О том, как из психушки выгнали.

Всё лето я отдыхал от учебы и работы. Документы, сданные на вечернее отделение колледжа, там и остались, поэтому с сентября я мог спокойно идти доучиваться четвертый курс.

Но еще в сентябре мне предстояло две недели обследоваться в клинике на «Кантемировской».

Я позвонил по телефону, который мне дали в военкомате. Договорился и поехал.

В приемном отделении врач спрашивает:

- Вы готовы пройти обследование?

- Да, готов. Вот направление из военкомата.

- Хорошо. У вас с собой собраны принадлежности для душа, щетка, паста, тапочки?

- Да, все есть.

- А запрещенных предметов никаких нет?

- Телефон есть. Его с собой взять можно?

- Да, но вы мне его пока отдайте, потом его получите, там уже.

Поверил ему здесь, но, нож благоразумно решил ему не показывать. Телефон-то зря запалил… Меня переодели в пижаму, нож я спрятал в носок. Повели меня на этаж.

Я всегда думал, что в психушке лежат Наполеоны, Гитлеры, Александры Македонские… Люди, у которых постоянные галлюцинации. Но вижу, что нет. Кругом не психи, а обычные мужики. Сидят, гадают кроссворды. Никто ни на кого не бросается, не агрессивные. Стал общаться и выяснил, что все они просто алкоголики. Допились до «белочки», их и увезли немного отдохнуть. Острая форма закончилась, их перевели в отделение для выздоравливающих. И все они не то чтобы вылечились – они мечтают продолжить свое пагубное занятие на воле.

К ним приходят родственники. Хоть каждый день посещения. Они могут приносить еду, книжки – все, что угодно. Но у этих господ посетители оставляли в основном бутылки с нарзаном! Я всё не мог понять, зачем им его столько? Холодильник уже на половину забит нарзаном! Но вечером первого же дня я все понял!

Когда уходят врачи, основной персонал, и за ними практически не следят, они берут эти бутылки и идут в туалет. Выпить минералочки. Но дело-то в том, что в некоторых бутылках налит не нарзан, а водка! Лечатся от алкоголизма, но водочку попивают!

Я в этом заведении имел то неоспоримое преимущество, что у меня был нож. Я мог открывать любую дверь. Они открывались специальным трехгранным ключом-ручкой, который с собой носили врачи. Но подходил и нож.

А я приехал в психушку и понимаю, что в стройбат идти у меня нет никакого желания. Надо, чтоб меня точно признали психом! Открыл кухню, достал с полки кастрюлю, надел на голову простыню. Стал гулять по коридору в простыне, с кастрюлей, по которой бил половником. Медсестра проснулась – слышу шевеление и свет включился. Быстренько на кухне все положил и бегом в кровать нырнул. Она за мной в палату забегает – все спят, темно. Кто бродил – не разглядеть. Утром подходит ко мне.

- Максим, я знаю, что это ты шумел ночью! Прекрати, а то мы тебя на растяжки положим!

- Я не понимаю, о чем вы говорите!- Но сам думаю, что на всякий случай надо попритихнуть – кто знает, что они тут сделать могут?

По утрам надо было помогать медсестре таскать бачки со жратвой из столовой на этаж. Я спустился вместе с еще несколькими психами. Естественно, от отряда отбился – пошел погулять по территории. Смотрю – один псих тренируется под яблоней, руками-ногами машет. Другой гуляет. Ларек стоит. В нем продаются конфетки, шоколадки, чипсы… И около ларька трутся иностранные студенты в белых халатах. Практиканты! Негры, китайцы, индусы! Группа имени Мартина Лютера Дона Кинга. Надо бы немного пошутить. Псих я нынче или нет? Подхожу, ножом ковыряю в зубах… И облаял их изо всех сил! Это надо было видеть, как они всей группой бросились врассыпную. Ладно. Пока меня не скрутили – надо скрыться назад в отделение. Смотрю – мои психи с кастрюлями идут. Я одну из них за ручку хвать, помогаю. И с толпой спокойно ушел.

