Вневременная фаза.

- Бобби – говорит Дин – Это пиздец.
Бобби очень заинтересованно смотрит на него. Вместе с ним смотрят ещё дула примерно двух десятков пистолетов.
Сэм за его спиной, нервно переступает с ноги на ногу. Он держит руку в кармане куртки. Дин уверен, всё схвачено. Если что, Сэму не понадобится пистолет.
- Давайте поговорим – примирительно роняет Сэм.
- Может быть, мы и поговорим. Если вы оба выпьете святой воды.
Дин оглядывается и понимает, что в придорожном кафе кроме них двоих, Бобби и более десятка охотников, странным образом никого не оказывается.
Он помнит, что, как-то раз, кончая, Сэм говорил что-то про Ист-Пойнт.
Наверное, он должен был слушать внимательнее.
- Вы нас пасли – нарушает он звенящую и уже пахнущую свинцом тишину – Вы нас пасли, как будто мы демоны. Или ещё что. Скажи-ка мне, Бобби, я похож на Кровавую Мэл или на Трикстера?
- Выпей водички, парень. И дай Сэму.
- Водички – повторяет Дин и оглядывается на Сэма.
Но Сэм кивает, а значит всё в порядке.
Они синхронно пьют воду из высоких стаканов, в которых обычно подают молочные коктейли. Дин проглатывает её, безвкусную. Снаружи жарко и ему действительно хочется пить. На мгновение, в нём мелькает странная неуверенность, холодом прокатывающаяся по позвоночнику, а что если он теперь тоже дьяволова тварь? Но вода не жжёт ему горло, не просачивается сквозь ткани и кожу.
Сэм выпивает стакан почти залпом, не морщась. Он шумно сглатывает и роняет его на пол.
- Ну, как? – спрашивает Дин – Мы дымимся?
- Не слишком – спокойно отвечает Бобби – Опускайте ружья, ребята.
И тут Сэма рвёт святой водой.

***

Они уходят настолько быстро, насколько возможно.
Сэм клянётся, что он никого не убивал. Он только оглушил их всех. Они лежат теперь, рядом с собственными завязанными узлами ружьями и обрезами, живые, Сэм клянётся, и его руки дрожат.
Также, он клянётся, что вчера в номере он не мог сдвинуть чёртову вазу.
Дин жмёт на газ, и они стартую с места, резко, не вписываясь в поворот. Взвизгивают тормоза, но он выкручивает руль влево, и через час они уже на много миль впереди.
Сэм скорчился на заднем сидении. Ищет пакеты. Он тяжело дышит и пытается сдерживать спазмы. Вода выплёскивается из него как кровь из перебитой вены, толчками, быстро.
- Можешь блевать на сидение – замечает Дин – Это удивительно чистая вода.
Сэм молчит.
Через пару часов он начинает тихонько стонать, зажимая рукой рот.
Дин видит это в зеркало заднего вида и останавливает машину.
Между прижатыми ко рту пальцами Сэма – кровь.
Этим же вечером он ошалело орёт на туповатого парня на ресепшене достаточно дорого хостела. Швыряет в него кредиткой, а затем наличными и мелочью. На шум приходит менеджер и Дин отправляет и его к прабабке индианке, в Мехико, куда угодно. Их номер самый удобный и в самом конце коридора. Сэм хрипло извиняется за него и всё время кивает как идиот, зажимая рукой ворот куртки, чтобы не была видна залитая кровью шея и футболка.
Весь вечер они промывают сэмов желудок и того тошнит над раковиной сначала алой, а затем розовой водой. Оказывается, у Сэма недюжинная способность к регенерации.
Вскоре Дин, убедившись, что он не облюет покрывало, укладывает его на широкую кровать, раскидав все подушки, потому что Сэму нужно лежать с запрокинутой головой, он сам так сказал.
- Зачем ты выжрал весь стакан? – спрашивает он, собирая по всему номеру окровавленные тряпки – Хотел, чтобы она вылилась из твоего желудка, пополам с кишками?
- Я был уверен, слышишь – отвечает Сэм страшным шёпотом человека, у которого почти напрочь отсутствует горло – Я был просто уверен, что она не подействует. Она не могла подействовать.
- Твою мать – невпопад утвердительно говорит Дин, и Сэм знает, что именно это значит.
Он никуда не уходит, заказывает ужин прямо в номер. Сидит в кресле, напротив кровати и рассказывает Сэму несмешные байки. Сэм в ответ изредка издаёт короткие хрипы, отдалённо напоминающие кашель гиены и, наверное, означающие смех.
- Хилые пошли антихристы – наконец шутит Дин, укладываясь рядом с Сэмом на кровать, не снимая ботинок.
Они спят до холодного утра и проснувшийся Сэм, прижимаясь к Дину, говорит уже вполне нормально.
Дин ложится на бок, поперёк постели, головой на Сэмов живот.
- Ты же не думаешь, что я старшеклассница, да? – резонно спрашивает он.
- Ещё бы.
- Нам нужно сваливать как можно скорее. Мы проебали нашу последнюю возможность прикинуться чистыми. Теперь они сядут нам на хвост.
- Не выйдет.
- Да, сегодня, ты неплохо их останавливал. Если бы у меня было время, я бы записал это на камеру. Но я не знаю, насколько мы бессмертны. Насколько именно.
- Я ведь так и смог сдвинуть вазу.
- О чём и речь.
- Но сейчас я попытаюсь снять твой ботинок.
- Нет. Не трогай это. Пусть оно заткнётся. И устаканится. Нельзя этим пользоваться, Сэм. Не трогай эту дрянь.
Сэм помнил, что гадская ваза не двинулась ни на миллиметр. С пол недели назад. Ваза стояла на полу у шкафа. Он хотел задвинуть её в угол, не вставая с постели. Он пыхтел и морщил нос, совершая дурацкие пассы. Дин ржал. Он лежал, укрывшись только простынёй, и скалил зубы. Ваза стояла как скала. Весила с пару тонн, наверное.
Сэму казалось, он её обожает, эту вазу. Он был почти влюблён неё в тот момент. Дин обозвал его хреновым Копперфильдом, и они легли спать.
Вчера пули завязли в воздухе как в желе. Сбивая их на пол, Сэм подсчитал, что их прошило бы ровно девятнадцать кусков железа.
- Никакой практики? – Дин внимательно смотрит на него – Пообещай мне.
- Никакой. Мы уедем куда-нибудь, в самый отдалённый уголок Миссисипи, заваленный коровьим дерьмом. Как можно быстрее. Отсидимся. Пока они будут думать, куда именно мы двинули.
- Они могут сдать нас в федеральный розыск. Подтвердить, что я жив. Люди со значками набьют дело о фальсификации смерти.
- Нет. Кто им даст пришить нас при задержании. У нас демократическое государство, я некоторое время учил право, если ты забыл.
- Снова двинем в тюрьму?
- Кто нам даст оттуда выйти как в прошлый раз.
- Это верно. Значит они будут действовать сами. Соберут всех мало-мальски умелых. Создадут анти-антихристову полицию. На флаге у них будут наши с тобой рожи, размалёванные красным.
- Ни слова о спасении мира.
- Ни единого. Мы можем поспать ещё примерно час.
- Или ещё чего сделать.
- Вчера ты блевал кровью.
- Регенерация.
- Нет.
- Всем антихристам нужна эмоциональная подпитка.
- Мой брат – инкуб.
- Почти.
- Где мой серебряный кол.
- К слову… – Сэм, расстёгивая болты на его джинсах, не договаривает.
В процессе разговора они почти не встречаются взглядом, и чуть позже, Дин, секунду назад вылизывавший его ключицы, внезапно поворачивает его на живот.
Сэм распластывается по постели. Обыкновенно он закидывает руки за спину и много говорит. Он чувствуется и слышится для Дина как обыкновенный человек с очень тёмными глазами.
И ничего больше.

