Соотношение между основными корковыми процессами

Конечно, надо думать, что в огромном боль­шинстве случаев заболевание нервной системы есть нарушение правильных соотношений между раздражительным и тормозным процессами...

...При трудной встрече раздражительного и тормозного процессов мы получаем то преоблада­ние раздражительного процесса, нарушающее тор­мозной процесс... то преобладание тормозного процесса... нарушающее раздражительный про­цесс...

И. П. Павлов

Как известно, у здорового человека нормальное соотношение меж­ду основными корковыми процессами, раздражительным и тормозным, если оно было чем-либо нарушено, обычно довольно быстро самостоя­тельно восстанавливается. Однако в случае значительного напряжения высшей нервной деятельности, например вследствие непосильных раз­дражений или же сшибки раздражительного и тормозного процессов, происходит более или менее длительное нарушение соотношения обоих процессов.

Практика показывает, что путем словесного внушения определен­ного содержания, сделанного в бодрственном состоянии или же во внушенном сне, оказывается возможным восстановить нарушенное нормальное соотношение основных корковых процессов.

Иллюстрировать это положение можно многочисленными фактами из психотерапевтической практики.

Как отмечает И. П. Павлов, «...одно из самых бросающихся в гла­за, особенно интересных, особенно приложимых в неврологии и в психиатрии, это есть инертное состояние раздражительного процесса, т. е. такое, когда раздражительный процесс делается упрямее, упорнее, менее скоро уступает место законно возникающим тормозящим влияниям» ^].

Приводим примеры такого рода явлений и применения внушения словом, направленного к их устранению.

1. Больная М., 45 лет, работник суда, обратилась с жалобой на резко повышенную раздражительность и на постоянно преследующую

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1961, стр. 434.

— 125 —

ее боязйь бказаться невыдержанной по отношению к своим клиентам. 1

Не будучи в состоянии сдержать свою непомерную раздражительность, ]

она при всей своей сознательности иногда, действительно, теряет способность управлять собой. В такую минуту ею овладевает чувство острой неприязни к людям, затем быстро проходящее. При этом она ясно понимает, что была неправа и нетактична. После этого «остается тяжелый осадок и неприятное чувство неумения себя сдерживать». Та­кие явления возникают не только на работе, но и в. семье. Все это ее очень тяготит и беспокоит («прямо до болезненного состояния»), тем более что такое состояние длится почти 2 месяца. Не прерывая своей работы, больная не раз прибегала к помощи терапевтов и невропа­тологов.

Однако ее состояние не улучшалось, «оставаясь тяжелым как для себя, так и для окружающих».

Больная относится к сильному, уравновешенному типу высшей нервной деятельности, наследственность не отягощена. Работала 16 лет в суде, причем в последние годы была лишена возможности нормально пользоваться своим отпуском. По своей работе постоянно связана с людьми, обращающимися к ней с различными сложными претензиями, просьбами и недовольствами. Работа и положение требуют, чтобы она всегда была сдержанной, уравновешенной, внимательной и чуткой, какой она и была до заболевания. Однако вследствие значительного переутомления, вызванного чрезмерно напряженной работой, у нее появилась сильная раздражительность, невозможность владеть собой, «потеря силы воли», ею овладело «тяжелое чувство неприязни к людям».

Проведена психотерапия в виде 6 сеансов внушения во внушенном сне с последующим после каждого сеанса одночасовым внушенным сном-отдыхом. Подтверждая, что ее раздражительность и чувство не­приязни к людям, действительно, явились результатом переутомления, мы ей внушали: «Делаемые вам внушения, как и гипноз-отдых, с каж­дым разом все более восстанавливают ваши силы, вы по-прежнему хорошо владеете собой и сохраняете свойственное вам полное спокойст­вие, самообладание и уверенность в себе. Ночью вы спите спокойно и крепко, забывая все впечатления дня!» и т. д.

После проведенного лечения больная, по ее словам, «почувствова­ла себя совсем другой»: ее «перестало мучить чувство боязни за себя, за могущую случиться неприятность от неумения себя сдержать, исчез­ла раздражительность и чувство неприязни к людям». Настроение стало ровным, спокойным, совершенно пропало долго преследовавшее ее чувство ожидания недоразумений с клиентами. «Я вошла в нормаль­ную колею, — сообщила нам больная, — и единственное мое желание, чтобы это состояние у меня прочно сохранилось». После этого М. была под нашим наблюдением в течение 3 лет, рецидива не наблюдалось. При этом она строго выполняла предписанные ей указания в отноше­нии ночного сна и порядка чередования труда и отдыха (наблюдение автора).

У данной больной вследствие длительного переутомления и напря­женной борьбы с нараставшей несдержанностью возникло значитель­ное перенапряжение тормозного процесса, что и привело к его срыву. Тем самым создалось патологическое превалирование раздражительного процесса над тормозным, получившее свое выраже­ние в неврастеническом синдроме (первая стадия неврастении по А. Г. Иванову-Смоленскому). Обычные методы успокаивающей и укрепляющей терапии не могли устранить этого состояния, ибо для

этого требовалось воздействие совершенно иного типа, направленное непосредственно на кору мозга, в деятельности которой это нару­шение и возникло. Следует отметить, что психотерапия с внушенным сном-отдыхом проводилась без отрыва от служебной деятельности больной.

2. Больной С, 28 лет, обратился с жалобами на чрезмерную раздражительность, приводящую к полной невозможности спокойно относиться к окружающим и владеть собой, потерю работоспособности, бессонницу, тревожно-угнетенное состояние. На службе делает грубые промахи, стал невыдержанным, за что получает замечания. Заболева­ние возникло 3 месяца назад, когда совершенно внезапно для него произошел разрыв с женой: она ушла от него, заявив, что любит дру­гого. Прожил с женой 5 лет, продолжает ее любить, не может прими­риться с мыслью о случившемся. «Хочу забыть, но не могу! Ищу встре­чи с ней!», — говорит больной.

Во внушенном дремотном состоянии больного проведено 9 сеансов, в которых внушалось: «Прежнее чувство к жене вами забыто, вы стали к ней совершенно равнодушны, так как она недостойна вашего внима­ния. Это уже не друг, случайные воспоминания о ней или встречи вас уже не трогают. Ваше спокойствие полностью восстановилось, вы по-прежнему здоровы и работоспособны» и т. п. В результате чувство к жене резко ослабело: «Я как-то перестал о ней думать!», — говорил больной. При этом общее самочувствие и работоспособность пришли в нормальное состояние. Положительный катамнез 2 года (наблюдение Н. М. Зеленского).

