Глава десятая. – Как же так? – воскликнула я, в ужасе мотая головой

– Как же так? – воскликнула я, в ужасе мотая головой. – Не может быть!

Брендон сочувственно смотрел на меня.

– Я просто повторил то, что прочел в отчете. Папу та история тоже огорчила. Хоть в экран и стрелял один из борцов за права животных или за что-то там такое...

– За чистоту окружающей среды, – поправила я.

– Не важно,– сказал Брендон. – Все равно это папина вина. Надо было выставить побольше охраны.

– Надо было лучше крепить экраны к потолку, – мрачно заметила Лулу.

– Дело не в этом. Просто когда крепили экраны, никто не рассчитывал, что в них будут стрелять, – оправдывался Брендон.

– Знаешь, я тебе не верю, – оборвала его я.

– Правда, – уверял Брендон. – Прости, но если бы не эти чертовы «борцы»...

– Да я не про экран говорю, – объяснила я, вскакивая с дивана вместе с Кози. – Я про себя. Что я умерла. Этого не может быть.

– Очень даже может, – настаивал Брендон. – Эмерсон Уоттс погибла. О тебе писали в газетах, сообщали по Си-эн-эн и вообще везде. Я даже некролог видел в папиных документах.

По мне словно что-то проехало. Маленькое такое. Всего-то паровой каток.

Лулу сидела с озадаченным видом, закусив губу. Потом она проговорила:

– Прости, Никки, но, по-моему, Брендон прав. Я там была и видела, как на нее упал экран. Мне кажется, выжить после такого просто нереально. Ее прямо размазало.

– Ладно. Допустим, я умерла. – Паровой каток сдвинулся с места, и я снова обрела дар речи и способность двигаться. Взволнованно шагая взад-вперед, я продолжила: – Но ведь я стою тут и разговариваю с вами! Я даже только что рыбу съела!

– Я тебе уже говорила, – терпеливо ответила Лулу. – Произошло переселение душ.

– О господи! – заорала я. – Повторяю последний раз! Переселения душ не бывает!

– Хорошо-хорошо, – заморгала Лулу. – Чего сразу кричать-то...

– Должно найтись какое-то другое объяснение, – пробормотала я, все еще шагая по комнате. – Если Эмерсон Уоттс мертва и я – Никки Ховард, то почему тогда родители Эмерсон не отходили от меня в больнице? И где родители Никки?

– А у нее нет родителей, – заметила Лулу как бы между прочим. – Никки стала жить самостоятельно, как только подписала свой первый контракт с модельным агентством.

Я замерла и уставилась на Лулу:

– Ты о чем?

– Никки не ладила с предками, – ответила Лулу. – Ты, в смысле она, особо о них не рассказывала.

– Точнее, вообще никогда не рассказывала, – сухо добавил Брендон.

– Да, – подтвердила Лулу. – Никки никогда не говорила о родителях и не общалась с ними. Прямо как сирота. – Лулу продолжила шепотом: – Мне кажется, что Никки была из очень бедной семьи. Знаешь, из тех, что живут в каком-нибудь фургоне.

– А почему ты говоришь шепотом? – поинтересовалась я.

– Ну... – замялась она. – Не знаю. По-моему, говорить о деньгах – плохой тон. Короче, биография Никки известна лишь с того момента, как она приехала в Нью-Йорк и стала знаменитой.

– Замечательно, – сказала я, вновь начиная мерить комнату шагами. – Только это не объясняет, почему мои родители торчали в палате Никки Ховард.

– Наверное, они знают, что в теле Никки поселилась твоя душа, – все так же терпеливо ответила Лулу. – Может, ее тело и погибло, но душа по-прежнему жива. Что подводит нас к следующему вопросу: а куда делась душа Никки? Вдруг ее неприкаянная душа так и летает где-нибудь? Тогда мы должны поймать душу Никки!

– Давай звонить Келли. Сообщим, что Никки у нас, – произнес Брендон, не обращая внимания на Лулу. – Ей обязательно нужно сказать, что Никки утверждает, будто она не Никки. Надо найти настоящую Никки. Вернее, ее душу.