***

С Миссисипи вышла промашка.
А также с Арканзасом. Они решают доехать до Оклахомы.
Всё время, проведённое в машине, Сэм изучает в интернете обряды очищения. Его в первую очередь интересуют индейские обряды, потому что индейцы всё же ближе, шаманов или ещё кого. До оставшихся индейцев можно доехать. А до якутских шаманов – нет. Он пока не умеет летать.
Существует обряд очищения, при котором тот, в кого вселился злой дух должен двое суток находиться в волчьей шкуре, голым и измазанным волчьей же кровью. Он должен сидеть в центре круга, начерченного на нехоженом песке. Этот бред Сэм зачитывает ему вслух, делая особые акценты на слове «голый».
Дин смеётся.
- Голый – это заманчиво. Но волков теперь мало и никто тебе их убивать не даст. Придёт шериф местного лесничества и увидит это дело. Получится как-то не очень хорошо.
- Ты рационален – улыбается Сэм.
Он читает про все обряды по большей части для того, чтобы злить Дина. После часового прослушивания текстов о ритуальных плясках народов Северной Африки, Дин достаточно звереет, чтобы сделать полуторачасовую остановку.
Они не боятся, что их догонят, потому что положили примерно две бессонные недели для того, чтобы на максимальной скорости пересечь Миссисипи и половину Арканзаса. Была где-то аксиома, что охотники принципиально не летают на самолётах. Особенно, если они не уверены, куда именно им лететь.
Но иногда они останавливаются внепланово.
Например, когда Сэм покупает шоколадные конфеты.
Он жрёт их на заднем сидении так, будто всё на кончике раскалённой иглы, и есть только он, Сэм, и конфеты. Маленькие антихристовы радости.
Через неделю после того как среди травы на обочине Сэм находит шесть мёртвых ворон, они переправляются через Ред-Ривер и останавливаются в Хьюго. Внезапно оказывается, что они спустили все деньги на бензин, еду и новую одежду, хотя, Дин и утверждает, что всё дело в сэмовых конфетах.
Они постоянно играют на все оставшиеся деньги, и Сэм выигрывает одну с половиной, а Дин три, когда ставки становятся крупными, они одновременно уходят, спиной к выходу, выставив перед собой один ругер.
С ругером вышла достаточно интересная история. К ней имели отношение женщина, покойник и ребёнок. Женщина умела петь и рассказывать сказки ребёнку, а покойник слишком быстро бегать.
В машине Дин смеётся, что они похожи на грёбаных героев грёбаного вестерна, он специально говорит «грёбаный» с раскатистой «р», повторяя много раз.
Ругер, естественно, только усиливает впечатление. Они решили спрятать Кольт подальше, незачем размахивать им, да и незачем. Они стараются максимально запутать следы. Поэтому Дин снимает квартиру. Настоящую квартиру. Где нет почти никакой мебели. И кондиционера тоже нет, а только старый вентилятор с коротким шнуром, который нельзя отодвинуть от стены достаточно далеко.
Они валяются на расстеленных покрывалах рядом с вентилятором, мокрые как мыши, и у Сэма в висках тяжело бьётся кровь от жары и возбуждения. Они трахаются по три раза на дню, вечером, когда спадает жара.
Никто не задаёт вопросов. Под запретом находятся слова: «дьявол», «срок», «телекинез», «антихрист» и «виски».
Дин с извинениями загоняет импалу в снятый гараж на самой окраине города. Так, он уверен, их будет сложнее найти. Естественно, они сталкиваются с проблемой постоянной ходьбы пешком. А иногда даже езды в автобусах.
Пока их никто не нашёл, и Сэм думает, сколько они смогут прожить так: ещё неделю, месяц, год, обрастая вещами и, может быть, даже устраиваясь на работу. Превращаясь в подобие непонятных людей, которые никогда не посещали ад.
Иногда они ездят на Ред-Ривер. Дин плавает. Сэм считает птиц. Ему кажется, их столько, что, если бы они рухнули на землю, ими можно было бы заполнить Гранд-каньон.
Изредка Дин говорит что-то вроде:
- Ты ничего не двигаешь, пока я не вижу? Ну, чего-нибудь вроде солнца.
И он отвечает, что, конечно, нет, хотя бывают моменты, когда он боится пошевелить пальцем от переполняющего его вены электричества. Сэм уверен, что у него получается сдерживаться и они выиграли себе временные каникулы. Ему снятся странные сны. Не страшные, но, злые, переполненные пылью и чем-то, смахивающим на лоскутные отчаяние и тоску. Иногда, во сне он говорит с кем-то и ходит среди чёрных деревьев.
Как-то, когда они моются под душем в облицованной кафелем ванной со стоком в полу, Сэм спрашивает, чего боится Дин.
Тот отвечает, что ничего и той же ночью уходит и не возвращается под утро. Через двое суток, поутру, когда сонный Сэм, сидя в кресле, взглядом выцарапывает на стене слово «время», Дин возвращается. Он закрывает дверь и садится, не снимая ботинок, прямо на пороге, привалившись спиной к стене.
- Я раздумывал о том, смогу ли я смотреть на то, как ты убиваешь людей – объясняет он - И трахнул пару девиц. Слово скаута, я пользовался гондонами.
- И к какому выводу ты пришёл? – спрашивает Сэм, выводя последнюю букву и со скрипом закрывая кавычки.
- Что я теперь всех девок ебу на животе – печально заключает Дин – Думаю, я смогу это пережить – хрипло добавляет он – Не трогай никого, кто не имеет к нам отношения. Я знаю, ты не тронешь никого, кто нас не касается, правда, Сэмми?
- Да – соглашается Сэм – Да, я клянусь.
Он прячет дрожащие руки в карманы и встаёт с кресла. Садится рядом с Дином у двери, и они выглядят примерно одинаково: немытые волосы, загорелая кожа и слабого кофейного цвета синяки под глазами.
Проходит примерно пятнадцать минут и кто-то стучит в дверь и орёт: «Время».
Сэм вздрагивает, но вскоре понимает, что это только плата за съёмную квартиру.
На следующее утро они находят жирно намалёванный алым крест на своей двери и уезжают через два часа, собрав деньги и кое-какие вещи.

