Об утопиях XXI века

О причинах появления мифов, их необходимости и, если угодно, их неизбежности как составляющих миропредставления я уже не раз го­ворил в предыдущих главах, особенно в тех местах, где речь шла о фи­лософии истории. Человек не может не задумываться о своем будущем. А картина того, что его ожидает, неизбежно носит мифологический ха­рактер. По-другому и быть не может - горизонт предвидения очень недалек, и вряд ли его когда-либо удастся заметно отодвинуть в буду­щее. Мифотворчество играло и будет играть большую роль в судьбах людских. Я бы сказал даже так: мифы — это вариант возможного, от­крывающий дверь в соседнюю комнату. Но не дальше!

Утопии — конструируемые мифы — играют в общественных науках роль, аналогичную роли метафизики в естествознании: они формиру­ют общественное сознание и предваряют многие судьбоносные реше­ния и действия крупного масштаба. Особое значение утопий проявля­ется в «минуты роковые», на переломах истории. Они вторгаются в про­цессы «естественной самоорганизации» и способны повернуть колесо истории. И такое неоднократно случалось.

Вот почему я позволю себе пофантазировать и попробую выстро­ить свою собственную утопию. Но она будет основана на той логике развития Природы, той логике истории, о которых я постарался рассказать в предыдущих главах. Я постараюсь рассказать и о тех сценари­ях, которые моей утопией порождаются. Я попробую рассказать о том, какой мне видится планетарная организация общества, способного сформулировать и реализовать ту СТРАТЕГИ Ю, о которой я уже начал разговор в предыдущей главе.

История знает множество утопий и антиутопий. Но то, о чем я хочу рассказать, — это не представление об «идеальном обществе». В суще­ствование подобного общества, основанного на вере Тейяра де Шардена или на реальном гуманизме Маркса, я просто не верю. Я сделаю по­пытку увидеть общество, которое окажется способным преодолеть не­избежный кризис и обрести нужную потенцию для своего дальнейшего развития и, следовательно, обеспечить условия коэволюции обще­ства с окружающей средой. Делая такую попытку, я думал лишь о тех особенностях общества, которые действительно необходимы для вы­живания человечества в посткапиталистические времена.

Конец XX века поставил человечество и биосферу в совершенно новые условия существования, для которых традиционные стандарты жизни вряд ли окажутся пригодными. Новые формы существования людей проявятся — и уже проявляются - во всех сферах жизнедеятель­ности: экономике, культуре, межэтнических отношениях, особеннос­тях гражданского общества и т.д. И они станут определяющими, если...если люди проявят необходимую общую волю, ясное понимание бес­перспективности использования старых стандартов общежития и ори­ентации на пропагандируемые ныне «общечеловеческие ценности».

Но может быть, именно в этом и заключается утопичность моей кон­струкции? Может быть, люди никогда не откажутся от стремления во­ровать, жить за счет других, заменять истинную демократию, не отде­лимую от идеалов социализма, той «демократией», которая поощряет их быть мерзавцами, пренебрегать этическими принципами, деклари­руемыми всеми мировыми религиями?

Ниже я приведу некоторые факты, которые ставят меня в положе­ние Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами. Но не все про­сто в нашем подлунном мире. Может быть, роль Дон Кихота не столь уж бесполезна. Наконец, отказаться от обсуждения виртуального мира, рожденного моим, встроенным в меня, «компьютером», я не имею права так же, как и претендовать на его реальность. Если угодно, такая пози­ция — это тоже элемент гуманизма.

Но об всем этом ниже, а сейчас я сделаю небольшое отступление и объясню, почему я использовал столь непопулярное сегодня слово «со­циализм». И почему оно вполне уместно в этой книге.

2. Слово о социализме

Я различаю идею социализма и систему или, точнее, практику социа­лизма. Вот почему ту систему «одного завода», которая в течении мно­гих десятилетий существовала в нашей стране и которую было принято называть социалистическим обществом, я не могу называть социализ­мом, и речи о ней в этой книге не будет.