Таким образом, у данного лица внезапно произошла непосильная для его нервной системы ломка динамического стереотипа, что привело к глубокому нарушению корковой динамики, проявившемуся в значи­тельном превалировании раздражительного процесса и резком ослаб­лении тормозного, что снизило анализаторную функцию коры мозга и умение владеть собой.

В обоих приведенных нами примерах путем сеансов словесного воздействия, оказанного в дремотном состоянии или же во внушенном сне, нарушенное соотношение между основными корковыми процесса­ми было восстановлено. Это было достигнуто путем внушения «восста­новления полного спокойствия и умения владеть собой» (в первом случае) и «забвения прошлого чувства», оказывавшего при создавшей­ся ситуации травмирующее воздействие на корковую динамику боль­ного (во втором случае).

Следует отметить, что роль этого весьма важного в физиологии высшей нервной деятельности процесса «забвения пережитого» особен­но ярко подчеркивал в свое время Жане (Janet, 1903), отмечавший, что «одним из самых ценных приобретений патологической психологии было бы то, которое дало бы нам верное средство предавать забвению то или иное психологическое явление». Таким средством в данном случае оказалось внушение забвения, сделанное в дремот­ном состоянии. Такое внушение представляет замечательный прием, приводящий к решительному устранению последствий пережи­той психической травмы.

Однако такой прием применим далеко не во всех случаях. Так, он был бы совершенно неуместен, например, в отношении факта потери близкого человека или другой такой же жизненной катастрофы, ибо факты не забываются. Но применение его оказывается весьма полезным в случае необходимости устранения остроты пережитого (например, нанесенной обиды, происшедшего конфликта, тяжелого переживания

— 127 —

и т. п.). Вследствие этого к такого рода приему в ряде случаев следует прибегать, что мы и делали, как это видно из ряда приведенных нами наблюдений.

В результате же хронического превалирования тормозно­го процесса при быстрой истощаемости (слабости) раздражитель­ного может возникнуть нарколепсия. Этот вид нарушения соотношения основных корковых процессов в известных случаях также может быть устранен путем соответствующего словесного воздействия.

Приводим пример.

3. Больной Т., 33 лет, обратился с жалобой на то, что при всех отрицательных переживаниях, испытываемых им, он тотчас же засыпа­ет, что может происходить где угодно и когда угодно. Такими отрица­тельными переживаниями, вызывающими состояние сна, могут быть, например, какие-нибудь неприятные для него слова, сказанные по его адресу, нанесенное ему оскорбление или обида и т. п. Так, когда в приемной поликлиники врач сказал ему, чтобы он ждал своей очереди, этого было достаточно, чтобы он тотчас же заснул. Такие явления могут повторяться в течение дня несколько раз.

Причину образования такого рода извращенной, патологической условной связи в виде состояния сна, возникающего при переживаемых неприя-тных эмоциях, вскрыть не удалось.

Применена психотерапия в дремотном состоянии с краткими импе­ративными внушениями: «Волнения не вызывают сна! Этих внезапных засыпаний при личных огорчениях больше нет и не будет, на всякого рода 'неприятности вы реагируете совершенно спокойно!» Сеансы сопровождались последующим внушенным сном-отдыхом. Этого было достаточно, чтобы полностью устранить зафиксировавшуюся условно-рефлекторную нарколептическую реакцию: придя через несколько дней, больной заявил, что припадки сна при разного рода огорчениях или неприятностях уже не возникают.

Было проведено еще 3 подкрепляющих сеанса внушения (также в дремотном состоянии), после чего больной был под наблюдением в течение 5 месяцев; рецидивов не отмечалось (наблюдение нашего сотрудника И. В. Халфона).

Таким образом, превалирование тормозного процесса при слабос­ти раздражительного приводило к легкому возникновению приступов сна в форме эмоциогенной нарколепсии. Словесное воздействие, ока­занное в дремотном состоянии, привело к устранению приступов нарко­лепсии, что свидетельствовало об ее функциональном характере.

Приводимые ниже наблюдения характеризуются картиной дли­тельного «истязания» тормозного процесса и его еры-в а, последствия которых также были устранены путем словесного воз­действия.

4. Больная О., 32 лет, доставлена родными в поликлинику Красного Креста (Луганск) для консультации по вопросу о стациониро-вании ее в психиатрическую больницу. Больная дезориентирована, воз­буждена, плачет, бормочет: «Что я наделала!» Доставившие ее муж и его родители сообщили, что 2 часа назад, когда их семья готовилась к встрече гостей, в момент, когда с минуты на минуту гости должны были приехать, больная сорвала со стола скатерть вместе с находящейся на ней сервировкой и начала ожесточенно топтать все ногами, кричать, рвать на себе волосы и одежду, причем перестала узнавать окружаю­щих, выкрикивала непонятные слова. Приглашенный врач-терапевт вы­сказал предположение об остро вспыхнувшем психозе и предложил на­править в психиатрическую больницу.

Больная погружена в легкое гипнотическое состояние и после корот­кого отдыха в дремоте стала отвечать на вопросы, причем постепенно смогла рассказать следующее. Три года назад вышла замуж, мужа очень любит, как и он ее. Однако родители мужа, особенно свекровь, встретили ее весьма недружелюбно. В дальнейшем они несколько при­мирились с ней, но недружелюбное отношение свекрови больная посто­янно чувствовала, причем, что бы она ни сделала, для свекрови «все бы­ло не так». «Своими систематическими замечаниями она меня непрерыв­но преследовала»,— говорила больная. — «Я постоянно сдержи­вала себя (разрядка наша.— К. П.), оставаясь одна, много плака­ла, мужу об этом ничего не говорила, не желая его расстраивать. Я очень просила мужа достать отдельную квартиру, чтобы не жить со свекровью, но он отказывался это сделать». При частых отъездах мужа в командировку больной, по ее словам, «было особенно тяжело оставать­ся со свекровью: положение становилось безвыходным». Вследствие этого у больной начала проявляться 'Крайняя раздражительность, бес­сонница, полное отсутствие аппетита, апатия. На наш вопрос: «Зачем же вы сдернули скатерть?» больная ответила: «Я сама не знаю, как это произошло. Когда мы накрывали стол и я раскладывала обеденные при­боры, я чувствовала себя возбужденной, вероятно, 'потому, что свекровь, стоявшая у другого конца стола, все время следила за мной. Когда же я закончила, она подошла к столу и демонстративно начала переклады­вать ножи и вилки, меняя их местами. Мне стало как-то очень обидно, у меня потемнело в глазах и сразу затошнило. Помню, что я вскрикнула и схватилась рукой за скатерть. Что было дальше, не помню».