***

Когда Дин встречает Бобби, он, конечно же, понимает, что это не случайно.
Бобби и ещё пять человек не могут быть случайностью. Так случайностью не бывают трупы, опоздания, остывший кофе и прочее дерьмо. И счета за Интернет.
Естественно, Дин выхватывает из-за пояса тот самый ругер.
- Не торопись, Дин – говорит Бобби – Мы пришли поговорить.
- Возьмёте меня в заложники и станете шантажировать Сэмми?
- Нет. Поговорим. Ты же можешь мне поверить?
- Около того – соглашается Дин – Я предпочту говорить здесь и сейчас.
- Не нужно – невпопад кивает Бобби и поправляет кепку – Здесь есть пивная неподалёку. Там люди. Я не буду стрелять на людях. Ничего не случится. Мы ведь, люди, а ты сын Джона.
- Это довод – соглашается Дин.
В пивной достаточно светло и достаточно шумно.
Бобби садится с ним рядом в самом конце барной стойки.
Остальные пятеро усаживаются за ближайший столик.
- Алый крест – это как-то пошло, Бобби.
- Мне нужно было, чтобы вы уехали как можно дальше.
- Планировал сплавить нас в Мексику?
- Дин, я хочу поговорить с тобой о твоём брате.
- Готов расшибить башку, ты не скажешь мне ничего нового.
- Подумай получше.
- Дай-ка… – Дин деланно задумывается – Предложишь мне застрелить его из Кольта, пока он спит? Или распять. Пентаграммы. Отправляйся в ад, братишка. Я люблю тебя. Аллилуйя.
- То, что кажется им, уже не он.
- Первое, это не второе, а второе – не третье. Но Сэм – это всегда Сэм, Бобби.
- Дин – говорит Бобби, складывая тёмные, усталые руки на коленях – Твой отец как-то сказал мне, что ты сделаешь всё для своего брата. Тогда я ещё подумал, что он преувеличивал. Как преувеличивают все отцы, не слишком уделявшие детям внимания. Но вы, ребята, оказались просто сиамскими близнецами. Сэм копировал твою стойку, когда стрелял. Подумай о том, любишь ли ты его?
- О – рассеянно кивает Дин – Как если бы всё, что у меня было, собрали и запихали в мешок. К чему ты клонишь?
- Окажи ему услугу – наклоняется к нему Бобби – Убей то, что живёт в нём. И ты получишь Сэма обратно. Настоящего.
- Он и сейчас настоящий. Он держит это дерьмо под контролем.
- Нет. И ты это знаешь. Только не признаёшься себе в этом. Он уже не тот, ведь так. Какие-то мелочи изменились. Не могли не измениться.
- Он ест всё те же хлопья на завтрак. И всё так же боится бугимэна.
- Дин – это не твой брат. Ты смотришь новости?
- Нет, Бобби. Ты и милые ребятки...эй, ребята? – он машет сидящим рядом с полными кружками охотникам – Кристо. Выпьете за моё здоровье? В общем, нам несколько не до новостей.
- Дно Гранд-каньона завалено мёртвыми птицами. Нашествия саранчи. Бури и смерчи.
- И низвергнет он птиц с небес?
- Ты знаешь, что я не буду врать тебе. Твой брат хуже, чем просто демон. Ты думаешь, он честен с тобой? Что он сделал, чтобы вернуть тебя?
- Прошвырнулся по аду. Не знаю подробностей, но он сказал, что там воняет.
- Ты подумаешь о моих словах? Ты же знаешь, что я говорю правду, да, Дин. Ты только не хочешь признать этого.
Дин поднимается и оставляет на стойке двадцатку.
Он уходит, не оглядываясь и думает о том, что Сэм ждёт его, развалившись на кровати. В номере выключен свет, Сэм жалуется, что у него болят глаза. Сэм расслабленный. Он завёл странную привычку подолгу смотреть на Дина, когда тот спит. Сэм разглядывает свои глаза в зеркале. Дин бы мог убить его. Потому что он изменился. С этой мыслью он открывает дверь номера. На пороге стоит одетый Сэм и в его руках Кольт.

