|
После совещания состоялся ужин. Когда он закончился и часть товарищей, прощаясь, уходила, Бондаренко сказал мне: «Задержитесь». Проводив отъезжающих, он подошел ко мне и взял под руку.
— Вот теперь давайте основательно поговорим и получше познакомимся.
Не торопясь, мы с Бондаренко направились вдоль улицы по направлению к реке. Вскоре нас нагнал Алешинский.
Мы подошли к заливу Десны.
Вечерело. Солнце золотило верхушки деревьев. Вода в заливе стояла неподвижно, точно огромное темное зеркало, в котором отражался опрокинутый лес. Изредка всплескивала рыба. По поверхности воды расходились тогда широкие круги, и опрокинутый лес колебался. Мы прилегли на берегу, закурили, и Алешинский заговорил о задуманном нами разрушении дороги Брянск — Гомель.
— Чего вам нехватает?
— Людей и подрывных средств.
— Взрывчатка будет. А людей... Где их взять?
— Стянуть отряды с других участков,— предложил я.
Бондаренко возразил. С других участков брать отряды
нельзя потому, что заданий много, а людей мало.
— Как бы там ни было, а Военный совет фронта и обком партии поставили перед брянскими партизанамизадачу— разрушить и вывести из строя железную дорогу Брянск — Гомель. Эту задачу необходимо выполнить. Подумайте над ее решением, товарищ Андреев. У командования имеется свой план, но ум хорошо, а два лучше, — заключил Бондаренко. — Завтра в десять утра всё решим окончательно.
Я приехал в Лихой Ельник и доложил о задаче Мажукину и Фильковскому, которые вернулись раньше меня. Они были возбуждены. При тусклом свете керосиновой коптилки мы занялись нашими планами, потом подняли Власова, Кириченко, Тараса Бульбу, Баздерова и Котомина, чтобы уточнить последние данные разведки. Кончив эту работу и распределив завтрашние обязанности, мы отпустили товарищей, но никто не хотел спать. Саша Котомин запустил пятерню в взлохмаченную голову и сказал:
— Нет, сон теперь — дело пропащее. — Потом он подмигнул мне: — Пахать будем?
— Пахать и боронить будем, — ответил я.
Через полчаса по тропинкам, веером расходившимся от Лихого Ельника к Десне, замелькали человеческие фигуры. Это разведчики расходились по своим местам, чтобы продолжать наблюдение за противником и непрерывно обеспечивать нас сведениями.
Поздней ночью Мажукин пошел спать. Хотелось и мне уснуть, но одолевало волнение: «Где же все-таки взять людей? Что предложить Бондаренко и Алешинскому?» С этой мыслью я вышел из штабной землянки и направился по тропе к хозяйственной части. В лесу было темно, хоть глаз выколи. Все погрузилось в сон. Бодрствовали лишь на кухне: сквозь чащу леса оттуда доносился треск сосновых дров, звон посуды, да между стволами деревьев проступали полосы огня.
Я остановился возле кухонного балагана и услышал тихие голоса.
В последнее время лесник Демин повадился рассказывать историю своей жизни и занимал любителей приключений целыми ночами напролет.
Спать мне не хотелось, и я присел на пенек у кухонного шалаша.
Демин рассказывал длиннейшую историю о том, как он работал у помещика и как мужики восстали. Я сидел, курил, с пятое на десятое слушал Демина. Вдруг мое внимание привлекла фраза:
— Когда, брат, народ разозлится на всякие утеснения, он на все решится. Разметет все на свете. Лиха беда начало, а там ты его не остановишь...
«Лиха беда начало, а там ты его не остановишь», — повторил я про себя слова Демина, и у меня мелькнула какая-то смутная мысль.
Спать в эту короткую майскую ночь так и не пришлось. В 7 часов мы с Мажукиным снова выехали в Гавань, а оттуда на лодке спустились километров на пять вниз по течению Десны, пересекли южную границу Выгоничского района и причалили к поселку Яковскому, Трубчевского района.
Все время, пока мы плыли, я дремал на корме лодки, но и во сне меня не оставляла мысль о том, что говорил Демин: «Когда народ разозлится, он разметет все на свете».
В Яковском на лужайке колхозного двора, опустевшего за время войны, состоялось второе совещание. Над потертым листом пятикилометровой карты, разостланной Бондаренко, склонились четыре головы: две мохнатые — Алешинского и Мажукина, одна лысая — Бондаренко и лысеющая моя.
