Рождение нового тоталитаризма

В своей книге «Агония России» Я писал также и о том, что после пре­ступного разрушения второго центра силы (Советского Союза), кото­рое произошло по воле небольшой группы людей (а могло бы и не про­изойти при более полном понимании сути возникающей ситуации), когда рухнула стабильность послевоенного мира, наиболее естествен­ный ход развития планетарного процесса, вероятнее всего, будет свя­зан с утверждением некой новой формы тоталитаризма.

Для такого утверждения можно и не быть политологом. Для этого достаточно знать, что однополюсного магнита не бывает, ибо такая си­стема неустойчива. Кроме того, монополизм всегда деструктивен — я это постарался показать в предыдущих главах. В политике же любая однополюсная система должна неизбежно выродиться в некую форму тоталитаризма, ибо это — зашита, пусть временная, от неизбежной по­тери стабильности однополюсной политической системой. Об этом две тысячи лет тому назад, правда, другими словами говорил еще Цицерон. Поэтому такое перерождение однополюсности в систему некого обще­планетарного тоталитаризма я считал и считаю не проявлением злого рока, а естественным результатом действия механизмов самоорганиза­ции. Поэтому в той небольшой работе, которую была мною названа «Агония России», я даже попробовал нарисовать возможную картину событий.

Вероятнее всего, как мне это представлялось, на планете, причем не в отдельной стране, а на всей планете, утвердится тоталитаризм осо­бого типа. Это не будет имперский тоталитаризм, который мы видели в прошлом: новая Римская или Британская Империя не состоится. И даже колониальных империй не возникнет. Произойдет иное — постепенно стушуется, уйдет в тень, потеряет свое значение Организация Объеди­ненных Наций. Не совсем исчезнет, как это случилось с Лигой Наций, а сохранился де-юре, но группа развитых стран — членов ООН присво­ит себе право единолично править миром. И найдет красивые слова, оправдывающие собственные действия. И какими будут эти слова, гоже можно сказать заранее. Ими станут слова современного политического жаргона о свободе, либерализме, правах человека в понимании евро-американской цивилизации и т.д. Группа стран «золотого миллиарда» будет вынуждена завести себе жандарма — наиболее экономный спо­соб использования силы, необходимой для утверждения и поддержа­ния диктатуры, и станет диктовать всем и каждому; что значит ограни­ченный суверенитет, который даруется каждой стране, и как надо себя вести для блага самих же этих стран, которым демократические и раз­витые страны позволили утвердить этот самый «суверенитет». В те годы, когда писалась «Агония России», термин «золотой миллиард» уже стал появляться в печати. Мне зря приписывают его изобретение. Я только воспользовался удобным термином, рожденным в странах того же са­мого «золотого миллиарда».

Сценарий, который я описывал, не был сценарием политолога — я старался показать, каким могло бы быть проявление логики истории, логики самоорганизации такой системы, каковой являемся планетар­ное сообщество в условиях неожиданно возникшей «однополюсности», того удивительного состояния общества, которое естественно называть «планетарной однополюсностью».

События могли развиваться так или иначе, но основной стержень процесса уже тогда, вначале 1990-х годов, когда писалась «Агония Рос­сии», просматривался вполне отчетливо: уж очень разным был уровень силы экономической и военной, а человек оставался тем же, что и 30 000 лет тому назад, таким же, как и те люди, которым в предледниковые эпохи приходилось бороться с саблезубыми тиграми. Хотя великие слова Нагорной Проповеди прозвучали еще 2000 лет тому назад, они мало что изменили в поведении человека, в его менталитете. И трудно было предположить, что обретенное могущество не будет пущено в «дело» — дело обеспечения собственного благополучия стран «золотого милли­арда», в которых скапливаются все богатства планеты.