***

- Ты сказал, что мог бы убить меня – спокойно говорит Сэм.
- Я подумал.
- Я слышу. Сейчас ты подумаешь «положи чёртов пистолет, Сэмми», а сейчас – «он, что?»
- Нет – не соглашается Дин.
Уже темно, но тени в номере всё равно тёплые и грязно-коричневые.
- Я думаю о том, что ты можешь выстрелить ради интереса. Раз уж тебе хочется. Раньше ты не любил стрелять в людей.
- Я и сейчас не слишком люблю – быстро говорит Дин – Ударь меня, чтобы я проснулся.
Сэм ровно улыбается и дверь захлопывается.
- Видишь мои крылья?
- А должен?
- Нет – Сэм вертит Кольт в руках – Давай проведём эксперимент. Бобби посоветовал тебе пришить меня во сне? Уже темно. И я могу сделать вид, что сплю. Давай, а? Проверим, работает ли на мне Кольт?
- Сэмми – Дин никогда в своей жизни не заикался и не говорил так быстро – Сэмми, положи пистолет.
- Ничего не будет – говорит Сэм и приставляет Кольт к виску.
Выстрел – это музыка. Бах.

***

Залитый кровью ковёр он отогнул и свернул у кровати.
Голые доски в светлой пыли.
Дин уверен, что тело Сэма нельзя двигать, поэтому он крайне осторожно вытащил из-под него ковёр.
Наверное, Сэму будет неприятно проснуться в собственной крови. Это единственное, что он себе позволил. Доводы фланируют в его голове как тени от птичьих крыльев.
Доски чуть зеленоватые. Воздух холодный и монохромный. Дин открыл окно и зачем-то включил кондиционер.
У Сэма очень удовлетворённое выражение лица. И три четверти развороченной черепной коробки. Он всё ещё слышит выстрел. Кто-то в его голове нажимает на одну и ту же клавишу. Бах. Музыка. Бах.
Дин сворачивал ковёр так, чтобы ненароком не коснуться осколков костей и нежной кашицы мозга.
Он ложится рядом с мёртвым Сэмом и снимает с его руки часы. Время, около полуночи. Ему стоило задержаться с Бобби подольше. Поговорить с Бобби подольше. Возможно, Бобби рассказал бы ему что-то, чего он не знал о себе, мире или о Сэме. Бобби ведь имел обыкновение быть толковым.
Дину кажется, что все его мышцы находятся в движении, будто он бежит. Но он не двигается, вытянувшись параллельно мёртвому телу брата. Он ощущает гладкие затёртые доски пола ладонями.
Этими же ладонями вчера он проводил по мокрой от пота спине Сэма.
Дин уверен, что всё не может произойти так. В полночь появится карета с окровавленной тыквой и мыши с горнами и трубами сыграют что-то мажорное. Сэм очнётся и его висок будет цел, как вчера, когда Дин что-то говорил ему на ухо.
Что-то пошлое. И идиотское. Не вроде всех этих постельных разговоров.
Что-то родственное. Вроде, того, а что, если бы так было, когда им обоим было бы до двадцати и они ни разу не были в аду.
Дин разглядывает потолок.
Проходит время, и часы Сэма выпадают из его пальцев. Он не может пошевелиться, а воздух в номере сгущается, и кровь поднимается воздух, танцующая, сплетаясь, образует будто кипящий комок тонких кровяных змей. Клубок, выбрасывая ловкие нити, цепляясь за воздух, плывёт к сэмову виску.
Сэм улыбается ему холодным ртом.
Он повторяет:
- Ничего не будет.
Дин открывает глаза в холодный номер. Его брат по-прежнему мёртв и на часах двенадцать тридцать.
Он ощущает, что рельефный рисунок слабо полированных досок пола отпечатывается на его ладони слишком сильно и испытывает острую боль в локтях.
Открывается дверь, и в комнату входит Дьявол, такой, каким Сэм описывал его. Дьявол мексиканец и он весь в белом. Подошвы его ботинок чуть дымятся. В воздухе разливается запах пригоревшего шоколада, смешанный с резким запахом гудрона и гниющей плоти. Дьявол идёт, сгибая колени чуть сильнее, чем нужно, с каждым шагом он всё ниже и ниже опускается на корточки, и, наконец, он оказывается сидящим рядом с Дином. Дьявол многомерен, он видит его так, как будто тот не просто перед ним, а везде, со всех сторон, и как бы Дин не повернул голову, он всюду видит кровь брата и Дьявола.
Дьявол постукивает тростью по полу три раза и говорит:
- Береги его получше. Зазвонят все колокола и станут падать птицы и самолёты. Я ничего не предсказываю, потому что я не гадалка. Хочешь снова в ад?
Дин открывает глаза в холодный номер. Его брат по-прежнему мёртв и на часах два сорок пять.
Дверь сносит с петель потоком вязкой жидкости.
Номер заполняет кислотно-жёлтая вязкая масса, стеклянно поблёскивающая и бликующая на невидимом свету. Она поднимает их над полом, Дин замечает в ней новые цвета: костно-белый и кровяно-алый, оранжевый как плазма, яркий синий цвет медного купороса. Масса поглощает их. Он не чует Сэма рядом с собой и прежде чем погрузиться внутрь переваривающего их потока, замечает только нарисованную на потолке чьей-то быстрой рукой картину: серый берег со старым мхом на ноздреватых камнях и человека в чёрной куртке. В углу картины, вместо подписи художника – жёлтый смайл.
Дин открывает глаза в холодный номер. Его брат по-прежнему мёртв и на часах около четырёх утра.
Он лежит на краю Гранд-каньона. Он слышит шум, на него то и дело падают гигантские тени. Он поднимает глаза к небу и видит огромных белых птиц с человеческими ртами. Птицы пикируют, и он открывает глаза в холодный номер. Его брат по-прежнему мёртв и на часах около семи утра.
Он рядом с угольно-чёрным, сгоревшим деревом, на котором растут яблоки цвета червонного золота. У корней дерева травой шевелятся зелёные и юркие безголовые змеи. Он видит Сэма, тот одет в чёрную куртку и пьёт кофе из помятого, будто сплющенного ударом металлического термоса. Вот Сэм допивает кофе, закрывает термос и снимает куртку. Внезапно оказывается, что он наг и змеи быстрой волной бросаются к его ногам, обвивая их. Дерево приходит в движение. Чёрные ветви удлиняются и прорастают сквозь акварельный, нежный воздух к лицу Сэма. Дерево обвивает его лоб ветвями как венец.
Дин открывает глаза в холодный номер. Его брат по-прежнему мёртв и на часах ровно восемь.
Он и Сэм в машине, и они едут по сухому вельду, справа рычат львы, но вот они выходят и оказывается, что у рыжих камней лежат скелеты и охряная пыль. Рык раздаётся из чёрного магнитофона.
Дин открывает глаза в холодный номер. Его брат, как он считает, по-прежнему мёртв и на часах двенадцать по полудни.
Доносится запах свежесваренного кофе. За столом сидит Сэм.
Он читает утреннюю газету. Дин ощупывает пол под собой и ощущает будто бы потерявшей всякую чувствительность ладонью сухой ворс ковра. Он с трудом поднимается с пола, едва сумев выпрямиться, остаётся на коленях.
Сэм встаёт из-за стола. На нём джинсы без ремня.
Дин вытаскивает из-за пояса ругер и на вытянутых, сложенных лодочкой руках протягивает ему. Сэм принимает пистолет и вытягивает руку, целясь в сторону двери.
Дин целует его в живот, чуть ниже пупка, задевая губами и подбородком грубую джинсовую ткань.
Распахивается дверь, и номер заполняют люди.
Ему только кажется или он слышит голос Бобби.