Днем по графику прогулка. Ко мне как раз приехали друзья из ННП. Сидим, прикалываемся. Им же интересно, как тут все устроено! Я рассказываю. При этом вижу, что на лавке сидит девчонка с бутылочкой минералки в руках и смотрит на меня. Проводил друзей, иду назад мимо нее. Она всё сидит. Красивая, стройная…

- Молодой человек! Вы мне не поможете минералку открыть?

Естественно помогу! И не только минералку! Подхожу, открываю.

- Ой, спасибо! Что бы я без вас делала!

- Пожалуйста! Всегда рад помочь!

- А Вас как зовут?

- Максим. А Вас?

- А меня Лена!

- Очень приятно,- обычно тут надо сделать какой-то ход конем. Но она его сделала сама.

- А у меня парня нет. А у тебя?

- У меня тоже!- Откуда ж у меня парню взяться.

- А я тебе нравлюсь?- Вот это вопрос! Девчонка, реально, модельной внешности. В коротком платьице, с длинными волосами. Единственное, что портит картинку – шрамы на руках. Все руки мелко-мелко нашинкованы до локтей вдоль и поперек.

- Да, нравишься!

- А ты хочешь со мной сексом заняться?

Вот это повезло! Конечно хочу! Только где? Давай головой вертеть по сторонам. А кругом ровно постриженные низенькие кустики. Время – сентябрь, листья облетать начали, все просматривается…

- Хорошо бы, но негде!- Говорю я с сожалением.

- Ладно, тогда в другой раз. А ты на мне женишься?

И я понимаю, что эта девушка сидит на лавке в психушке не просто так. Совсем не просто. Но надо немного подыграть.

- Да, конечно. Женюсь!

- А у тебя какая зарплата?

Зарплаты у меня тогда, и даже год спустя, не было вообще никакой.

- Ну, тысячи две долларов выходит…

- А квартира есть? Где мы жить будем?

- Трехкомнатная, на Арбате.

- А ты будешь после нашей свадьбы работать?

- Да, конечно. Надо же будет семью кормить!

- Но меня же нельзя одну оставлять дома!

- Почему?- И тут она меня начала пугать.

- А я себе все руки изрежу ножом. Вот, посмотри!

- Я тогда все ножи спрячу!

- А ты будешь меня запирать, чтобы я не убежала?

- Да, чтоб не убежала, на специальный замок.

- Ааа!- Заревела она,- Меня родители дома всегда запирали! Отдавали меня с десяти лет в психушку!

В принципе, думаю, они не были так уж сильно неправы. Но молчу. Интересно, что она дальше скажет.

- Меня недавно мои друзья впятером в подъезде изнасиловали! Я шла, остановилась с ними поговорить, а они меня изнасиловали!

- Да, это негодяи!- Наверняка, ведь, сама остановилась поболтать и спросила, не хотят ли они сексом заняться?

- Мне делали аборт и матку повредили. Теперь у меня в пизде рубцы…

- Вон, смотри, у тебя матка под лавку выпала!

- Где?- Вскочила со скамейки в ужасе.

- Вон-вон, покатилась…- Она поняла, что я пошутил, заплакала в голос!

- Ты меня не любишь!

- Как не люблю?! Обожаю! Жить без тебя не могу!- Она, как собака меня за руку схватила и прижалась. Мне уже хочется назад, в отделение…

- А чем ты занимаешься в жизни?- Вдруг нормальным веселым голосом спросила она.

- Я скинхэд. Чурок бью!- Гордо ответил я. Уж на эти темы я могу с кем угодно разговаривать.

- Ааа! Ты меня изобьешь!- И опять заревела.

- Нет-нет! Я девушек не бью!- Успокоилась.- Пойдем, уже обед скоро, я тебя до твоего корпуса провожу!

- После обеда выйдешь?

- После процедур, как получится, но постараюсь…- И тут я начинаю понимать врачей. Которые во всем соглашаются с психами, но все делают по-своему.

Довел ее и сорвался бегом к себе. Всё! Больше я гулять не ходил там вообще! На всякий случай.

Приходят как-то ко мне психи.