Тогда, летом 1993-го, когда завершалась работа над книгой, я ока­зался не очень хорошим провидцем: установление планетарного тота­литаризма мне казалось неизбежным, но лежащим за горизонтом, во всяком случае, за пределами нашего столетия. Я никак не ожидал, что подобный сценарий начнет разворачиваться столь стремительно, и со­бытия, связанные с его утверждением, начнут происходить еще в XX веке. Теперь же после «Бури в пустыне»* на Ближнем Востоке, после косовского кризиса мы все являемся свидетелями становления миро­вого тоталитаризма. И дело не в страданиях населения Сербии или Ирака, и тем более не в столкновении цивилизаций, о котором на За­паде так много пишут. «Золотому миллиарду» надо просто показать все­му миру: вот мы такие, нас нужно слушаться, что хотим, то и бомбим! И никто — НИКТО — им в этом помешать не сможет и не посмеет! И те­перь так будет

* «Буря в пустыне» — операция многонациональных вооруженных сил во главе с США, проведенная в феврале 1991 г. с целью освобождения Ку­вейта, подвергшегося оккупации войсками Ирака в августе 1990г.

всегда!!! В этом, по-видимому, и состоит основная суть того, что произошло в Югославии и Ираке. А средства массовой ин­формации объяснят и оправдают все, что нужно. Они — вторичны.

Примечание. Однополюсности можно было бы и избежать! В самом деле, ведь она была прямым следствием разрушения Советского Со­юза — исчезновения второю полюса силы. Глубинные причины этой трагедии связаны с проигрышем Советского Союза в холодной вой­не, а он, в свою очередь, — с отставанием в научно-техническом про­грессе, в неспособности советской системы в том виде, в котором она существовала последние десятилетия, обеспечить переход к но­вым «высшим» технологиям, к новой организации производства. Прежде всего, нашу советскую систему лишь очень условно можно было назвать социалистической. Скорее это была «система одного

завода», в которой каждая отрасль выполняла роль самостоятель­ного цеха и была в свой сфере деятельности полным монополис­том. Когда эта система создавалась, она имела вполне определен­ную цель — обеспечить ракетно-ядерный паритет с США. И заме­тим — со своей начальной задачей она справилась! Для того чтобы любая большая система могла функционировать, а тем более достичь определенных целей, необходимо, чтобы она имела управляющую подсистему. Такая подсистема существовала, и мы привыкли называть ее номенклатурой. Управляющая подсис­тема состояла из людей, имевших определенные интересы и цели, которые в общем случае, могли и не совпадать с интересами управ­ляемой системы. Но система наших законов была такова, что инте­ресы управляющей подсистемы были долгое время подавлены, и в 1950-е и вначале 1960-х годов система функционировала достаточ­но эффективно: мы не только обеспечили реальный паритет, но по уровню ВВП* на душу населения шли заметно впереди Японии. Но в «брежневский период» (1966-1982 гг.) ничего подобного уже не было. Новая цель — «мы будем жить при коммунизме» — никого уже не воодушевляла, жесткость законов ослабела и в деятельности про­мышленности стати превалировать цели номенклатуры. А отраслям в отсутствие конкуренции любая модернизация была невыгодна. Обеспечить успешное внедрение достижений научно-техническо­го прогресса могла бы кардинальная смена самой организации производственной деятельности, например, создание конкурирующих организационных структур типа синдикатов времен нэпа, или не­что подобное, с высоким уровнем соревновательности. Но все по­добные обстоятельства в 1980-е годы поняты не были, и системный кризис продолжал нарастать. И его трагический финал уже в те годы был достаточно очевиден!

Таким образом, я глубоко убежден, что еще в 1980-е годы соответству­ющей перестройкой управления промышленностью и введением ряда рыночных механизмов и постепенного изменения структуры собственности мы сумели бы сохранить Великое государство и избежать теперь уже неизбежного утверждения планетарного тоталтаризма.

* ВВП — валовой внутренний продукт. Экономический показатель, выражающий совокупную стоимость конечных товаров и услуг, произведен­ных на территории данной страны, в рыночных ценах.

Дата добавления: 2015-11-26