***

- Зачем ты показывал мне это?
- Чтобы ты понял, что не всё так просто.
- Дьявол на самом деле приходил?
- Нет. Я скопировал его, как помню. Хотя, я мог бы позвонить ему и он бы пришёл. В моём мобильном есть этот номер. Что самое смешное, знаешь?
- Да?
- В нём ни одной шестёрки.
- Ты действительно не умрёшь, если в тебя стрелять из Кольта?
- Нет.
- Ты можешь вообще умереть?
- Пожалуй, да. Дай руку, старший братишка. Вот… сюда. Твоя рука, нож и моё горло. Три предварительных удара в подреберье. Ты сможешь сделать это в любое время.
- Обещай не трогать людей.
- Да, пока не придёт время.
- Сэмми, ты же не…не звать тебя «Сэмми».
- Зови.
- Если я скажу, ты остановишься?
- Да.
- Что бы ты ни делал?
- Нет.
- Я так и думал.
- Мы сможем быть людьми. Ещё хоть какое-то время. Знаешь, люди. Они едят. И спят. И трахаются.
- Со своими братьями.
- Бывает и так.
- Я видел отца. Он нас проклял. Но понял. Но проклял. Или всё было наоборот. Есть ли разница.
- Я понимаю.
- Я сказал ему, что сплю с тобой.
- А он?
- А он сказал, что знал, что так и будет рано или поздно. Он умный мужик.
- Зачем Дьявол заварил это? Эти штуки с концом света. Смерчи и саранча.
- Белые болонки-людоеды.
- Падающие птицы.
- И самолёты.
- Он готовит плановый наёб всего сущего.
- А люди, Сэмми?
- Как получится.

8.

Дин окончательно приходит в себя спустя полтора месяца.
Ему больше не снятся сны про ад. Необходимости сдвигать кровати больше не возникает.
Однажды они берут номер с одной кроватью.
Дина развлекают её резные ножки. Сэм говорит о водяном матрасе. Жизнь неплоха. Иногда по утрам Сэм ощущает себя трансформаторной будкой. Воздух перед его лицом почти гудит, но всё это всегда проходит, стоит ему только разбить кулак о деревянную панель.
Потом, однажды они встречают Бобби.