Что же касается идеи социализма, то она изначально близка чело­веку, его глубинным (может быть, даже генетически заданным) пред­ставлениям, как и идеи свободы и равенства, с которыми идея социа­лизма неразрывно, генетически (если можно так сказать) связана. С другой стороны, вполне очевидно, что идеи свободы и равенства нахо­дятся в противоречии, и это противоречие понимали еще в античные времена. В самом деле, свобода только усиливает заложенное Приро­дой генетическое неравенство, нетождественность создаваемых При­родой людей, поскольку позволяет более ярко проявиться их индиви­дуальности, фиксируя и усиливая их генетическое различие. А законы общества — любые законы, стремящиеся обеспечить равенство, неиз­бежно рождают несвободу, сдерживая проявление этой индивидуаль­ности, столь нужной npoцессу любого народа.

Тем не менее понятия свободы и равенства и стремление к ним жи­вут в сознании людей как далекая и прекрасная мечта. К той же катего­рии «вечно живуших мифов» относится и идея социализма. Разве не она лежит в основе всех мифов о счастливом будущем, да и всех религиоз­ных мифов вообще? И в то же время не является ни эмпирическим обоб­щением утверждение о том, что последовательная реализация любою из подобных мифов в жизни народов рождает трагедии?

И все же совсем не случайно идея социализма неотделима от идеи демократии, как и идея демократии — от идеи социализма, что бы по этому поводу ни говорили. Идея социализма органически входит, по­рой и неосознанно, в миропонимание большинства людей.

Человек нуждается в свободе поиска во всех сферах своей жизнеде­ятельности — это закон жизни, закон эволюции, один из механизмов изменчивости! Что из того, что подобные стремления к равенству и сво­боде противоречивы: вся наша жизнь — непрерывное преодоление про­тиворечии и это всегда поиск возможных компромиссов, преодолева­ющих противоречия и способных обеспечить не только наше сиюми­нутное существование, но и наше будущее.

И подобные компромиссы существовали всегда. Их утверждение и составляло содержание процесса антропогенеза сначала на его доисто­рической стадии, а затем — истории. В далеком прошлом они находи­ли свое выражение в биосоциальных законах, которые управляли пер­вобытной общиной (стадом неоантропов). Позднее возникли нравы и нравственность, наконец, появились законы, регламентирующие жизнь общества, определяющие и сегодня структуры этого извечного комп­ромисса. И формирующие его новые варианты.

Пределом желаемого на интуитивном уровне является сочетание «абсолютной свободы» и «абсолютного равенства». Но оно, такое соче­тание, не только невозможно, но и принципиально недостижимо. По­этому стремление к такому абсолюту — даже не утопия, это — фантом и к тому же опасный, как всякая соблазнительная нереализуемая идея. А социалистическая идея — не просто возможный компромисс. Это — компромисс между равенством и осознанной (необходимой для выживания общества) мерой несвободы. Социализм — это своеобраз­ный общественный договор. И подобный компромисс должен быть за­фиксирован в системе нравственных идеалов и законов развития об­щества. И заметим еще, что такой компромисс не может быть задан­ным раз и навсегда: меняются условия жизни, а вместе с ними и мера несвободы.

Для нас, людей, живущих на переломе цивилизаций, особенно важ­но понимать, что по мере роста могущества цивилизации, по мере того, как человек становится равным, если не богам, то Природе, идеи социализма в изложенной интерпретации приобретают все большую прак­тическую значимость. Особую роль они играют в понимании неизбежности собственной несвободы во взаимоотношениях с Природой, в необходимости жесткого соблюдения условий этой несвободы. Вот по­чему я и употребляю словосочетание «экологический социализм». Идеи социализма реализуются порой неосознанно, нецеленаправленно, как и все законы самоорганизации системы, как необходимые свершения, обусловленные логикой самоорганизации Природы. В этом, может быть, и заключена великая правда жизни. И не дай нам Бог снова свер­нуть на «столбовую дорогу» социальной инженерии. Но надо осозна­вать, надо чувствовать тенденции развития, чтобы не плыть против течения, ибо эти течения и есть законы Природы!

Тенденции развития Природы требуют анализа и знаний. А знания обладают удивительным свойством: это единственная форма коллек­тивной собственности, которая только умножается, если ею будут пользоваться люди. Чем большее количество людей будет эксплуати­ровать «банк знаний», чем интенсивнее становятся информационные связи, тем богаче этот банк будет становиться. Чем больше оттуда чер­пается знаний, тем полнее он становится — такова особенность этой формы «собственности» В неисчерпаемости, в принципиальной неисчер­паемости банка знаний и состоит особенность этого типа собственнос­ти. Знания и есть настоящая социалистическая, общественная, обще­народная собственность, и на ее основе только и может развиваться общество. Это — еще один аргумент в пользу выбора названия «эколо­гический социализм».