- Макс, там какая-то девка сидит, тебя ждет!

- Какая девка? Почему меня?

- Там дождь на улице, она без зонта на лавке сидит. Мы подошли ей свой зонт предложить, а она отвечает, что у нее парень скинхэд, и он сейчас придет и нас убьет!- Это только укрепило мое намерение из отделения не выходить.

Сижу я один раз смотрю телевизор. А я был один из всех, кто не принимает феназепам. Потому что я-то был просто на обследовании, а они лечились. У них были положняковые курсы. Горсть утром, горсть в обед, горсть вечером. Так вот фильмы они смотреть не могут. Потому что к концу забывают, что было в начале. И им это не интересно. Они могут смотреть «Поле чудес» - где запоминать надо только 10 минут. Могут гадать кроссворды. Всё. Ни книги, ни газеты их не интересуют. А я смотрю «Рембо».

- Давай включим «Поле чудес»?

- Какое поле? Я «Рембо» смотрю!

- Мы хотим «Поле чудес»!- А их сидит человек десять, хотящих.

И один встает переключать. Я сижу перед телевизором, ногу выставил, проход заблокировал. Нож открываю.

- Что? Бунт на корабле?

Алкоголики молча собрались, взяли бутылочку нарзана и пошли в туалет гадать кроссворды.

На десятый день моего пребывания там меня вызывают к заместительнице главврача.

- Короче, ты себя ведешь хреново, так что мы тебя пораньше выписываем, сегодня. Скажи спасибо, что мы тебя на растяжки не положили и «реланиумом» не обкололи. Надо ж додуматься, студентов напугать! Короче, справку, что ты дурачок, считай, получил. Вот пакет запечатанный, не открывай его, завези в военкомат.

Замечательно! Собрался, уехал. Отвез документы и на этом мое общение с армией ограничилось получением через несколько месяцев «белого билета» с записью «ограниченно годен». Хотя на самом деле он совершенно обычный военник красного цвета. Что меня радовало больше всего, так это то, что у меня больше никогда не будет и проблем с законом. Дуракам в нашей стране закон не писан! А я теперь психопат! Всегда можно будет съехать на состояние аффекта. Да… Руки мне это «знание» тогда развязало!

Ближе уже к вечеру заехал на автозаке на территорию Матроски (СИЗО Матросская тишина-ред) с экспертизы. Автозак там останавливается перед внутренними воротами 99/1 и те, кто сидит на общей Матроске вылезают и их уводят на сборку, а те кто с 99/1 - остаются в отдельной машине и ждут, когда их запустят в наше Гуантанамо. Какое-то отдельное разрешение на въезд получить надо, ещё что-то… Иногда сидишь час-два-три - по ситуации, в общем. Я вялюсь в этом автозаке и гляжу - сажают Ивана Миронова. Утром меня везли в одном отсеке, а его в другом. Назвали фамилию «Миронов», он назвался, вылез, спрыгнул на асфальт, его пересадили в другую машину. Я его запомнил, а тут вот он, заводят. Я ему говорю: «О! Здорово Иван!», он спрашивает «Ты меня знаешь?». «Да, знаю».

Любому человеку приятно, что его знают. Он, смотрю, обрадовался, и начинаем общаться. Тем более я про него слышал, что он вменяемый, правый, книжки пишет, историк. Были и гадости, но, так как слышал я их от конченных ублюдков, они пошли скорее за положительную характеристику. Поговорили, я рассказал что ко мне мусора ходят, но делом вообще не интересуются. Спрашивают про Березовского, Белковского, про его папу, про Пелоткина и всю эту тусовку… А мне, интересно, откуда что про них знать? Нашли осведомителя! Он про свое положение поведал. Потом приступили к политике. Сперва поспорили о том, нужна ли нацистам свастика или она вредит. Естественно, что я был «за». Он, соответственно, против. Затем перешли на личности предателей. Он говорит, что скоро выйдем, надо думать что с Румяным делать - он же гандон. Я говорю, неее, надо думать что с Пелоткиным делать - он же гандон. И вот мы с ним спорим: нет с Пелоткиным, нет с Румяным. Но правы, видимо, оказались оба в конечном итоге. Посидели минут 10 еще, пообщались. Потом машина тронулась и через минуту нас по очереди выгрузили во внутреннем дворике 99.