***

- Они мертвы, да? – спрашивает Дин, когда очередная группа собираемых сейчас кем-то неизвестным охотников нагоняет их. Этот кто-то набирает совсем сосунков. Девятнадцати-, двадцатилетние. Они целятся в них обоих как в неподвижную мишень и кричат что-то о том, что наступает конец всего из-за них, двоих, грёбаных ублюдков.
Сэм кивает. Паршивая овца в стаде, по его мнению, всегда танцует какую-то странную, но свою польку. Пока от польки умирали только определённые люди, верно?
Миссури, а затем Айова.
Дин плохо чувствует себя по утрам. Будто что-то в нём гниёт. Как-то раз он сводил Сэма в церковь. Но ничего интересного не произошло. Сэм сел на скамью и отсидел до конца, возможно даже не мигая. Священник говорил что-то о сложном времени. Дин сам не заметил как уснул, положив голову Сэму на плечо. Когда проповедь закончилась, оказалось, они спали оба, кто-то сказал, что пора уходить, и они двинули из церкви, зевая. Сэм заправлял мятую рубашку в штаны и почёсывал шею.
Дину кажется, что время научилось огибать их.
Они пьют кофе и убивают охотников. Однажды он посмотрел в словаре слово «охотник» и оказалось это совсем не то, о чём он думал довольно долгое время. Олени и лоси. Вспоротые животы и аккуратно растягиваемая мокрая шкура. Жёлтые комки жира.
Вероятно, всему существует предел.
В новостях говорят какую-то дрянь, иногда его тошнит и снова болят старые переломы, а он уже думал, что, вернувшись, списал их все.
А время ходит тихо-тихо и дышит как повешенный.
Сэм согнул ему пару ложек, как-то раз, когда они были совсем пьяные, совсем не для бравады, а для того, чтобы улыбающийся как слюнявый идиот Дин наконец отъебался от него. Он тогда валялся на полу и по-дурацки тянул к нему руки. Сэм дергано согнул ложку. И заплёл косичкой две вилки. Он мог ещё и завязать узлом пару металлических ножек стула, но Дин только дергано смеялся, раскинув руки, будто бы впиваясь спиной и затылком в пол. Сэм видимо, решил, что что-то наконец изменилось.
Он прижимает Дина к полу, возбуждённый и злой на него за сумасшедший смех и обмётанные губы. Сэм сильно сжимает коленями его бёдра. Он знает, что Дин не хочет. Но Дин в жопу пьян, Дин не соображает, возможно, потому, что это закон Мерфи.
Сэму, возможно, следует спросить его о квантовой физике. Чтобы смеяться вместе с ним.
Дин смотрит на него снизу вверх, у него совсем не испуганные глаза и не удивлённые даже, Сэм ведь знает, что между Дином и испуганной нимфой много широких и смешных разниц. Дин говорит о том, сём, пятом и десятом. Он говорит, что ты делаешь, Сэмми, брось, не стягивай с меня штаны, братишка, кто-нибудь зайдёт, хоть кто-нибудь, к тому же, у меня не встанет, с тех пор как мы сходили в церковь у меня не стоит, хотя я и вижу тебя каждый раз, когда спускаю. И поганый душ здесь абсолютно не при чём.
- Кто-то обязательно должен придти – говорит Дин, смотря на Сэма чистыми как свежее стекло глазами – Я больной – добавляет он.
Сэм переворачивает его на спину, суетливо, быстро, как будто боится что-то упустить. Он стягивает с него штаны, истёртая ткань не тянется, морщась, собирается складками. Сэм стаскивает с брата ботинки и носки. Оставляет его лежать на некоторое время раздетым по пояс, прежде чем сам торопливо сбрасывает одежду. Дин не шевелится, только что-то бормочет сонно, светло и пьяно. Вполне возможно, что он улыбается в ковёр.
Сэм раздвигает его ноги.
- Хэй, Дин – говорит он – Потом сойдёшь с ума.
Он не уверен, идёт ли сейчас речь об алкоголе. У него дрожат руки, будто он делает что-то исподтишка, будто он подглядывает. Или он долго ходил вокруг и только дорвался. Или они никогда раньше не трахались.
Сэм почему-то подумывает о Джесс. Хотя, ему совершенно незачем думать о Джесс. Возможно, ещё и потому, что он совершенно не помнит её и то, как он её трахал. Или занимался с ней любовью. Разница в формулировках абсолютно не занимает Сэма.
- Сэмми – отзывается Дин.
Этот момент считается последним, что помнит Сэм. Оказывается, детские прозвища странно влияют на то, что находится внутри него. Сэм прекрасно помнит, как дёргался под ним Дин и шарил рукой по полу, пытаясь зацепиться хотя бы за затёртый ворс. Он говорил брату: тише. Он говорил: Дин, это же я.
Дин не слышал. Горбилась мокрая спина под задранной на шею майкой. Сэм вцепился свободной рукой ему в загривок, но рука, мокрая, соскальзывала, волосы на затылке Дина были короткими и светлыми, рука соскальзывала совсем как динова. Сэм трахал брата долго, он слышал как тикают часы и как катятся капли пота по его спине. Дин издавал странные горловые звуки, каких, верно, в его представлении не издают крутые охотники и, возможно, ему даже было больно, что абсолютно не волновало его брата.
Сэм находил в движениях что-то сродни ритуалу.
Он кончил, вцепившись в бёдра Дина, запрокинув голову и глядя в потолок, как будто, видя там что-то иное. Лицо Сэма было бледным и покрытым потом, а глаза чёрными, яркими, он проводил руками по мокрой спине брата, размазывая капли спермы. Его руки мокрые, потому что Дин тоже кончил, что-то хрипя сквозь зубы, с этой своей больной пьяной улыбкой. Сэм рассматривает его сперму на ладони. Она кажется ему светлее и чище чем своя. Он собирает густые капли со спины брата и смешивает их в ладони, а затем, придерживая Дина за плечи, не давая подняться с колен, пропихивает перепачканные пальцы в его широко открытый, хватающий воздух рот.
- Ебанутый урод – выдыхает Дин, облизывая его пальцы.
Он тяжело падает на мокрые локти, затем переворачивается на спину и смотрит на Сэма странными, одновременно яркими и мутными глазами.
- Давно хотел, да? – спрашивает Дин и на его лице всё ещё блуждает улыбка террориста, обнаружившего, что он проебал момент, в который ещё можно было спастись.
Бомбу, оказывается, ставили меньше чем на десять секунд. Нажми на кнопку и выдохни.
Сэм стоит над ним на коленях, со спущенными штанами и всё ещё стоящим членом. Он молча разводит руками и снова запрокидывает голову.
- Я король мира – говорит он.
- Ебанутый урод – повторяет Дин – Когда я пропустил бутылку, сделавшую мои мозги куриными?
- Вероятно, когда бороздил затылком ковёр и ржал – Сэм ложится рядом с ним, натягивает джинсы, но не застёгивает их.
- Меня отымел кареглазый пацан, которого я таскал на плечах. Ты умеешь плавать, малыш?
- Лучше всякой рыбы.
Дин закрывает глаза.
- Это как последнее, что мы могли сделать, да? – через некоторое время откликается он.
- Да – соглашается Сэм – Я упустил момент, когда ты стал понимать всё быстрее, чем я успеваю объяснить тебе.
- Это всё из-за ада. Теперь я не могу заставить себя постоянно думать о длинных женских ногах и том, что располагается между ними.
- А я думал, что хотя бы что-то останется неизменным.
- Сэмми?
- Да?
- Ты совершенно не умеешь ебаться. Кто тебя учил?
Некоторое время Сэм молчит, рассматривая чёрными глазами что-то, находящееся, скорее всего, за потолком. Что он видит, синее ли небо Айовы или дымящиеся ямы, сложно сказать.
Дин начинает смеяться первым.
- Ничего ведь не произошло – говорит Сэм – Я имею в виду, с тобой. Это как право. Не только ты можешь быть эгоистом.
- Наверное – говорит он.
- Как-то давно Желтоглазый сказал мне, помнишь, когда я ещё засыпал на ходу, давно, он затащил меня в кинотеатр и заставил смотреть как птицы едят твои кишки. Он сказал, что это семейный ген эгоизма.
- Он очень умный ублюдок. Он ведь ещё жив?
- Здравствует. Иногда навещает меня на рассвете. Я предпочитаю не будить тебя. Он всегда был к тебе неравнодушен. Мало ли, что может произойти.
- Сто чертей с ним. Я не хотел, чтобы так получилось.
- Как?
- Я хотел, чтобы всё было в порядке. Чтобы мой брат был в порядке.
- Приятель, сейчас я расскажу тебе сказку. Тем более – свет стал красным, скоро стемнеет.
- Не зови меня «приятелем» после того как выебал меня на карачках.
- Это оскорбительно?
- Это смешно. Что там со сказкой?
- Сказка про человека, который съел солнце. Оно прожгло ему нутро и, окровавленное, вышло наружу. С тех пор он не мог пить виски. Солнце светило ещё ярче. Все пели и танцевали. Жизнь была хороша…
- Выше головы не прыгнешь?
- Нет. Это интермедия, настоящая сказка ещё впереди. Человек упорно хотел солнце, хотя, однажды ему и предложили луну и мешок звёзд. Он зарастил свой живот и снова съел его. В этот раз он остудил солнце на дне моря, и сначала всё шло в общем-то неплохо. Но вскоре оно снова прожгло ему живот.
- Поучительно.
- Пока ещё нет.
- Тогда он сделал себе тело из кости.
- Наша медицина не зашла так далеко.
- Заткнись и думай, что это научная фантастика. И снова съел солнце.
- А потом.
- Потом похолодало, и нефть упала в цене. И доллар. Пришло что-то вроде тихого конца света, никто и не заметил. Костяной человек спал, и солнце грело его изнутри. Мимо прошло время и положило вуаль на лицо человека. Когда он очнулся, вокруг были руины, а солнце прожгло его кость. Он хотел держать его руками, но оно почему-то рассыпалось в прах.
- А дальше?
- Это плохой вопрос, Дин.
- Ну?
- Дальше он не умер.
Сэм замолкает. Он чувствует, что динова сперма на его руках высохла и стягивает кожу.
- Плохая сказка – Дин поворачивается на бок – В твою голову бы пару этих чуваков с тростями, которые талдычат, что сигарета в моей руке – это замаскированный хуй, они бы быстро разложили всё по полкам. Дьявол не звонил?
- Нет. У нас каникулы. Они будут ещё сравнительно долго.
- Ты засовывал мне пальцы в рот.
- Да, я помню, это было только что.
- Зачем?
- Причастие, Дин. Папа отдал мне тебя. У всех язычников считалось, что огонь это очищение. Он вынес меня из горящего дома и отдал тебе. Я был чистый и я был твой. Но я не имел прав на тебя. Пока. Ты же принёс мне присягу, помнишь?
- Когда? – Дин хмурит лоб, будто и вправду пытается вспомнить.
- Притворяйся лучше. Ты сказал потом, что у меня мягкий живот. А тогда ты дал мне пистолет.
- Это потому что ты жрёшь грёбаные конфеты, Сэмми. Моей голой заднице некомфортно на ковре. Не пора ли нам заделать себе загородную резиденцию. Построишь большую башню. Засадишь пустошь перед ней розами. Только сделай мне этаж с тренажёрами.
- Я читал Кинга в старшей школе.
- Кинга?
- Не важно. Уедем завтра?
- Ещё пара дней у нас есть. Хотя, я не хотел бы доставлять неприятности хозяевам. У них тут мило, а главное – тихо.
Сэм придвигается ближе к Дину и водит ладонями по его спине.
- Я кончил тебе на спину.
- Спасибо за откровение.
- Но ты по-прежнему старший брат.
- Сэмми?
- Старший брат получает всё. Завтра ещё можно торчать здесь. Я видел тут кинотеатр. Вестерны. Мелодрамы. Истории, в которых фигурируют резиновые вампиры.
- Если бы мне было шестнадцать – говорит Дин и утыкается лбом в ковёр.
Сэм кладёт руку на его стриженый затылок.