Я переводила взгляд с Брендона на Лулу и обратно. Интересно, существуют ли в природе более тупые люди, чем эти двое?

– А ты уверен, что Келли здесь ни при чем? – спросила Лулу. – Лично мне она никогда не нравилась. Тоже мне пресс-агент! Не может выбить для Никки обложку «Спорт иллюстрейтед», ну, того номера, где они пишут про купальники. Все время талдычит, чтобы Никки не волновалась, мол, еще полно времени. Кого она пытается обмануть? Могу поспорить, что Келли замешана в этой афере с переселением душ.

Ответ Брендона я уже не слышала. Дотронувшись до затылка, просто чтобы почесать в голове, я наткнулась на что-то странное. Что-то совсем не похожее ни на волосы, ни на кожу. Резко остановившись напротив одного из огромных окон, я уставилась на собственное отражение (а точнее, отражение Никки Ховард) на фоне ярких огней Южного Манхэттена. Мои пальцы снова и снова нащупывали что-то непонятное на затылке. Под длинными светлыми прядями внизу затылка прятался большой шрам. Рана не болела, но, по-моему, еще не зарубцевалась. Какая же катастрофа оставила на моем затылке уродливый след длиной сантиметров пятнадцать и шириной не менее сантиметра?

Представьте себе, я знала, откуда берутся такие шрамы. В наших с Кристофером любимых программах о пластической хирургии на канале «Дискавери» показывали точно такие. Кто-то сделал поперечный разрез у основания черепа Никки Ховард, затем отогнул кожу, убрал волосы и все остальное до костей. Но кто и зачем? Если только... И тут я кое-что вспомнила, от чего кровь застыла в жилах. Как-то дождливым воскресеньем мы сидели у Кристофера с пакетом тайком пронесенных чипсов и смотрели очередную передачу о хирургии. Программа называлась «Нейротрансплантаты: хирургия будущего». Нет. Не может быть. Погодите, о чем там шла речь? В голове всплыли воспоминания о пересадке мозга. В передаче сообщалось, что европейским ученым удалось пересадить мозг как отдельный орган в тело животного и таким образом сохранить жизнеспособность всего организма в течение многих дней.

– Класс! – сказал тогда Кристофер. – Я тоже так хочу.

Затем в программе утверждалось, что дальнейшее развитие исследований невозможно по этическим причинам. Использование тела с функционирующим мозгом в качестве биологической среды для пересадки действующего мозга было признано аморальным.

– Признано аморальным! Идиотизм! – кипятился Кристофер. – Прикинь, засунуть мои мозги в тело Халка!

Кристофера расстроило, что технология пересадки тела (именно так следует называть нейротрансплантацию) не будет применяться на людях в ближайшем будущем. Затем он добавил, что еще совсем недавно клонирование людей тоже считалось невозможным. Пройдет не так уж много времени, и пересадку тела поставят на конвейер, как сейчас – пересадку сердца. Неужели он оказался прав? Выходит, я – первый в мире человек с пересаженным телом? Значит, мое тело раздавил экран, но мозг каким-то чудом уцелел? А доктор Холкомб пересадил мне первое подходящее тело? Донором оказалось тело Никки Ховард, которая погибла примерно в то же время, что и я...

Нет, это просто смешно. Во-первых, пока такие операции не делают. По телевизору ясно сказали, что пройдет еще не один год, прежде чем начнутся операции на людях. А во-вторых, кому понадобилось спасать именно меня (пусть даже такие операции уже возможны)?

Наконец-то разрозненные кусочки мозаики сложились в моем сознании в полноценную картину. Вот почему Фрида так странно себя вела со мной. Теперь мне стало понятно, почему она спросила, я ли это. Естественно, Фрида ни в чем не была уверена: ведь снаружи она видела Никки Ховард, а не свою (предположительно) любимую сестру. А просьбы доктора Холкомба, чтобы я не двигалась и не садилась? Законные требования, если пациент недавно перенес операцию по пересадке мозга. Вот почему он сказал, что они и мечтать не смели о таких быстрых темпах выздоровления! Они месяц назад запихнули мои мозги в чужое тело, а у меня уже восстановилась речь и двигательная активность. Неудивительно, что я одна занимала целый этаж больницы, как выяснилось во время похищения, затеянного Лулу и Брендоном. Ясное дело, врачи не хотели афишировать эту операцию. Почему? Из-за этической стороны вопроса. Вот откуда моя внезапная страсть к рыбе. И наконец, вот почему я, Эмерсон Уоттс, смотрю на мир сапфировыми глазами Никки Ховард, а не своими собственными, темно-карими.