Доктор Лектор жив.

Из 509 камеры меня перевели в 301. Там сидел один из лидеров Орехово-Медведковской банды - Саныч и какой-то грузин Гоша.

Саныч взрослый мужик, примерно 45 лет, среднего роста, спортивного телосложения, весом килограмм 90, уже седеющими волосами и бородкой-эспаньолкой. Получивший уже несколько пожизненных сроков, один поверх другого. Организаций заказных убийств у него по моему больше, чем у «Битцевского маньяка» трупов. Сам по себе довольно умный и интересный человек, но очень жесткий, очень. Как доктор Лектор, кто смотрел фильм тот поймет, а кто с ним сидел - те, тем более, могли это сходство на себе ощутить.

У него была своеобразная фишка - он не давал в камере курить. Это для него было какое-то больное место. Все курящие дымили на прогулке, а если человек был более-менее авторитетный, то он «договаривался» с ним о возможности курить в камере 6-7 сигарет в день. В противном случае у Саныча было добро от администрации СИЗО на применение физической силы, а сил у него было, надо сказать, много.

Он постоянно тренировался, буквально каждый день. В камеру ему пропускали мясо, это, на самом деле, очень важный аспект тюремно-спортивного быта. Потому что обычным зекам мяса не пропускают. Ну, вернее, как обычным? Тем, кто не сотрудничает. Можно получить какие-нибудь конфетки, баранки, печеньки, колбаски, но нельзя получить ни курицу, ни мяса, никакой белковой пищи. И человек от этого жиреет. Пузо растет, а мышцы усыхают. Баланда без белка практически, там немного есть соевых катышков, остальное все комбижир и углеводы типа макарон, перловки, картошки. Вредная дрянь. Про вкусность вообще молчу.

В общем, с питанием у Саныча всё было нормально. У него был черный пояс по каратэ и некоторый опыт эффективного рукоприкладства без правил.

И вот, как только я заехал, мне сразу Саныч говорит, что до меня в этой хате сидел Паша Скачевский, его за полчаса до моего прихода увели. Ещё вон конфетки от него остались, которые ему мама передала. Хороший, говорит, парень. Про тебя рассказывал, что ты уважаемый среди нацистов деятель, лидер группировки. Уже потом, много позже, я понял, что все эти пересечения в СИЗО на самом то деле не просто так. И устраивали их оперативные сотрудники, а не случайность. Ну а, поскольку я не курил и занимался спортом, конфликтов с Санычым у меня не было. Саныч занимался спортом каждый день, просто каждый день, он качал пресс, делал растяжку, бутылочками занимался и плюс ходил в спортзал, вернее его водили, потому что он был и в раскладе полном и в признанке полной, плюс сотрудничал и со следствием и с администрацией, но сам я, это только позднее понял. Но не важно. Объяснил он мне, что заниматься в тюрьме спортом это обязательно, что это полезно, нужно, здоровье своё надо сохранять, что спорт в тюрьме - это жизнь. Вообще, человек называвший себя лошадиным тренером – я, говорит, лошадей тренирую - по сути один из самых жестких бандитов 90-х годов, умел внушить какую-то мысль. В общем, стали мы ходить с ним в качалку.

Я никогда последние несколько лет не занимался становой тягой и не приседал, хотя железо тягал с юности. А не приседал и становую не делал потому что, когда то совсем давно на меня напали китайцы. На меня и на моего друга Леху Бойца. Повредили, собаки, спину.

Мы маленькие ещё были, лет по 16. Шли из колледжа и мой друг толкнул китайца одного в плечо. А их шла толпа. Так вот мой друг толкнул, тот упал, а я пнул его ботинком в голову… Случайно совершенно получилось, а китайцы возмутились стали орать и напали на нас.