В данном случае был диагностирован острый срыв тормозного про­цесса, «истязание» которого происходило в течение 3 лет. Проведено 7 сеансов психотерапии в дремотном состоянии с длительным гипнозом-отдыхом, давших положительный эффект. Мужу больной и родителям мужа разъяснен механизм случившегося припадка и неправильное по­ведение свекрови. Больная была под наблюдением в течение 7 лет, при­чем никаких рецидивов и иных нарушений в ее поведении не отмечалось (наблюдение Е. С. Каткова).

⁽В данном случае в результате создавшихся неблагоприятных семей­ных отношений произошло перенапряжение тормозного процесса (боль­ная постоянно старалась сдерживать себя). Это привело к его срыву, что проявилось в форме острой истерической реакции с яблением спу­танности сознания и последующей амнезией.

5. Больная Н., 28 лет, обратилась с жалобами на навязчивое жела­ние покончить с собой, на преследующее ее чувство страха, стремление к одиночеству, на ночные припадки, во время которых ей кажется, что «стены сдвигаются и душат ее ребенка», в то время как ребенка у нее нет и никогда не было. При этом она задыхается, теряет сознание, ее приводят в чувство, и только под утро она засыпает тревожным сном с кошмарами. Вместе с тем отмечает повышенную раздражительность, потерю аппетита, резкую общую слабость, что заставляет ее лежать в постели, исхудание (в течение короткого времени потеряла 16 кг).

Во время анамнестической беседы установлено, что больная росла здоровым ребенком, наследственность без отягощений. Два раза была замужем, но ее стремление создать семью не осуществилось, так как оба замужества были неудачными. Через 2 года после первого заму­жества разошлась с мужем, так как «были постоянные ссоры из-за его разгульного образа жизни». Второе замужество также оказалось не­удачным: алкоголизм мужа доводил ее до попыток самоубийства.

— 129 —

Было намерение поместить ее в психиатрическую больницу, но пред­варительно было решено провести курс гипносуггестивной терапии в амбулаторных условиях. Оказалась хорошо гипнабильной.

Проведена успокаивающая беседа, в которой дан совет: «Не реаги­ровать на поведение мужа, наладить нормальную семейную жизнь». Затем на протяжении 2 недель проведено 6 сеансов психотерапии во внушенном сне, а после каждого сеанса — внушенный глубокий отдых. После первого же сеанса улучшились аппетит, ночной сон и настроение. В дальнейшем отмечалось ослабление галлюцинаторных явлений, вле­чения к самоубийству и плаксивости. Появилось желание быть на лю­дях. Последние 2 сеанса полностью восстановили здоровье больной, она стала значительно спокойнее относиться к поведению мужа и даже при­ступила к работе. О прошлом, по ее словам, «совсем забыла», а вскоре, оставив мужа-алкоголика, снова вышла замуж. Через 5 лет после этого сообщила: здорова, бодра, работоспособна, имеет ребенка (наблюдение 3. А. Ко'пиль-Левиной).

В данном случае имело место хроническое (в течение нескольких лет) перенапряжение тормозного процесса у лица, относящегося, по-ви­димому, к сильному варианту слабого общего типа нервной системы. Причина лежала в крайне неблагоприятной жизненной ситуации. В ко­нечном итоге возникло хроническое невротическое состояние со споради­чески проявлявшейся ультрапарадоксальной симптоматикой (галлюци­нации, связанные с несуществующим ребенком), развившейся по исте­рическому типу, с преобладанием возбуждения из подкорки, при резкой ослабленности тормозного процесса.

Психотерапия устранила патологическую симптоматику и помогла изменить высшую нервную деятельность больной в нужном направлении.

Патологически прочно зафиксировавшееся преобладание тор­мозного процесса в форме психогенного депрессивного состоя­ния, с которым врачу также нередко приходится иметь дело в повседнев­ной психотерапевтической практике, точно также может быть устране­но путем соответствующего словесного воздействия, причем и в этом случае может быть достигнуто уравновешивание обоих процессов — раздражительного и тормозного.

;1. Больная П., 33 лет, доставлена с жалобами на весьма тяжелое подавленное состояние, которое отмечается у нее в течение последних 5 лет и которое возникло после смерти отца, а затем и любимой сест­ры. Последнее обстоятельство и послужило ближайшим поводом к забо­леванию, так как сестра умерла у нее на руках. На фоне общего исто­щения и развившегося депрессивного состояния у больной возникла и зафиксировалась навязчивая мысль о виновности ее в смерти сестры. Появилось состояние гнетущей тоски, связанное с преследующей ее кар­тиной последних дней жизни сестры. Вместе с тем развилась боязнь врачей, перестала любить музыку (сестра играла на рояле), боязнь су­мерек, боязнь выходить одной на улицу, постоянное угнетенное состоя­ние, сознание ненужности жизни, навязчивая мысль о самоубийстве. Все время носила траурное платье, избегала общества.

Утешения и убеждения окружающих раздражали ее, не достигая цели. От лечения отказывалась, к нам была доставлена родственниками при большом сопротивлении с ее стороны. Все меры успокоения, разъ­яснения и убеждения оказывались безрезультатными. Поэтому было принято решение провести психотерапию во внушенном сне.

Оказалась хорошо гипнабильной. Первый сеанс внушения в глубо­ком продленном внушенном сне дал, по словам больной, «резкое облег­чение на душе и какое-то необыкновенно хорошее самочувствие»: стра-

— 1ЯП —

хов уже не испытывала, после сеанса заявила, что «может вернуться домой без провожатой». Во время 2-го сеанса (через 6 дней), на кото­рый пришла самостоятельно, в спокойном состоянии, но все еще с навяз­чивой мыслью о сестре, заснула быстро и глубоко. После этого сеанса наступило значительное улучшение во всех отношениях. При 3-м послед­нем сеансе (через 3 дня после 2-го) был применен длительный внушен­ный сон-отдых с внушением: «Ко всем вашим прежним тяжелым пере­живаниям вы уже относитесь вполне спокойно!»

Дальнейшее наблюдение показало, что в итоге 3 сеансов в ее со­стоянии произошли резкие изменения, поразившие не только ее близких, но и больную: «Я стала прежней, какой была раньше, до заболевания!» Угнетавшее ее все эти годы подавленное состояние совершенно исчезло. Впоследствии писала нам: «Мне так легко, хорошо и свободно, как будто мне сделали какую-то операцию и вырвали все больное и сквер­ное». Сообщала, что с удовольствием слушает музыку, общается с ме­дицинским персоналом, не замечает наступления сумерек. Воспомина­ния о сестре у нее «уже не вызывают душевной боли». Перестала носить траурное платье. Мучившие ее все эти годы головные боли совершенно исчезли. Под нашим наблюдением была в течение 22 лет. Катамнез оста­вался положительным, рецидивов не было (наблюдение автора).