***

Телефон иногда звонит среди ночи.
Сэм поднимается с постели и запинается о тапочки.
- Да – говорит он сухо.
- Сэм – радостно откликается трубка.
Слышен шум. Играет кабацкая скрипка.
- Где ты? – спрашивает Сэм – Я плохо тебя слышу.
- Вена. Тридцать пятый прошлого века. Я не помешал?
- Ты всегда вовремя.
- Сегодня, надеюсь, ты ничего не натворил, мальчик. Как твой брат?
- Его тошнит по утрам.
- Ничего, Сэм. Серебристые рыбки посыплются с небес через неделю.
- Меня заебали твои шифры.
- Я не могу говорить напрямую. Всегда будут те, кто стоит надо мной и просит меня принести кофе. Сейчас я вроде как смотрю порно на рабочем месте.
- Ты же Дьявол.
- Но я не абсолют.
- Меня беспокоит мой брат.
- С ним ничего не случится. Я отдал тебе его целиком. Если что и произойдёт, то виноват будешь только ты. Как тебе быть убийцей?
- Я не убиваю. Я только убираю тех, кто мешает нам.
- Софистика. Ты учился на юриста. Юристы – соль на весах справедливости, горят как щепки, только воняют. Ты же правильный мальчик и не хочешь, чтобы сера капала тебе на тапочки.
- Что ты делаешь в тридцать пятом?
- В тридцать пятом были отличные кабаки. Если я покровительствую пьянству, то почему бы мне ему не предаться. Ад работает как часы.
- Ад и есть часы.
- Сэм, не имей привычки перебивать меня.
- Я хочу знать, что будет дальше.
- У меня дальше будут пляски на столах. А ты ляжешь спать. Обнимешь брата. Трахнешься. Это помогает.
- Ты знаешь, о чём я.
- Я обещал тебе, Сэм. Когда я не сдерживал обещаний.
- За что-то же тебя низвергли в ад. Ни один источник не даёт однозначной информации.
- Сэмюэль – это имя змея.
- Я знаю.
- Скажу тебе как-нибудь потом. Значит всё не так уж плохо. Съезди в Мексику.
- Зачем?
- Поучаствуй в празднике смерти. Это весело. Всюду чёрные собаки. Текила, Сэм, текила.
- Ты звонишь, чтобы предложить мне развлечься?
- Нет. В моих словах мёд и елей. Я готовлю тебя к тому, чтобы у нас всё получилось. Твоя сила в порядке? Ты нормально ешь, Сэм?
- Нормально.
- Это отлично, мальчик-король.
- Меня волнует только одно.
- Я слушаю.
- Что будет, когда ты выиграешь?
- Если я выиграю – хрипло и невесело отвечает Дьявол – К твоему сведению я проебал много тысячелетий войны.
Сэм кладёт трубку и расшвыривает тапочки.

