Читайте также:
|
Русская психология развивалась в девятнадцатом веке как наука о душе. Это, безусловно, было связано с влиянием православия, которое всеми силами пыталось ограничить духовную свободу русских людей, насаждая цензуру и поддерживая карьеристов и приспособленцев, вроде Магницкого, рвавшихся к власти. Попытки вольнодумства жестко пресекались.
Как ни странно, но именно эта жесткая и прямолинейная политика была использована врагами души. В 1850 году было совершено, как сейчас говорится, заказное убийство русской философии. Философские факультеты были закрыты, и преподавали философию только в Духовных академиях. Казалось бы, официальное православие победило своего врага.
В действительности же оно лишь уничтожило тех, кто сдерживал врагов православия — естественников. В итоге этого деяния образовалась духовная пустота, и ее тут же заполнили шарлатаны от вульгарного материализма, вроде Сеченова, Чернышевского, Антоновича, и прочие террористы, названные Достоевским бесами. В России загремели взрывы, пошатнулся трон, а с ним и главная опора православия.
Чтобы спасти Россию от революции, пришлось пойти на срочные реформы и изменить ее лицо так, что из абсолютной монархии она, на деле, превратилась в монархию условную, точнее, ограниченную. Излишняя жестокость в сочетании с бездумностью были прямым путем к тому положению, в каковое привели Церковь большевики, которые сделали с ней то же самое, что сами церковники проделали с русской философией.
Философия за тринадцать лет умертвления потеряла почти все кадры профессиональных философов. Была утрачена целая культура.
В 1863 году, вслед за первыми реформами, была возвращена в Россию и философия. Первым заведующим кафедрой философии в Московском университете был поставлен профессор Киевской духовной академии Юркевич. А из числа одаренной молодежи были выбраны двое — Владиславлев и Троицкий, — которых отправили на несколько лет стажироваться за границу, а потом и сделали профессорами философии, которые возрождали русскую философскую культуру.
Но это была уже совсем иная философия!
Учитель того самого Введенского, который предложил выкинуть из психологии разум, рассудок и ум, Михаил Иванович Владиславлев (1840–1890) вел в Петербургском университете философию, логику и психологию. Он был поразительно грамотным и очень самостоятельным мыслителем. Наверное, не случайно именно он был назначен ректором Петербургского университета. Начинал он с диссертации «Современные направления в науке о душе». Так что его психология шла в ногу со временем…
В 1881 году он выпускает огромное двухтомное сочинение «Психология. Исследование основных явлений душевной жизни». Это был труд, из которого так или иначе вырастали все последующие психологические сочинения России. Я не смог понять, учитывал ли он русских своих предшественников, вроде Кавелина, Карпова, Голубинского, Авсенева, но зарубежную психологию он знал хорошо. Вероятней всего, русские психологи просто не казались ему стоящими, потому что в отношении «Логики» Карпова он отзывается весьма уважительно.
Это пренебрежение к своим русским предшественникам, вероятно, было вызвано тем, что Владиславлева в рамках психологии занимали иные предметы. То есть не собственно душа, хотя он определенно верил в душу, а некоторые ее проявления, такие как воля и чувства. Он даже придумал, как это видно по второму тому, свой собственный способ измерения чувств, чему очень завидовал Введенский, создавший впоследствии целую лабораторию для подобных работ.
Соответственно, не очень занимало Владиславлева и рассуждение. Причем настолько «не очень», что даже в своей знаменитой «Логике», он избегает этого понятия. Тем не менее, знать Владиславлева психологу необходимо. Его образ работы человеческого сознания гораздо полнее, чем у современной психологии, а его ошибки — показательны для понимания того, как психология стала современной. При этом, даже не называя имен, он отчетливо перекидывает мостик между психологией предшествовавшей и современной.
Итак, Владиславлев был учителем Введенского. И когда Введенский говорит, что вместо разума, рассудка и ума надо использовать имя, которое уже привилось в психологии, он, в первую очередь, имеет ввиду именно своего учителя. Это Владиславлев придумал дать общее имя всему тому, что психолог обнаруживает «у себя в голове». Правда, звучит это у него не так прямо, как у Введенского. Он решает наименовать этот «поток сознания» иностранным словом «рефлексия»:
«Прежде всего сделаем замечания о названиях рефлексии. Одни из них обозначают ее как деятельность, другие именуют ее собственно как способность к известной характерной работе.
В первом смысле, мыслительная деятельность называется рефлексией, мышлением. Способность, из напряжения которой она возникает, именуется рассудком, умом, разумом» (Владиславлев, Психология, с. 313).