Итак, в данном случае путем словесного воздействия удалось пол­ностью устранить тяжелое и длительное (5 лет) депрессивное состояние. Вместе с тем было полностью устранено также прочно зафиксировав­шееся навязчивое самообвинение со всей сопровождавшей его симпто­матикой и восстановлено нормальное соотношение основных корковых процессов. Это вернуло больную к ее преморбидному состоянию и при­вело к восстановлению утраченного интереса к жизни и работоспособ­ности.

Как мы видим, в данном случае имела место патологическая инертность тормозного процесса при выраженной слабости корковых клеток, возникшей в результате упавших на кору мозга непосильных для нее раздражений.

В отношении развившихся у больной фобий (боязнь сумерек, бо­язнь выходить одной на улицу) уместно напомнить известные слова И. П. Павлова о том, что «в основе... боязливости, трусости, а особенно болезненных фобий лежит простое преобладание физиологического про­цесса торможения как выражение слабости корковых клеток»¹.

2. Больная 3., 26 лет, обратилась с жалобами на тяжелое угнетен­ное, подавленное состояние, потерю интереса к жизни, мысли о само­убийстве, частые смены настроения, кошмарные сновидения, немотиви­рованный плач, вскрикивания во сне, иногда снохождение в сумеречном состоянии. Домашнее хозяйство запустила, перестала ходить на службу. Больна один год, но считает себя нервной и впечатлительной с детства. Замуж вышла по любви в 18-летнем возрасте, была здорова, работо­способна и в семейной жизни счастлива. На 7-м роду замужества про­изошла измена мужа и развод. У больной остро развилось психотиче­ское угнетенное состояние, сопровождавшееся приступами сумеречного сознания, потерей сна и аппетита. У нее постоянно возникали мысли о бывшем муже и мучительные вопросы: «Что делать, где спасение?» Она находилась в состоянии постоянной тревоги и отчаяния. Дети остались без внимания и ухода, хозяйство не велось. Угнетенное состояние за­фиксировалось и не покидает больную в течение года.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 291.

131 —

Наследственность: мать истеричка, отец был болен туберкулезом, покончил жизнь самоубийством.

Анамнестическая беседа, соответствующие убеждения и разъясне­ния положительного результата не дали. При последующих 2 сеансах психотерапии удалось получить дремотное состояние средней степени и провести соответствующее словесное внушение, содержанием которого было все сказано в предварительной беседе. После 2-го сеанса сразу почувствовала себя лучше: мысли о муже, по ее словам, «как-то побледнели», ночью спала, общее состояние удовлетворительное. Проведено еще 3 сеанса, также в дремотном состоянии, с вну­шениями: «Все пережитое уже не мешает вашему обычному нормально­му состоянию, мыслей о муже больше нет, с его отсутствием вы прими­рились, интерес к жизни у вас восстановился, вернулись самообладание и забота о детях, самочувствие вполне хорошее, ночной сон спокой­ный!» и т. д. Это полностью восстановило ее интерес к жизни, появи­лась забота о детях и хозяйстве, самочувствие хорошее. После выписки приступила к работе. Оставалась под наблюдением 2 года; рецидива не было (наблюдение 3. А. Копиль-Левиной).

Как мы видим, у данной больной возникло глубокое нарушение выс­шей нервной деятельности, проявившееся в форме застойного тормозно­го состояния в результате непосильного для данной нервной системы напряжения корковых процессов. Путем психотерапии соответствующе­го содержания это застойное тормозное состояние было прочно устра­нено и, несмотря на наличие -патологической наследственности, пол-костью восстановилась нормальная корковая динамика.

Напомним, что, говоря о физиологическом механизме застойного тормозного состояния, И. П. Павлов отмечал, что «...всякое представле­ние о тормозном эффекте из боязни ли, из интереса или выгоды, сосре­доточиваясь повторно и усиливаясь в коре, в силу эмоциональности истерика, совершенно так же, как в гипнозе слово гипнотизера, вызо­вет и зафиксирует эти симптомы на продолжительное время, пока, на­конец, более сильная волна раздражения при каком-либо случае не смоет эти тормозные пункты»'.

Можно допустить, что роль этой «более сильной волны раздраже­ния» сыграла в данном случае императивность словесного воздействия,, имевшего прямую патогенетическую направленность.

Далее, одним из проявлений нарушения динамики раздражитель­ного 'процесса, как известно, является состояние раздражитель­ной слабости.

Говоря о состоянии нервных клеток коры мозга в условиях «раз­дражительной слабости», И. П. Павлов отмечал, что в этом состоянии «...клетка делается очень суетливой, очень стремительно отвечает на раздражение, но зато быстро банкротится, быстро слабнет. Мы это со­стояние называем взрывчатостью»².

Может ли это состояние «взрывчатости», состояние патологической слабости корковых клеток быть устранено путем словесного воздействия на корковую динамику, т. е. воздействия, оказываемого через вторук> сигнальную систему?

По-видимому, может, о чем свидетельствуют некоторые факты, взя­тые из нашей психотерапевтической практики, к рассмотрению которых мы и переходим.

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 379.

² Там же, стр. 436.

— /.9? —

1. Больной Ч., 43 лет, обратился с жалобами на крайнюю раздра­жительность, непереносимость сильных звуков, яркого света, на легко возникающее чувство гнева, во время вспышки которого он невоздержан, готов все ломать и бить вокруг себя. После такой вспышки раздраже­ния и необусловленного гнева наступает резкое состояние слабости и вялости. Упорная бессонница, ночью малейший шорох и слабый свет раздражают и мешают спать. Настроение угнетенное, резко сниженная работоспособность, половая слабость. Во время работы частые описки, -ошибки, оговорки, по временам «не работает рука»: с большим трудом поднимает правую руку.

Такое состояние развивалось постепенно. Перед этим в течение ря­да лет больной работал в штабе, длительно находился в напряженных условиях фронта. После демобилизации болезненные явления продол­жали нарастать, что заставило его обратиться к врачебной помощи.

Объективно: резко выраженное невротическое состояние неврасте-ноидного типа. Больной эмоционально напряжен, при неожиданном звуке вскакивает со стула, мышцы лица передергиваются, краснеет и весь дрожит. Ожидания на прием к врачу не выдерживает, рассказывая о своих переживаниях, плачет, иногда доходя до рыданий. В невроло­гическом статусе сосудистая лабильность, выраженный тремор, пот­ливость, повышенные коленные рефлексы.