Боже мой! Сходится! Никакое это было не переселение душ, как убеждала меня Лулу. Доктор Холкомб вскрыл череп Никки, вынул ее мозг и вставил мой, аккуратно подсоединив все нервы, артерии и вены. Затем он свел края черепа и наложил швы на кожу головы.

Осознав все это, я почувствовала, как пол уходит из-под ног.

Я очнулась, лежа на ковре: надо мной склонились обеспокоенные Лулу и Брендон. Козабелла усиленно лизала меня в лицо.

– Никки! – кричала Лулу. – Никки, очнись! Черт, Брендон, это мы виноваты. Зря мы ее забрали из больницы. Похоже, она и вправду больна.

– Никки! – Брендон слегка похлопывал меня по щекам. – Никки!

– Больно же! – раздраженно сказала я. – Хватит меня лупить.

– Ой! – Брендон опустил руку. – Ну и напугала же ты нас. Как ты?

– Жить буду, – ответила я. – Поможешь сесть?

Брендон подхватил меня на руки и, как истинный джентльмен, перенес на диван. Козабелла тут же запрыгнула следом и продолжила серию облизывательных процедур.

– Ты чего это? – взволнованно спросила Лулу. – Наверное, опять сахар упал? Хочешь энергетический напиток? Брендон, налей ей немножко энергетика.

– Не надо, – слабым голосом отозвалась я, удержавшись от комментария, что как раз в этом напитке сахара нет. – Правда, не надо. Спасибо.

Лулу отрицательно покачала головой:

– Все равно наливай, Брендон. Никки... Эм... уж и не знаю, как к тебе обращаться. Прости меня. Я очень виновата перед тобой. Не надо было... Поверь, мы хотели как лучше. Чем тебе помочь? Ты только скажи – мы все сделаем.

– Ничего не надо, – устало ответила я. Мне действительно уже ничего не хотелось. Я ничего не чувствовала: ни ярости из-за того, что со мной сотворили, ни злобы, ни даже удивления.

Что ж, сделали и сделали. Теперь я первый в мире пациент, который перенес нейротрансплантацию.

– Держи. – Лулу взяла у Брендона банку с энергетиком и поводила ею перед моим носом. – Тебе все-таки стоит выпить.

Честно говоря, из банки шел довольно вкусный запах. Что само по себе удивительно, ведь напиток был низкокалорийным. А я ненавижу все низкокалорийное. Я взяла банку и отпила глоток. Напиток оказался прохладным, сладким и вкусным.

– Слушай, Никки, – проговорила Лулу. – Или Эм. В общем, не важно. Может, ты хочешь кому-нибудь позвонить? Ребекке – она твой агент? Или Келли – она ведет твои дела в прессе? Давай позвоним Келли, может, она что скажет...

– Не надо никому звонить, – попросила я. Возвращаться в больницу не хотелось. Только не сейчас. Мне нужно было время, чтобы хоть как-то свыкнуться со своими догадками, в правильности которых я практически не сомневалась. Почему же мне никто ничего не объяснил? Чего они ждали? – Никаких сил нет, – пожаловалась я, протягивая Лулу пустую банку. – А можно я немножко тут побуду, вздремну, а потом решу, что делать дальше?

– Ну конечно, оставайся, – ответила Лулу. – Вообще-то ты у себя дома. Это я тебе плачу аренду, а не наоборот.

– Ты платила Никки Ховард.

Я первый в мире человек с пересаженным мозгом. А тело, которое мне подобрали, раньше принадлежало одной из самых известных супермоделей... Честное слово, лучше бы я стала Халком!

Дата добавления: 2015-12-08