И такой социализм неотвратим, если...если вообще человечество со­бирается выжить! Вот почему нам предстоит сделать определенные шаги в его сторону. Причем целенаправленно! И шаги эти должны отвечать тен­денциям развития общества согласованности его развития с жизнью При­роды, а не являться «построением социализма» по некому шаблону, рож­денному разумом, может быть, и очень талантливого мудреца.

Итак, нам предстоит ПОИСК. И я надеюсь на успех этого поиска, хотя порой мне кажется, что мои усилия напоминают порыв Дон Кихо­та в его сражении с ветряными мельницами.

Но без дон кихотов человечество обречено на стагнацию!

3. Еще о донкихотстве

...Вернее, о тех ветряных мельницах, с которыми нам еще предстоит сражаться. И вероятно, не один раз!

Мы — свидетели и участники формирования единого планетарно­го экономического и политического организма. Зависимость людей друг от друга при всей их внешней разобщенности становится пугающей: они уже не могут жить друг без друга. Конец XX века подвел человечество к рубежу, за которым оно становится единым организмом и приобретает общую цель, которую, может быть, пока далеко не все осознают. Эту цель я предлагаю формулировать следующим образом: «утверждение и сохранение планетарного гомеостаза популяции homo sapiens. Никакое отдельное государство, даже такое могучее, как США, самостоятельно не сможет обеспечить собственную стабильность, не говоря о планетарном гомеостазе. «Железные занавесы» исчезают сами со­бой — они для всех смертельны.

Однако у этого в муках рождающегося организма пока еще нет ин­ститута, формирующего понимание ситуации, размышляющего о СТРАТЕГИИ дальнейшего развития и, самое главное, формирующего общую ВОЛЮ. Воля группы денежных мешков — это еще не воля на­рода.

Наконец, у планетарного сообщества нет института, способного направить усилия людей на достижение общей цели, даже если бы та­кая цель была поставлена. Люди в своей массе еще не осознают проис­ходящего и живут в оковах собственного локального эгоизма, как это было и во времена палеолита, и так же неспособны заглядывать в завт­ра. Они еще не осознают, что несмотря на разноцветие палитры циви­лизаций, без которого человечество просто не выживет, неизбежна не­кая стандартизация во взаимоотношениях с Природой на основе своего рода свода новых биосоциальных законов или хотя бы общего миропонимания. И природа этих законов будет уже совсем иной: ее сформулирует не Природа и не стихия самоорганизации, не раз пере­страивавшая цивилизационные основы, а Коллективный Разум чело­вечества.

То обстоятельство, что ойкуменой сделалась вся планета и что че­ловечество обретает черты организма, то есть у людей возникает общая цель и определенная потенция для ее достижения, позволяет говорить об экологическом императиве как о некой планетарной системе запре­тов и о желаемой организации общества, способной в рамках экологи­ческого императива обеспечить развитие цивилизаций в данных конк­ретных природных условиях. Планетарное сообщество должно обрести некое новое состояние, и в этом новом состоянии оно должно не со­действовать деградации тex или иных цивилизаций, а, наоборот, под­держивать и развивать их многообразие (подобно биоразнообразию) и их способность к адаптации, то есть обеспечивать их sustainability.

Такое планетарное общество я и буду называть рационально орга­низованным.

Это еще не общество ноосферы, и тем более не социализм, каким он представлялся мыслителям XIX и XX веков. Но я думаю, что обще­ство эпохи ноосферы, если эта эпоха состоится, обязательно должно обладать рациональной организацией. Без нее невозможно организо­вать режима коэволюции! Таким образом, основной смысл моей уто­пии — это вера в то, что может существовать общество, способное следовать принципам экологического императива, и что оно не будет про­тиворечить логике развития Природы и природе человека.

Я всегда стараюсь подчеркнуть невозможность реализации эколо­гического императива без утверждения императива нравственною. И последний не может не содержать в себе основных идей Нагорной Про­поведи, основных этических норм мировых религий и желания создать на Земле такой порядок, при котором люди получали бы благ земных и духовных в меру своих усилий и стремились бы отдавать свои силы и способности обществу на основе знаний, которые становятся общей собственностью. Без этого будущность человека, если он хочет оста­ваться человеком, бесперспективна!

Вот почему я и употребляю выражение «Экологический социализм»

Дата добавления: 2015-11-26