Мы дрались вдвоем против 15 китайцев минуты три. Правда были с нами ещё какие то скины из колледжа, которые в драке не участвовали, а трусливо отстоялись в сторонке, соотношение 5 к 15 их, видимо, сильно напугало. Вот они и решили, что 2 к 15 предпочтительнее. Я тогда весил килограмм 70, мой друг килограмм 65, а китайцы все весили килограмм по 60. Вся драка происходила так. Прыгаешь, удар ногой по лицу – китаец падает, отскок. Удар рукой. Следующий такой же прыжок - удар китайцу по лицу, он падает, в общем от одного удара один китаец улетает.

Задолбили мы этих китайцев вдвоем, у меня даже очки не слетели, довольные, китайцы убегают. Я хожу, кричу, в ладоши хлопаю речевки какие то ору, тут от метро ещё 15 китайцев бегут. А одет я был по скиновской моде - гринды с белыми шнурками, подтяжки, которые я не успел спустить, серебряный бомбер «Кобра», камуфляж «белые ночи»… И в новой драке один китаец меня за подтяжки схватил. Я его ударил в живот - он согнулся, ударил ботинком в лицо – упал, но подтяжку держит, не выпускает. И я понимаю, что мне не убежать, китайцы меня окружили, завалили, бьют ногами. Я как-то залез под китайца этого, им прикрываюсь, а они бьют и по мне и по китайцу, орут «Ааа фасист!» со своим мерзким акцентом. Смотрю - китайские самки, подбежали и начали в меня снежками кидать сквозь ноги, а самцы продолжают пинать. И вижу кто-то по большому радиусу бегает вокруг меня. Это мой друг Леха, а за ним китайцев 10. И штук 20 меня бьют. Гука, которым я прикрывался, с меня стащили. Я на спине брейк-данс отплясываю, как будто на чемпионате мира в Нью-Йорке выступаю. Только удары-то все равно проходят. И думаю, ну уж быстрее бы убили. Толпа такая, что вырваться нереально просто. Уже давайте, отключайте меня быстрее. И тут смотрю - остались всего 4 китайца меня бить. Я вскакиваю, трое убежали сразу, а один гук остался. Я ему хвать по рылу, он упал. Я опять давай орать «Зиг хайль!» Мы же победили! И сознание потерял.

Помню, какие то хоккеисты из колледжа прибежали, девчонки снегом меня от крови оттирают, я довольный. Дрался круто, не испугался, все хорошо в общем-то. Но получилось так, что китайцы сломали мне пару ребер и сместили позвонок. В итоге в ту зиму не мог и раз в неделю покачаться или сыграть в хоккей. Начинала дико болеть спина. Потом, вроде, стало попроще, но до конца не прошло. И по этой причине я и не приседал и становую не мог делать. Качал грудь, бицепсы, трапецию, а эти базовые элементы пропускал. Максимум – ногами жал.

И вот уже в тюрьме мне Саныч начинает объяснять, что это очень важно, это надо делать, просто подходить к этому постепенно. Тогда и боль со временем пройдет.

Начал я эти упражнения делать. С месяц я тянул и приседал с пустым грифом, потом 30 кг, потом 40, позже 50. Причем больно было даже от пустого. Но постепенно, гляжу, спина перестает болеть. Показатели растут. А в остальном качал все нормально, как и раньше. Втянулся в тренировки и стал замечать, что пока занимаешься - голова не занята никакими гонками (мыслями - ред.) о жизни, о свободе, о девчонках, то есть у тебя повышается и настроение и жизненный тонус.

Позанимался, пришел в хату помылся, поел и уже спать спокойно ложишься, то есть день уже прошел. Это хорошая отдушина моральная в неволе получается.

Ещё я в этой камере впервые увидел, как готовят еду в чайнике, Саныч постоянно кормил всех супами, кашами, делал в чайнике лечо из перца, помидоров, лука и приправ из «доширака». Я даже не предполагал, сколько блюд можно в чайнике приготовить! У него мания прямо была на это. Пока заморочишься, приготовишь продукты, всё сваришь-пропаришь – время-то идет. И чувствуешь себя при деле. Двойная польза. И спасибо скажут.