Если я правильно понимаю Владиславлева, рефлексия — просто имя «покрасивше» для мышления. И при этом она возникает из способности, которая называется рассудком, умом, разумом, которые Владиславлев не различает. Конечно, он не мог их уж совсем не различать, поскольку прекрасно знал Канта и даже сделал первый перевод «Критики чистого разума». Но там различение было философским и кантианским, попросту, надуманным. А здесь Владиславлев пишет как психолог, и как психолог он избегает этого предмета. Зато он делает предметом психологии мышление:
«Название «мышление» есть имя самой деятельности, которая стремится к познанию предметов. Оно производит мысли, ставит их в разнообразные отношения и образует из них сложное целое. Оно называется логическим, поскольку в своей деятельности сознательно следует логическим законам и правилам…» (Там же, с. 313–314).
Думаю, устаревший язык Владиславлева играет с ним шутку. Мышление называется логическим, ЕСЛИ осознанно следует логическим законам и правилам. Поправил бы я и неоправданное утверждение, что мышление стремится к познанию — это неоправданное сужение понятия. Но в остальном определение очень точное: мышление — это то, что производит мысли и создает из них сложное целое. Но мышление пока меня не интересует. Гораздо интересней следующее определение:
«Слово «рассудок» есть название общепринятое лишь для одной из сторон умственной деятельности, той, которая преимущественно судит о предметах познания; мы рассуждаем, то есть приводим в порядок, разбираем свои мысли, каждому предмету как бы отдаем должное, что принадлежит ему в действительности. Следовательно, упомянутый термин есть название главнейшее для аналитической деятельности ума.
Даже если не ограничиваться таким толкованием разбираемого названия, а принять кантовское, именно, что рассудок есть способность образующая правила, которые прилагаются нами в возможном опыте, то и в этом случае означенное имя будет лишь односторонне обозначать рефлективную деятельность, лишь ту, которая обращена к одному опыту» (Там же, с. 314).
Любопытно, заметил ли сам Владиславлев, что потерял свою рефлексию как «отражение» и заговорил обычным языком об умственной деятельности? Думаю, это он лишь оговорился, потому что в остальной книге он про рассудок забудет и будет творить «научную психологию», которая вскоре после него перерастет в рефлектологию и рефлексологию.
Но пока он точно описывает то, что делает рассудок, а именно то, что Аристотель описывал в «Аналитике», откуда и берется «аналитическая деятельность ума». И если это так, то понятно, откуда взялся и ум, — Аристотель говорил именно о нем. Точнее, о том, что греки называли нус. Таким образом, Владиславлев незаметно перетащил нас из психологии в логику, почему и появляется разговор о правилах.
«"Ум, разум" древнейшие термины, давно уже установившиеся в науке. Введенный первоначально в философии, в качестве перводвижущей причины, еще Анаксагором, термин 'ум "получил со времени Платона и Аристотеля право гражданства в психологии.
Для обоих этих философов ум обозначал высшую теоретическую деятельность души, обращенную к созерцанию вечного и неизменного бытия, то есть идей (у Платона) или вечных неизменных принципов всякого познания (у Аристотеля).
У латинских переводчиков vovg Аристотеля превратился в intellectus «разум», и это последнее имя утвердилось в науке со времени Альберта Великого и Фомы Аквината. В нашем столетии ему дан был ход Кантом, в его «Критиках». По нему, разум вообще есть способность принципов …» (Там же).
В общем, обман. Владиславлев, оказывается, не говорит о разуме или рассудке. Он лишь отдает дань почтения тем мыслителям, которые «дали ход» этим «терминам»… Сам он не имеет насчет этих способностей собственного мнения и не считает их предметом психологии, предпочитая рефлексию:
«Говоря о познавательной деятельности человека, мы будем всего чаще называть ее рефлексией. Название «разум», по устоявшемуся словоупотреблению, обозначает лишь одну высшую деятельность познания, образующую принципы; равно под рассудком подразумевается преимущественно аналитическая умственная деятельность; мышление, как термин логический, неудобен для нас здесь, где мы желаем анализировать эту деятельность не с логической, а психологической точки зрения.
Все указанные названия более или менее односторонне обозначают предмет нашего изучения. Поэтому теперь мы отдаем предпочтение термину «рефлексия», потому что он именует деятельность умственную, каких бы высот созерцания она ни достигала» (Там же, с. 315).
Русская философия сдавала экзамен на владение европейской наукой. Она не хотела творить своё. Ей важнее было догонять и догонять чужое…
Говоря об «устоявшемся словоупотреблении», Владиславлев вовсе не имеет в виду русский язык, он принадлежит другому сообществу, он — человек науки. Поэтому он говорит о словоупотреблении, устоявшемся в науке. Поэтому он не исследует, он анализирует «умственную деятельность» без ума…
Собственно рассуждение Владиславлева не интересовало и больше им в этой работе не поминается.
Вот основание, из которого криво и неблагодарно вырастала вся наша современная психология. Впрочем, что посеешь…
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 161 | Нарушение авторских прав