ударов Сенсея Мияги. Анитси рассказывал мне, что когда он показывал Сантсин своему учителю, его тело было сжатым, но часто дрожало от того, что он нервничал. Несмотря на это, суровое обучение позволило ему достичь в Сантсине очень высокого уровня.

Сенсей Мияги говорил Анитси, что во время выполнения ката каждое движение должно быть сделано со всей силы из тандена, поддерживающей тело туго натянутым и гармонизирующей движения с дыханием.

Мияги постоянно ссылался на танден как на источник силы. Поначалу Анитси не понимал значения слова танден, но со временем и продолжительной практикой пришло понимание.

Сенсей Мияги подчеркивал важность сосредоточенности при выполнении ката Сантсин. Когда Анитси стоял в позиции “йои” (готовности), Мияги осматривал скрещенные руки. Если они казались недостаточно напряженными, он шлепал по ним, чтобы обратить на это внимание ученика. Затем гортанным “ хай ” Мияги велел Анитси начинать. Чтобы вызвать каждое следующее движение, Мияги должен был киай (испустить) звук “ хай ”.

Таким образом, он был уверен, что каждая техника была выполнена с полной концентрацией и максимумом силы.

Анитси также постиг метод симе. Сенсей Мияги объяснил, что сначала ты должен проверить состояние ученика, убедиться, что он в добром здравии и способен выполнять такие упражнения именно в этот день. Даже после этого, симе должен вводится постепенно, чтобы не шокировать ученика.

Сенсей Мияги начинал со стоп, проверяя, стоят ли пяты на земле так, будто они пустили корни под землю. Затем он прорабатывал тело, проверяя пульс на лодыжках, чтобы определить состояние ученика; затем на икрах, коленях, внутренних и внешних сторонах бедер. Он проверял позвоночник на прямоту, затем переходил к плечам, сначала ощупывал их, потом сильно бил по ним открытой ладонью.

Он был внимателен, чтобы ударить только по самим плечам, а не по области, близкой к шее.

Сенсей Мияги предупреждал, что сложенный кулак не должен употребляться для ударов по телу во время симе. Он также объяснял, что когда отбиваешь удар кулака, сила напряжения должна быть адекватна силе ученика. Потому что цель, как он обяснил, - не в том, чтобы сделать выполнение упражнения невозможным, а в том, чтобы сделать ученика сильнее. Еще он предупредил Анитси: “Когда ты практикуешься в Сантсин в моем присутствии, не позволяй кому-то еще делать симе тебе”.

После занятий Сенсей Тсёдзюн и Анитси часто вместе ходили в общественные бани, и по обычаю Анитси натирал спину совего учителя. Спинные мускулы Мияги были настолько сильны и растянуты так хорошо, что Анитси не мог ухватить кожу. Мияги смеялся и объяснял, что идеальное тело для каратэ должно иметь мускулы, которые туго растянуты, и как будто перекатываются, а над мускулами должен быть тонкий защитный слой жира. Он сказал, что мускулы должны быть как мяч, который немного сплющен – не слишком мягкий и не слишком тугой; что во время выполнения Сантсин симе мускулы должны слегка причинять боль бьющей руке, а она должна как будто отскакивать от мускулов.

Некоторые люди рождаются с таким типом тела, но оно может быть достигнуто благодаря правильному питанию и особым упражнениям. Мияги описал, как следует определить, идеальный ли тип тела у каратиста через занятия симе. “Если мускульной массы недостаточно и есть избыток жира, руки “погрузятся” в тело, когда наносят удар. Если, с другой стороны, в наличии правильный баланс между мускулами и жиром, руки отскочат от тела”.

Сенсей Тсёдзюн натаскивал Анитси снова и снова в Сантсин ката. Когда ката была закончена или в паузах во время тренировок он объяснял ее важность, подчеркивая: “Сантсин – это основа для Годзю-рю, ты должен упражняться в этом каждый день”.

Глава 13

Дата добавления: 2015-12-07