Вот как сварить суп в чайнике? Надо нарезать лук, морковь, помидоры, нарезать мясо (его можно или взять из диеты или, если повезет, выловить из баланды), два пакетика приправ, обязательно капусты, все это в двухлитровый чайник засыпать, успеть все это проварить и потом успеть снять и перелить в пластиковый контейнер до того момента, как запах пойдет на продол. Чайник необходимо сполоснуть, налить туда воды и поставить кипятиться! Потому что как только продольные унюхают внутрикамерную кулинарию - тут же открывается кормушка и засовывается голова мусора, который говорит: «Покажите-ка мне чайник! Что вы в нем варите?» И если что-то варится, то чайник забирают где-то на неделю примерно, и камера вынуждена просить кипяток у продольных. Короче, быт портится, так сидеть тяжело и неинтересно.

День начинался так: проснулся, потом проверка, доклад дежурного по хате. Дежурный говорил: «Здравствуйте! Всё в порядке!» Хотя по идее доклад должен звучать так: «Здравствуйте, гражданин начальник! За время моего дежурства происшествий нет. В камере находится четыре человека, доклад окончен, докладывал дежурный по камере Иванов!»

Но в принципе на это глаза закрывали. То есть мы просыпались, дежурный делал доклад и мы снова ложились спать до техосмотра, а техосмотр заключался в том, что нас всех выводили из камеры и закрывали в отдельный бокс. Саныча выводили в наручниках - во-первых потому, что пэжэшников положено выводить в наручниках, а во-вторых потому, что Саныч был очень агрессивный и физически сильный, несколько раз нападал на вертухаев. Открывалась кормушка, он спиной просовывал туда руки, ему застегивали наручники и нас всех выводили. Мы стояли ждали, пока охрана простукает стены, обыщут камеру, проверит решетки, простукает пол, посмотрит ничего ли мы там не оторвали, какую-нибудь железку никуда ли не спрятали.

Это производилось каждое утро, без перерывов на праздники и выходные. После техосмотра нас возвращали в камеру, я ложился дальше спать, кто-то уходил на прогулку. Курящие уходили гулять всегда и там иногда выкуривали на каждого по пачке сигарет за час. У них наступало никотиновое голодание за день и ночь пребывания в хате с некурящим Санычым.

Он же в это время начинал готовить кашу, заливал геркулес кипятком, туда подливал масла, резал сухофрукты, крошил орехи и добавлял мед. Потом будил меня – обычно минут за 20 до того, как куряг возвращали с прогулки. Тогда мы завтракали и садились играть в шахматы.

Потом я читал, смотрел телек или сам что-то готовил. Часа в 2 обедали. Часов в 5 мы начинали тренироваться – или в камере или, если везло, в зале. Потом я споласкивался, ужинал, смотрел телек. В 21-00 такая же проверка, как и утром. «Здравствуйте, всё в порядке!» В 22-00 основной свет отключали, телевизор иногда тоже. Тогда я начинал читать или писать при свете лампочки, горящей всю ночь над дверью. Почему-то в сумраке мне всегда лучше работалось. Хотя зрения это, конечно, не улучшало. Часа в 2-3 ночи я сворачивал свои упражнения и ложился спать.

Ещё Саныч рассказал мне как он сидел и с Николой Королевым и с Костаревым, с Копцевым. И характеристики про них от него были довольно разные. Про Николу, например, он сказал что тот дико идейный и причем не он управляет своей идеей, а идея управляет им. Но в свою банду он его бы взял бригадиром вполне, человек 10 ему в подчинение и вперед. Про Костарева, сказал, я вообще не могу понять как он мог что-то сделать, мол, не человек, а слизняк. Только спорить очень любит, чем всех против себя настраивает. Про Копцева сказал, что парень нормальный, но его развели просто-напросто на то чтобы сделать заявление в суде, и развели частью сокамерники, а частью адвокаты из Славянского Союза которые приносили ему книжки, статьи из Интернета, вот, мол, почитай какой ты герой! Ты молодец, давай борись, давай, сделай заявление в суде! Ну и в итоге парень получил не 5 лет как мог бы, а на полную катушку. Сначала 13, а потом 16 лет, хотя при этом никого не убил и даже серьезно не ранил, так, слегка порезал.