Проведено 2 сеанса разъяснительной /психотерапии и 6 сеансов внушений во внушенном сне с последующим одночасовым внушенным сном-отдыхом. Таким путем удалось полностью ликвидировать все про­явления болезненного состояния: больной стал спокоен, настроение бод­рое, работоспособен и уравновешен. Ночью спит крепко, несмотря на то что жена в той же комнате при ярком свете работает на пишущей 4М а шинке. В кабинете врача спокойно, без слез, рассказывает о пережи­том. Под наблюдением был в течение 4 лет, рецидивов не возникло (на­блюдение М. И. Кашпур).

Таким образом, резкая раздражительная слабость корковых кле­ток, которую можно охарактеризовать как состояние «взрывчатости», оказалась устраненной. При этом корковая динамика коренным обра­зом изменилась, перестроилась, приведена в состояние уравновешенно­сти. Все это было достигнуто путем лишь одного словесного вмешатель­ства, произведенного в условиях гипнотического торможения коры мозга.

2. Больной К-, 28 лет, обратился в 1946 г. с жалобами на крайнюю раздражительность, конфликтность с окружающими, на аффектогенные припадки с судорожным компонентом и потерей сознания, на трудность засыпания, чуткий, беспокойный сон с тяжелыми сновидениями баталь­ного характера. Больной в прошлом был летчиком, в 1943 г. перенес баротравму с потерей сознания, последующей глухотой и немотой, сме­нившейся на некоторое время заиканием. В 1944 г. получил осколочное ранение в живот, по поводу которого перенес три полостные операции. В 1945 г. демобилизовался и женился.

Невротическое состояние развивалось постепенно, причем полгода назад произошло ухудшение, возник первый припадок, а вместе с при­падками развилась и половая слабость. Непосредственным поводом к возникновению заболевания послужила длительная болезнь его ребенка, приводившая к вынужденным бессонным ночам, а также крупные непри­ятности по работе. В одну из таких бессонных ночей больной задремал, затем вдруг, будучи в дремоте, вскочил с постели, схватил из кровати кричащего ребенка и с силой бросил его в угол комнаты, где ребенок был подхвачен бабушкой. После этого аффекта больной упал, «бился в

судорогах». Лечение бромидами и люминалом было безуспешным. При­падки участились, случались дома, на работе и на улице.

Объективно: больной эмоционально лабилен, не выносит ожидания, крайне нетерпелив, плачет, дрожит, умоляет врача «спасти его и сохра­нить семью».

Шесть сеансов психотерапии, два из которых были проведены в-бодрственном состоянии, а остальные во внушенном сне, успокоили больного. После 1-го же сеанса, проведенного в дремотном состоянии, больной стал уравновешеннее, припадки не повторялись. Во время 5-га сеанса возникло состояние глубокого внушенного сна с самостоятельно развившимся сновидением: видел себя спокойно лежащим, а перед его глазами двигались голубые трамваи, голубые машины, голубые троллей­бусы и пр. Во время 6-го сеанса быстро и глубоко заснул, что также со­провождалось сновидением, во время которого видел себя лежащим на лугу, а перед его глазами расстилалось голубое небо, голубое озеро, голубые незабудки. Никаких сновидений больному при этом не вну­шалось.

В период лечения радикально изменилось поведение больного: он терпеливо ожидал очереди в приемной, не вступал в конфликты с боль­ными, стал уравновешен, уверен в выздоровлении, припадки прекрати­лись, наладились взаимоотношения в семье и на работе. По окончании" курса психотерапии все симптомы заболевания исчезли и в течение года не возобновлялись. Но через год в связи с рядом психических травм,, перенесенных им на протяжении короткого срока (смерть отца, само­убийство сестры, опасное состояние здоровья матери), возник рецидив: наряду с резко выраженным невротическим состоянием снова возникали припадки с потерей сознания. После двух сеансов липносуггестивной те­рапии стал вполне здоровым. В дальнейшем в течение ряда лет оставал­ся работоспособным, хотя и отмечалась повышенная раздражительность и взрывчатость, припадков не было (наблюдение М. И. Кашпур).

В обоих приведенных примерах речь идет о лицах, по-видимому (на основании данных анамнеза), преморбидно принадлежавших к сильному уравновешенному типу нервной системы.

У обоих больных в патофизиологической картине вырисовывается слабость активного торможения, проявляющаяся в виде несдержанно­сти, взрывов гнева и пр., к которым в дальнейшем присоединяются (и пре­валируют в картине болезни) вегетативные симптомы в виде сосудистой лабильности, потливости, нарушения сна. В силу этого у обоих больных легко возникает и бурно проявляется перенапряжение раздражительного процесса, которое, однако, весьма быстро сменяется столь же легко воз­никающим депрессивным состоянием в форме раздражительной слабо­сти. Последнее выражается в чувстве разбитости, стремлении уйти от окружающих, от семьи, в нежелании говорить, двигаться и думать.

У первого из этих больных это состояние депрессии и раздражительной слабости, возникающее по механизму запредельного торможения, выра­жено также и субъективно, в чувстве «тяжести в правой руке» (больной занимался канцелярской работой, к которой относился отрицательно), что он определяет словами «рука не работает». У второго больного после бурного возбуждения, легко приводящего к срыву тормозного процесса, наступает глубокий сон. Что же касается его поступка, вызванного ноч­ным криком ребенка, то его можно рассматривать как непосредственную защитную реакцию, по механизму «короткого замыкания» с выключением задерживающих центров коры мозга, находящейся в просоночном состоянии.

— 134 —

Авторитет лечебного учреждения, к помощи которого больные при­бегли, осознание ими (в результате разъяснения врача) причин, условий и механизмов возникновения заболевания и возможности обратного развития болезненных симптомов, внушенная врачом вера в выздоров­ление и желание самих больных скорее избавиться от недуга способст­вовали на'ступлению выздоровления в довольно короткий срок.

Таким образом, мы видим, что в обоих случаях с помощью психоте­рапии удалось ликвидировать результаты длительного перенапряжения раздражительного и тормозного процессов, приводившие к явлению раз­дражительной слабости.

Итак, во всех приведенных случаях (а таких в психотерапевтиче­ской практике встречается немало) направленное словесное воздействие приводило к устранению возникших нарушений уравновешенности кор­ковых процессов и возврату корковой динамики к ее нормальному состоянию.