Участок Красный Рог — Выгоничи мы хорошо знали; каждый метр дороги был нами тщательно изучен. Населенные пункты на правом побережье Десны, от Уручья до Сосновки и от Никольского до Локня, были заняты партизанами, а село Хмелево и близлежащие поселки контролировались нашими отрядами. Таким образом, границы партизанской территории подходили почти вплотную к железной дороге и были отделены от нее с запада лесом, а с востока — пересеченной местностью. Весенняя вода заполнила болота, тянущиеся вдоль дороги, и немцы считали их непроходимыми. Речка Рожок здесь имела броды и готовые переправы. Что же касается сил противника, то они распределялись следующим образом. На участке Брянск — Выгоничи, защищая дорогу от партизан, курсировал бронепоезд. Кроме того, на станции Выгоничи находился батальон местной полиции. Мост охранялся ротой мадьярской пехоты, немецким взводом и батареей зенитной артиллерии. Здесь было четыре дзота: по два с восточной и западной стороны. От леса участок дороги ограждало проволочное заграждение в два кола.
Село Красное и мост поблизости от него охранялись словаками и батальоном мадьярской пехоты с артиллерией.
Воевать с нами словаки не хотели. Их офицеры давно уже искали связи с партизанами.
Накануне нашего второго совещания Тарасов доставил в штаб перебежчика, представителя этой словацкой части, поручика Мартина. Он перешел на нашу сторону с десятью солдатами. Словак не знал русского языка, мы не знали словацкого, но, несмотря на это, мы сумели Г объясниться. Поручик Мартин на листке бумаги детально вычертил нам расположение вражеских войск.
Этот красивый смуглолицый офицер, казалось, дает совершенно искренние и честные показания. Но, конечно, сразу положиться на него мы не могли. Проверили — сведения оказались абсолютно верными.
На участке Красный Рог, село Красное, Выгоничи и Полужье противник имел в охране два полка, бронепоезд на станции Выгоничи, подвижные части в городе Брянске.
— Сколько сил потребовалось бы командиру Красной Армии для проведения такой операции? — спросил меня Бондаренко.
— Вообще в наступательной операции принято считать нормальным соотношение сил три к одному, — ответил я.
— Какими же силами мы располагаем?
Я произвел подсчет: пять отрядов Выгоничского района, общей численностью около тысячи пятисот штыков, и два трубчевских отряда — четыреста штыков. Из этого количества мы могли выставить только тысячу пятьсот человек, остальные должны были охранять базы.
При самых точных подсчетах, этих сил хватало лишь на то, чтобы овладеть станцией Хмелево, двумя мостами, будкой, прикрыть фланги и удержать захваченные пункты на время разрушения дороги. Но кто будет ее разрушать? Сил для этой работы не оставалось. О переброске отрядов из других районов и речи быть не могло. Как же решить этот вопрос? Где взять людей?
И тогда я снова вспомнил слова Демина. Наконец у меня зародилась идея. Я не высказал ее сразу. Стараясь подавить волнение, я оценивал ее реальность.
— Один мудрый партизан сказал сегодня ночью: «Когда народ разозлится на врага, он на все решится, разметет все на свете». Не проверить ли нам вывод этого мудрого партизана? — проговорил я.
— Что значит проверить? — спросил Бондаренко.
— Поднять колхозников. Топоры, пилы, ломы и лопаты в каждом доме имеются. А нам больше ничего и не надо. Я уверен, что уручинцы, колоднянцы и утинцы пойдут на это дело. Пойдут ли яковцы, этого я не знаю.
С минуту товарищи молчали, глядя на меня во все глаза.
— Послушай, голубчик! — вскричал Бондаренко, переходя от радости на «ты». — Да ведь это же идея. Наподобие народных строек, как оросительные системы строят в жарких местах. И яковцы пойдут, и трубчевцы пойдут, все пойдут!
В тот же день к вечеру он собрал коммунистов и комсомольцев и проинструктировал их, как поднимать народ на эту своеобразную «народную стройку». Митингов мы не проводили, собраний не устраивали, а говорили с каждым колхозником наедине, с каждым человеком в отдельности. Группы самообороны сыграли здесь, конечно, выдающуюся роль — они послужили ядром, вокруг которого объединилось все сельское население.
Вслед за тем Бондаренко составил временный боевой штаб для проведения операции. Тарасов — командир отряда имени 26 бакинских комиссаров, Кузьмин — комиссар одного из отрядов трубчевцев — и я должны были подготовить и проводить ее. К вечеру на следующий день я вызвал Тарасова и Кузьмина в село Уты, где мы и разработали в деталях весь план.