Ну там на самом деле глупо все было, если судья говорит адвокату - договоритесь со своим подзащитным, пусть он на последнем слове просто промолчит, на последнем заседании будут представители всяких жидовских организаций, раввины, всякие СМИ и т.д. пусть он просто тихо посидит. Ну, а Копцев встает вместо этого и говорит:

- Уважаемый судья, я хотел бы сказать последнее слово! Ну, раз хочешь, так говори. Тот и начал: Уважаемый Владимир Владимирович, в вашем правительстве одни евреи, Россией управляют евреи…

И понес дальше. Вот, наверно, Владимир Владимирович знать не знал, что у него в Правительстве одни евреи, он набрал кого-то, а тут - ой! Евреи! Копцев-то, хоть, рассказал мне, прямо правду открыл!

Это, конечно, был мужественный поступок. Но парень просто перечеркнул себе этим поступком жизнь, и никто этот поступок не оценил - вот что самое обидное.

Система ограничений.

Кроме пищи, в этой тюрьме вообще хитрая система ограничений. С одной стороны, там все по закону. Положено, чтоб было 4 метра на зека? Все, у него будет 4 метра. Положено ему столько-то грамм белков и углеводов по нормам? Значит у него будет столько-то грамм белков и углеводов. Положено его в такой-то срок о каких-то следственных действиях проинформировать - его проинформируют именно в такой срок. Кристально вежливое обращение администрации. Ни одного грубого слова я не слышал вообще за всё время. Но при этом полная изоляция.

Например, чтобы открыть кормушку (проем для передачи пищи и вещей в двери камеры – ред.) там должно быть не менее трех сотрудников одновременно. Это корпусной, опер и безопасник, то есть они все из разных подразделений, они все друг на друга стучат, друг другу не доверяют, друг друга ненавидят и получается что никто не пронесет ни бухло, ни сотовый, ни еду, ничего запрещенного вообще. Ни за какие деньги. Потому что зеки там сидели такие, что для многих даже 1 миллион долларов за сотовый телефон - не показалось бы много. Я много раз слышал такие разговоры, что я бы отдал лимон зелени за трубу, не вопрос, лишь бы звонить дали.

Несколько месяцев я носил с собой переданную мне адвокатом Еленой симку. На первом шмоне её прозевали, а потом я её хорошо спрятал. Выдавил полтюбика положняковой зубной пасты в алюминиевом тюбике и завернул симку в него. Однако, поняв, что трубы мне не раздобыть, решил выбросить – палево как ни крути. Шмоны постоянно и довольно изощреннее. А найдут – потом вообще в жопу залезать каждую неделю будут…

То есть система была очень хитро продумана, и жестко осуществлена. Вплоть до того, что когда там сидел Ходорковский в первый раз, он предлагал начальнику СИЗО: «А давайте я поставлю душевые кабинки в камерах. Во всех камерах вообще?» Ему нет, не надо. Ну, можно же мыться будет. Зекам удобство и чистота. Нет, не надо. Ну, может кондиционеры, вентиляторы в камеры? Нет, не надо кондиционеры.

Если нет в регламенте, чтобы у зека был кондиционер, то у зека не будет кондиционера. Сверх нормы ничего не положено. Положено маленький телевизор? Все, у тебя будет один маленький телевизор - у тебя не будет плазмы во всю стену! Хоть ты их пять штук предложи передать в фонд изолятора. Положен один маленький холодильник? Он у тебя будет, маленький холодильник в темном углу. И ты можешь пробовать затянуть здоровый четырехкамерный, но тебе его не дадут, ты его никогда не получишь.