ГЛАВА IX

подвижность основных корковых

ПРОЦЕССОВ

...Так как окружающая организм среда посто­янно, а часто — сильно и неожиданно колеблется, то оба процесса должны, так сказать, поспевать за этими колебаниями, т. е. должны обладать вы­сокой подвижностью, способностью быстро, по требованию внешних условий, уступать место, да­вать преимущество одному раздражению перед другим, раздражению перед торможением и об­ратно.

И. П. Павлов

Как известно, отмечая различные случаи патологии высшей нервной деятельности, И. П. Павлов подчеркивал, что «...можно сделать больным и раздражительный и тормозной процессы тем, что мы стремительно, без промежутка, меняем тормозное состояние клетки на раздражитель­ное или наоборот. Это обыкновенно у нас называется сшибкой раздра­жительного и тормозного процессов». Дальше он пишет, что «...при сшибах могут уцелеть, остаться здоровыми только клетки с сильными основными нервными процессами и специально с большей подвижностью этих процессов»¹. Возможность переделки условных раздражителей на противоположное значение определяется именно подвижностью нервных процессов. Нужно сказать, что балансирование раздражитель­ного и тормозного процессов, приуроченных к различным агентам, яв­ляется трудной задачей для нервной системы и стоит большого напря­жения. Некоторые участки коры мозга при этом легко могут оказаться «под взаимным натиском» противоположных процессов возбуждения и торможения, непосредственно вызываемых соответствующими раздраже­ниями. Эту мысль И. П. Павлов иллюстрирует таким примером из жизни: «...Если я, например, чем-нибудь занят, меня направляет извест­ный раздражительный процесс, и если в это время мне скажут: „сделай то-то", то мне делается неприятно. Это ведь значит, что сильный раздра­жительный процесс, который меня занимал, мне надо затормозить и перейти потом к другому». Таким образом, «вы переживаете, — говорит он,—сильный раздражительный процесс, а обстоятельства повелительно требуют его затормозить. И это часто ведет к нарушению нормальной деятельности нервной системы»².

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Мадгиз, 1951, стр. 434.

² Т а м ж е, стр. 264—265.

Скорость смены основных процессов (раздражительного тормозным и наоборот) имеет свой физиологический предел. В условиях нормаль­ной корковой динамики «...как раздражительный, так и тормозной про­цессы... проделывают по массе больших полушарий известное движение, скорость, которого измеряется не только секундами, но и минутами»¹. Поэтому, если требования жизни превышают естественную для нервной системы скорость движения данных процессов, то это приводит к срыву нервной деятельности, в основе которого лежит именно «перенапряже­ние подвижности».

Как нам кажется, приводимые ниже наблюдения могут служить ил­люстрацией подобного рода нарушений высшей нервной деятельности и эффективности применяемой в этих случаях речевой психотерапии.

1. Больной Т., 40 лет, машинист паровоза, в апреле 1934 г. госпита­лизирован с жалобами на приступы плаксивости, тоски, головокружения,, болей в конечностях, физическую вялость, общую усталость. Объективно: повышенная потливость, тахикардия (пульс 98 ударов в минуту), дро­жание век, симптом Грефе, рефлексы сухожильные и кожные живые, пониженное питание. Органических нарушений не отмечается. Со сторо­ны психики — повышенная эмотивность, склонность к слезам при всяком¹ упоминании о пережитых им событиях.

Заболевание возникло в феврале 1934 г., когда, ведя поезд, он попал в крайне опасное положение, угрожавшее крушением двух пассажир­ских поездов. Почти неминуемая катастрофа была предотвращена толь­ко благодаря тому, что он вовремя стал давать тревожные свистки и ос­тановил свой паровоз. После этого случая у него возник сильный понос (20—30 раз в сутки), а через 2 недели появились приступы плача по не­скольку раз в день. До поступления в клинику, куда был направлен рай­онным психиатром, лечился амбулаторно, но без результата. До заболе­вания был здоров, наследственность не отягощена, в детстве развивался нормально, работать начал с 15 лет, был на фронте, где был ранен в-предплечье. По возвращении домой обучался слесарному делу. На транс­порте работает с 1924 г. (смазчиком, слесарем, кочегаром, помощником-машиниста, а в последние 1 '/г года машинистом).

По-видимому, заболевание было следствием не только крайнего-перенапряжения силы обоих корковых процессов, но и сверхтрудного для нервной системы требования быстрой смены одного процесса дру­гим. Все это требовало стремительной и напряженной мобилизации,, причем в 1—2 секунды, всех наличных ресурсов коры и подкорки.

Проведено 7 сеансов психотерапии во внушенном сне, причем вну­шалось спокойное отношение к пережитому (тем более, что оно не по­влекло никаких последствий), уверенность в выздоровлении и возможно­сти продолжать работу. После 4-го сеанса (через 5 дней после начала лечения) отношение больного к случившемуся изменилось: при упоми­нании о пережитом оставался спокойным. Результат курса психотерапии вполне положительный: Т. здоров и работает машинистом. Находился под наблюдением в течение года, рецидивов не было (наблюдение наше­го сотрудника А. Г. Константиновой) ².

2. Больной С, 26 лет, помощник машиниста паровоза, наследствен­ность не отягощена, конституция астеническая. Поступил в стационар психоневрологического диспансера с жалобами на приступы головной боли, неприятные ощущения в спине, приступы головокружения, сопро-

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 263.

² Подробнее см. К. И. Платонов, 1941а.

вождающиеся «судорогами во всем теле» без потери сознания. Заболел месяц тому назад после огромного нервного напряжения, когда ему уда­лось предупредить столкновение поездов. Из рассказа больного и лечив­шего его врача мы узнали следующее.

В ночь на 13/IX 1930 г. во время движения поезда, когда С. работал на паровозе, машинист внезапно стал давать тревожные свистки и тор­мозить. С. увидел угрожающую опасность: навстречу мчался оторвав­шийся от товарного поезда состав вагонов. Поездной бригаде с участием С. удалось предотвратить почти неминуемое крушение, причем все это произошло при крайнем напряжении и огромном волнении. На другой день после случившегося, рассказывая о происшедшем, С. вдруг неожи­данно застонал, упал без сознания, в судорогах, выкрикивая: «Спасай!», «Закрой клапан!» В таком состоянии больной был доставлен в желез­нодорожную поликлинику. Судорожные приступы повторялись один за другим; их можно было купировать лишь сильными окриками больного. Однако, как только больной предоставлялся самому себе, глаза его вновь устанавливались в одну точку, на лице выражался ужас, после чего опять возникали стоны, судороги, полная потеря контакта с окру­жающим. В изредка наступавшие светлые промежутки больной говорил, что перед его глазами рисуются картины крушения. В таком состоянии он находился всю первую половину дня 14/IX.