Этот план, посланный на утверждение Емлютину, Бондаренко и Алешинскому в село Вздружное, где они находились с оперативной группой, был одобрен. Бондаренко в тот же вечер прислал ответ:
«Рекомендую особое внимание обратить на правый фланг. Из Брянска данные поступают неутешительные, туда прибыли танковые и мотомехчасти, которые, безусловно, не замедлят двинуться на вас, как только вы начнете работы. Итти им, правда, не ближний свет, к тому же по теперешним дорогам, но меры принять необходимо. Обязательно прикройтесь артиллерией. Следует создать артминометную группу. Трофейная пушка в лагере сейчас не нужна. Пристройте ее к передкам телег, стяните к ней минометы. Прошу обком партии и Военный совет фронта помочь нам авиацией. Уверен, помогут.
Бондаренко».
В 24 часа 20 мая 1942 года объединенным отрядам и дружинам, составившимся из колхозников деревень Колодное, Уручье, Павловка, Сосновое Болото, Яковское, Плюсково, Рясное, Алексеевка, Мякишево и других был вручен приказ. Привожу из него некоторые выдержки:
«1. По железной дороге Гомель—Брянск противник успешно производит переброску войск и техники и вывозит из оккупированных советских районов население и награбленное имущество, пропуская в обе стороны двадцать пять — тридцать пар поездов в сутки.
2. Общая задача объединенных отрядов и дружин — оказать помощь частям Красной Армии Брянского фронта. Для этого необходимо разгромить железнодорожную охрану противника, разрушить дорогу и уничтожить телефонную и телеграфную связь.
Захват железной дороги и разрушение произвести на участке Красный Рог — село Красное.
3. Командиру Выгоничского соединения Мажукину — отрядами имени Щорса, имени Лазо и имени 26 бакинских комиссаров с приданными дружинами атаковать противника на участке Красное, железнодорожный мост в километре юго-западнее станции Хмелево. Основной удар нанести по гарнизону станции Хмелево.
4. Командиру Яковского отряда с приданными дружинами атаковать противника на мосту в двух километрах юго-западнее станции Хмелево.
5. Командиру отряда имени Чапаева Котомину с приданными дружинами атаковать противника в железнодорожной будке в километре северо-восточнее станции Красный Рог.
6. Командиру отряда села Плюсково Левкину в целях отвлечения внимания гарнизона противника станции Красный Рог конной группой нанести удар в тыл Красного Рога.
7. Исходное положение для атаки — лес южнее поселка Сергеевский. Начало атаки 24 часа 21 мая 1942 года. Сигнал к атаке — две ракеты (одна красная, одна белая).
8. Для обеспечения успеха операции с флангов командирам отрядов имени 26 бакинских комиссаров и имени Чапаева блокировать железную и шоссейные дороги Брянск—Красный Рог. На дорогах заложить поездные и противотанковые мины.
9. Для борьбы с бронепоездом и с возможным появлением танков исполняющему обязанности командира отряда имени 26 бакинских комиссаров Ильину к началу атаки развернуть на высоте 201, в одном километре северо-западнее села Субботово, артиллерийско-минометную батарею, в составе одной пушки и всех имеющихся минометов.
10. Отряд имени Баумана — мой резерв.
11. Отход — по сигналу две зеленые ракеты.
12. Начальнику санслужбы обеспечить вынос с поля боя раненых и убитых, подготовив медицинский пункт в поселке Никольское.
Мой командный пункт — северная окраина Деберки, а с овладением дорогой — здание станции Хмелево. Пункт сбора донесений — северная окраина Деберки. Мой заместитель — командир Выгоничских отрядов Мажукин».
Это — приказ номер один штаба объединенных партизанских отрядов и народных дружин Выгоничского и Трубчевского районов, сведенных для выполнения задания обкома партии и Военного совета Брянского фронта. Приказ сухой и скучный. Вместе с набросками приказа
в моем архиве сохранилась оперативная сводка — спутница приказа. Сводка, так же как и приказ, немного пожелтела от времени и картавит по вине пишущей машинки, на которой сломалась буква «р», выговаривая вместо нее букву «г». Сводка так же скупа на слова, как приказ, но за этими скупыми словами и сухими фразами скрывалось большое дело, которое успешно провели мы в глубоком тылу врага.
Теперь, просматривая эти сухие и скупые слова документа, я вновь переживаю те события, участниками которых был я и мои друзья.
Дата добавления: 2015-11-28; просмотров: 88 | Нарушение авторских прав