***

Солнце мешает Дину думать.
Сэм лежит перед колёсами машины просто потому, что ему в кайф лежать на горячем асфальте. Разметка дороги белая, а не жёлтая. Они выпили отличный кофе за завтраком, дождя не передавали и всё так радужно, но на его шее появились странные пятна цвета несвежего мяса.
Он сказал Сэму:
- Братишка, а что если я труп?
Сэм рассмеялся и съел ещё кусок пирога.
Они проехали какие-то города, но Дин не запомнил названий. Солнце выжарило всю его способность к оценке причин и следствий. Он хотел было проспать часов восемь на заднем сидении, но Сэм, лежащий на дороге в тени импалы, беспокоил его.
В итоге Дин вышел из машины и сел рядом с Сэмом.
Тот внимательно оглядел его, так, как будто видел в первый раз.
- Я только что пытался летать.
- Ты уже слишком большой мальчик, Сэмми – усмехается Дин.
- С птицей. Чахоточная ворона со сломанным крылом. Она несла червя. Кажется, я до сих пор чувствую его вкус.
- Не целуй меня. Лучше неделю.
Сэм смеётся.
- Прошлой ночью звонил Дьявол.
- Полтора часа болтовни – морщится Дин – Эти диалоги начинают походить на родственные. Не хочешь предложить ему усыновить тебя. Я буду твоим бесплатным приложением. Из нас получится отличная семейка. На смотринах я попробую всадить в него пулю из Кольта.
- Фантазия – щурится Сэм.
Тень от импалы медленно отползает, открывая его лицо солнечным лучам, и он заслоняет глаза ладонями.
- Он сказал, что уже недолго.
- Недолго, что?
- Недолго нам колесить туда-сюда. Предложил съездить в Мексику.
- Он сказал что-то конкретное?
- Нет. Сказал отдыхать и трахаться.
- Сэм, что будет, когда то, о чём он говорит тебе начнётся?
- Не знаю – сглатывает он.
Пыль осела на его футболке.
Через час пошёл дождь.
Сэм лежит на дороге и первые тяжёлые капли взвихряют пыль вокруг его лица. Вода падает стеной, густо, косые струи хлещут по стёклам машины. Это неровный и густой ритм, наплывающий как головная боль. Промокший Сэм переворачивается на живот и ложится щекой на мокрый асфальт, брызги танцуют перед его глазами.
Через некоторое время Дин ложится рядом.
Сэм видит неживые пятна на его шее. Он полагает, это синяки. Что-то в этом роде. Сэм мог быть неаккуратен. Несдержан. Он протягивает руку и касается диновой шеи холодными пальцами.
Дождевая рябь сливается в сплошные струи. Вода покрывает дорогу постепенно. Сэмов висок и щека уже полностью скрыты ею. Где-то вдалеке грохочет гром, серебряное небо, набрякающее тяжёлыми тучами, опрокидывает полные на них полные баки воды.
Сквозь шум Дин говорит Сэму:
- Нам не очень повезло, да?
Сэм молча кивает и от его кивка по неглубокой воде между ними расходятся круги.
Они говорят громко, потому что шум дождя слишком явственен.
- Кому-то нужно умереть – говорит Сэм.
- Не всем.
- Почему бы и нет?
- Я хотел, чтобы ты был человеком.
- А я хотел, чтобы ты был живым.
- Отец никогда не дал бы нам этого сделать.
- Давненько я не слышал от тебя ничего про отца.
- С тех пор как ты сказал, что он проклял нас.
- Он знал всё и так. Он всегда знал, что именно со мной не в порядке. Было.
- Это не важно. Ты бы нашёл себе девку. И прожил тихую жизнь. Я бы никогда не навещал тебя. Нельзя было ехать за тобой в Стэнфорд.
- Ты поехал, потому что хотел меня?
- Потому что я не смог дозвониться до отца.
- Ничерта. Ты говорил, что слышал мой голос.
- Даже если и так.
- Что?
- Это всё не имеет значения. Сэмми. Ровно как не имеет значение чьё-то рождение или похороны. И купоны в супермаркете. Наш печальный театр кончился. Блять, я сказал «театр».
- А что?
- Я никогда в нём не был – улыбается Дин посиневшими губами – Немного холодно, ты как?
- Я в порядке. С тех пор как ты научил меня плавать.
- Да.
- Вдруг ещё хоть что-то обойдётся?
- Ты же знаешь, что это не так.
- Может быть, я хотел сказать тебе какое-нибудь утешительное дерьмо.
- Не старайся.
Дождь усиливается.
- Сэм – кричит Дин – сквозь шум – Пошли отсюда.
- Он скоро кончится.
Дин придвигается ближе к нему, в воде.
- Дин, послушай меня – говорит Сэм, хватая его за рукав прилипшей к телу рубашки – С тобой всё будет в порядке. Всегда. Это вроде большого правила.
Дин не отвечает.
Сэм ловит капли
Через некоторое время, когда дождь чуть стихает, Дин оказывается на нём и задирает холодными руками его футболку. Сэм не чувствует его рук.
Брызги и холодный свет.
Дин целует его мокрую шею, и Сэм ощущает его губы как дождь.
Они продолжают уже в машине, на сидения течёт вода, пол салона уже залит и каждое движение даётся с трудом.
Сэм выдыхает.
Ему кажется, в его лёгких танцует дождь, быстрые капли, как язык брата на его ключицах.
Проходит ещё время, и они сидят на капоте мокрой машины. Вокруг водяной пар, и Сэм встряхивается как большой пёс. Мокрый шнурок с амулетом сохнет на голой коже Дина.
Он думает сказать что-то правильное, но говорит только:
- Пока ещё всё не ёбнулось. Время ещё есть.

Дата добавления: 2015-10-29