В светлые промежутки больной упорно не хотел оставаться в по­ликлинике, отказывался от приема лекарств и стремился домой. Однако восстановления полной ориентировки не было, и во время некоторого улучшения он продолжал находиться в сумеречном состоянии. Наконец, с трудом преодолевая сопротивление больного, его удалось усыпить вну­шением. В состоянии гипнотического сна сделано внушение успокоитель­ного характера, после чего в самочувствии больного наступило улучше­ние и он был отправлен домой. Однако на следующее утро припадки снова возобновились с той же силой и продолжались в течение 4 суток, несмотря на приемы больших доз бромидов.

На 4-е сутки больной был снова доставлен в поликлинику в таком же тяжелом состоянии. На этот раз его удалось сразу глубоко усы­пить и внушить ему успокоение, забвение пережитого и длительный сон-отдых. После пробуждения больной был спокоен, вполне ориентировал­ся в окружающем. Выписан в хорошем состоянии. Через 2 дня явился на прием самостоятельно, число припадков уменьшилось (до 5 в день). Был проведен еще один сеанс внушения в глубоком внушенном сне, после чего количество припадков снизилось до одного в 3 дня. Наконец, после 6-го сеанса припадки прекратились совершенно.

В дальнейшем в течение 2 месяцев сеансы гипносуггестивной те­рапии проводились изредка, причем за это время у него было лишь два припадка. Так как припадки все еще повторялись, больной был направ­лен в стационар, где было сделано соответствующее внушение во вну­шенном сне: «Спокойно относиться ко всему, что связано с поездами и паровозами». За время пребывания в стационаре было проведено шесть сеансов психотерапии, в результате чего приступы, слабея и становясь реже после каждого сеанса, постепенно прекратились. Из стационара выписан на прежнюю работу помощника машиниста. В дальнейшем выдержал экзамен на машиниста. Находился под наблюдением в тече­ние 3 лет, работал на паровозе (наблюдение А. Г. Константиновой).

Оба приведенных примера чрезвычайно сходны и по травмировав­шей психику ситуации, и по механизму срыва, возникшего вследствие острого перенапряжения подвижности обеих корковых процессов. Мы привели оба случая с тем, чтобы показать, что сходная ситуация приво-

I

I

дит к идентичной картине невротического состояния. Психотерапия так­же дала идентичные результаты: в обоих случаях имело место полное устранение последствий острого перенапряжения обоих корковых про­цессов и их подвижности. Психотерапия привела к быстрому восстанов­лению работоспособности обоих пострадавших.

И. П. Павлов отмечал, что «...трудная встреча, необычное сопостав-.ление в отношении ли времени, или интенсивности, или того и другого вместе, двух противоположных процессов — раздражения и торможе-Н1_ИЯ>— ведет к длительному нарушению нормального баланса между ни­ми» '. Если в коре возник сильный раздражительный процесс, а обстоя­тельства повелительно требуют его затормозить, это «отзывается болез­ненно» на всей деятельности мозга, нередко приводя к длительному ее нарушению.

Приводимые ниже клинические примеры хронического пере­напряжения подвижности могут иллюстрировать сказанное и показать эффективность проводимого словесного внушения.

1. Больной К., 23 лет, летчик-испытатель, сделавший 3-81 полет, мно­гократно премированный и имеющий за два года службы 14 благодар­ностей. По-видимому, относится к сильному и уравновешенному типу нервной системы (сангвиник). Наследственность не отягощена. Однако обстоятельства жизни и работы сложились крайне неблагоприятно для него. Больной К. был старшим сыном в материально необеспеченной семье из 12 человек, забота о которой целиком лежала на нем, так как не было матери и отца. Из-за условий службы, связанной с частыми вылетами, иногда на длительные сроки, он был лишен возможности быть часто в своей семье. В силу этого, выполняя в крайне напряженных усло­виях работу летчика-испытателя, он постоянно беспокоился о бытовых нуждах семьи. Сталкиваясь с рядом бытовых трудностей, он в то же время не мог освободиться от неотложных забот и поручаемых ему на службе технически сложных для него, молодого специалиста, заданий. Это было связано не только с необходимостью их тщательного напря­женного продумывания, но и с проделыванием ряда сложных и ответ­ственных подготовительных проверочных испытаний. В силу этого соз­дались условия постоянного столкновения в коре его мозга двух взаимо­исключающих, причем крайне напряженных, раздражительных процессов, каждый из которых имел доминантный характер.

На почве хронического перенапряжения возникло невротическое со­стояние, сопровождавшееся крайней раздражительностью, нарушением ночного сна, быстрой утомляемостью, вялостью, забывчивостью, голов­ными болями. За полгода потерял в весе 7 кг. Как на работе, так и в семье стал груб и несдержан. В конечном итоге по вине больного произо­шла авария, которая могла кончиться для экипажа самолета гибелью. После этого случая К- решил обратиться к врачу.

Врачебной комиссией назначена психотерапия. Диагноз: неврасте­ния. Проведен сеанс успокаивающего и ободряющего внушения в дре­мотном состоянии с последующим внушенным сном-отдыхом в течение одного часа. Это восстановило хорошее самочувствие и крепкий ночной сон. В дальнейшем было проведено еще 6 сеансов внушения во внушен­ном сне с последующими одночасовыми сеансами внушенного сна-отды­ха. Внушалось: «Прежнее спокойствие и уверенность в себе к вам вер­нулись, вы по-прежнему можете хорошо владеть собой, вы хорошо уме­ете сосредоточивать свои силы и отлично выполнять поручаемые вам на

¹ И. П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. Медгиз, 1951, стр. 285.

работе задания. Вы можете обеспечить благополучие своей семьи: одно другому больше не мешает!» Лечение вернуло больному его прежнее хорошее самочувствие, силы и уверенность в себе: «Я стал совершенно-неузнаваем как для товарищей, так и для домашних!» — говорил он-Находился под нашим наблюдением в течение 5 лет. Был здоров и ус­пешно продолжал сложную работу летчика-испытателя. Положительный катамнез 33 года. В настоящее время К- — начальник летной школы (наблюдение автора).

Как мы видим, в данном случае длительное перенапряжение под­вижности основных корковых процессов привело к срыву тормозного-процесса. Путем словесных внушений соответствующего содержания,, сделанных во внушенном сне, а также последующих сеансов дли­тельного внушенного сна-отдыха это состояние удалось полностью-устранить.

2. Больной К-, 49 лет, доцент вуза, обратился с жалобой на своеоб­разное, крайне мучительное состояние, непреодолимо возникающее у него, если он во время чтения лекции неожиданно для себя вдруг обна­ружит присутствие среди слушателей какого-либо неизвестного ему лица. У него тотчас же начинается усиленное сердцебиение, на лбу вы­ступает пот, возникает состояние растерянности, ход мыслей путается № он «начинает комкать» хорошо известный ему материал лекции, а ино­гда «оказывается вынужденным прервать ее задолго до звонка».

Больной отмечает, что в течение всей своей жизни он отличался-крайней впечатлительностью и тревожным характером. После заболева­ния он стал замечать также и «непреодолимый панический страх», ко­торый начинает охватывать его обычно недели за две до предстоящей первой лекции в каждом новом учебном году. Вследствие этого он ис­пытывает приступы учащенного сердцебиения, плохо ест и спит, мучи­тельно переживая мысль о том, что предстоящая лекция будет читаться им перед неизвестной ему новой аудиторией. В то же время за содержа­ние самой лекции вполне спокоен (его лекционный стаж в вузе 19 лет),, пугает лишь встреча с новой аудиторией. В последующие лекции этого-уже не наблюдается: страх и состояние тревоги после первой лекции быстро исчезают, и в дальнейшем он читает курс совершенно' спокойно.

Больной обратился к нам с просьбой избавить его от этих «крайне-тяжелых и мучительных состояний», так как все это, с каждым годом¹ усиливаясь, «вынуждает его прекратить педагогическую работу».

По словам больного, заболевание возникло в 1946 г. после остро' пережитого им однажды крайне сильного волнения, когда он во время¹ своей первой лекции в данном учебном году внезапно заметил сидевших: в аудитории среди слушателей трех незнакомых ему лиц, что-то уси­ленно записывающих. Это его крайне взволновало. Ему было известно, что в институте работает проверочная комиссия. Крайняя тревожность и мнительность тотчас же вывели его из равновесия. Продолжая чтение лекции, он в то же время мучительно силился вспомнить: «Не сказал; ли я что-нибудь не так?» А когда, на короткий момент повернувшись к доске и взяв мел, он попытался быстро воспроизвести в своей памяти; все сказанное им на этой лекции, у него внезапно появилось легкое го­ловокружение, причем «стал весь мокрый», мысли его «стали разбегать­ся» и ему стоило огромного труда вновь продолжать лекцию. Во время-перерыва между лекциями был растерян, его «продолжала мучить, мысль: что они записали?»

После разъяснительной беседы, раскрывшей больному механизм возникшего у него функционального нарушения и укрепившей у него

— 140 —

веру в успех предстоящего гипносуггестивного лечения, было проведено € сеансов психотерапии, причем первые 2 — в дремотном состоянии, а последующие — во внушенном сне. Внушалось: «Спокойствие, полное ■безразличие к пережитому на лекции, уверенность в себе во всех случаях лекционной работы, проводимой в присутствии посторонних лиц». Это полностью вернуло больному прежнее самообладание, восстановило ве­ру в свои силы и устранило все тревожившие его симптомы. Положи­тельный катамнез 4 года (наблюдение Е. С. Каткова).

Как мы видим, в данном случае у лица, относящегося, по-видимому, к сильному варианту слабого общего типа нервной системы, в одно и то же время создалось два сильных конкурирующих раздражительных про­цесса, один из которых был обусловлен внезапно возникшей упорной мучительной мыслью: «Что они записали?», в то время как другой был связан с необходимостью ни на минуту не прерывать начатую лекцию. Таким образом, здесь возникли условия острого перенапряжения под­вижности основных корковых процессов, преимущественно в сфе­ре второсигнальной деятельности. Столкновение обоих доминантных процессов, каждый из которых создавал зону отрицательной индукции, •препятствующую развитию другого процесса, привело к срыву высшей нервной деятельности.

Соответственно направленным терапевтическим словесным воздей­ствием было изменено отношение больного к травмировавшей его пси­хику ситуации и сняты неблагоприятные последствия пережитого им острого перенапряжения подвижности нервных процессов.

Далее мы можем отметить возможность устранения путем соответ­ствующего словесного воздействия патологической инертности как раздражительного, так и тормозного процесса. Как известно, инерт­ность корковых процессов также может возникнуть в результате пере­напряжения их подвижности. Случаи патологической инертности тор­мозного процесса наблюдаются, например, при развитии некоторых фо­бий (навязчивых страхов).

3. Больной Ф., 21 года, обратился с жалобой на боязнь высоты, воз­никшую у него 2 года назад, после того как, поднявшись по лестнице на 6-й этаж, он заглянул в пролет лестницы вниз. При этом он тотчас же почувствовал непреодолимое желание броситься в пролет лестницы. От этой ужасной мысли у него возникло учащенное сердцебиение, все тело покрылось потом. Продолжая остро испытывать пережитое им чувство страха, спустился вниз. С тех пор испытывает страх также и при пере­ходе по мосту: его тянет броситься с моста вниз.

Отмечает, что с малых лет был мнительным и боязливым. В 7-лет­нем возрасте боялся один спать на постели, в более старшем возрасте страдал боязнью заболеть разными болезнями и другими навязчивыми мыслями, преимущественно ипохондрического характера, а также вя­лостью, снижением общей активности.

Проведена психотерапия в дремотном состоянии, что дало положи­тельный результат. Однако 2 года спустя, в связи с тем что он был вы­нужден переходить по мосту через реку, боязнь высоты возобновилась. После нескольких разъяснительных бесед и императивно сделанных в •бодрственном состоянии внушений ему было предложено тренировать свою нервную систему путем более частых переходов через мосты, а так­же подъемов на лестницы. После этого весь комплекс фобий исчез, тру­доспособность восстановилась, успешно окончил техникум (наблюдение автора).

В данном случае возникшая навязчивость (желание броситься вниз) ■была обусловлена сниженным тонусом коры мозга, легким ее тормоз-

— 141

ным состоянием и преобладанием ультрапарадоксальной фазы, в силу чего защитный, тормозной рефлекс сделался положительным и столь же неодолимо действующим. Путем патогенетически направленного сло­весного воздействия застойная патологическая инертность тормозного-процесса была устранена.

Таким образом, словесное воздействие может изменять отношение больных к той ситуации, которая в прошлом вызвала у них острое пе­ренапряжение '.подвижности. Кроме того, путем словесного воздействия можно изменять в известных пределах также и подвижность основных корковых процессов, составляющую, как мы знаем, один из трех основ­ных параметров типа нервной системы, а также устранять нарушение подвижности.

ГЛАВА X

Дата добавления: 2015-11-26