Получают все только те, кто сотрудничает. Это примерно как у Саныча у того же - у него имплантирована почка, вот прошло уже больше года как он сидит в этом СИЗО, он уже дает все показания, работает и т.д. Вот он говорит, дайте мне диету, хочу мясо кушать. «Главный врач», он же старший опер, дает добро. Приходит младший, простой врач: «Ой у вас же почки нет! Вы же наверное инвалид!» «А мы ведь раньше-то и не знали!» Давайте-ка мы вам сейчас инвалидность оформим - будете на диете мясо кушать!

То есть любые блага, даже самые мелочи - все идет на то, чтобы влиять на человека и склонять его к сотрудничеству.

Сам Саныч в этом направлении тоже неплохо работал, умел нагнетать такую атмосферу, что мол, с системой бодаться нельзя, раздавит кого угодно и меня она раздавила и тебя она раздавит, и смысла дергаться нет никакого, показания надо давать все какие просят, если тебя просят сдай вот этого, так ты его сдавай, потому что если ты в такую тюрьму попал, то ты уже никогда отсюда не выйдешь; если предлагают какую то сделку, то соглашайся это уже очень большая удача, что такую честь система оказывает.

Я не могу сказать, что в его словах не было какого то резона, но так вот поступать на тюрьме считается крайне непорядочно. И запомнилась мне одна его фраза: «Правосудие у нас в стране как ринг, на который бросили хорька (подсудимого) и питбуля (судью), и где-то вокруг бегает адвокат, что-то кричит, но никакого шанса спастись, с его помощью, у тебя нет». И мне тогда сразу вспомнились мои адвокаты. Они писали какие-то жалобы, ходатайства, просили что-то исключить, что-то приобщить к материалам дела. Все было отклонено, абсолютно всё! Легко и непринужденно. Как шарики пластмассовые отскакивают от танковой брони.

Саныч целенаправленно убеждал меня взять особый порядок в суде. Свидетелей там столько, что глупо что-то отрицать, говорил он, так максимум при особом порядке дают 2/3 срока, получаешь условку и с зала суда уходишь. Рассказал я эту мысль своему адвокату Васильеву, он от нее пришёл в дикий ужас. «Что с тобой случилось? Что с тобой в СИЗО сделали? Тебя пытают?» Я говорю, что нет. «Какой особый порядок? Ты что - дурак?» И объяснил что, особый порядок - это не просто рассказать, что я зиговал. А надо все соратников, кто там со мной был - сдать, признать вину, и то, что я этим выступлением хотел разжечь рознь. И, естественно, раскаиваться. По сути получается то же, что мне менты говорили: «Раскайся на камеру, сдай всех и иди на все четыре стороны». Так вот идея с особым порядком оказалась провальной и автоматически отменилась.

Из этой же камеры как то ночью я решил написать пару писем, одно из писем своему другу социал-тутовику. Начал я его так: Привет, Артем! Сижу в тюрьме, тебе бы тут очень понравилось. Работать не надо, в магазин ходить не надо, учиться не надо, делать вообще ничего не надо - лежи на шконаре, смотри телевизор, кушай баланду. В общем мечта тунеядца! Конверт я постараюсь отправить тихо, потому что Саша Пичужкин, который со мной сидит, очень любит срисовывать адреса и обещает выйти и всех чьи адреса он накопил, убить. Но вот если твой срисует, то ты просто из дома не выходи. Потому что его обещают осудить за битцевское маньячество, но если признают невменяемым то он скоро выйдет.

В общем это письмо он не получил, мне его вернули и пожурили за неуместный юмор. А другое письмо получили и оно примерно такое… «Привет Марина! (это моя подруга) Вот сижу в тюрьме, нас здесь очень много, камера маленькая, а нас сидит человек пятьдесят, я сейчас пишу на спине сокамерника, потому что другого места нет… Все очень плохо, я умираю от голода и даже не знаю смогу ли дописать это письмо. Как у тебя дела? Ты напиши, мне ничего не надо, но знай, что я тебя всегда буду помнить. До свида…» и письмо обрывается и черта вниз уходит. Энергия в организме закончилась. Запечатал, отправил - и это письмо прошло! Ответ такой приходит, что мне даже стало стыдно за то, что я написал… Я то просто пошутить хотел! Вроде понятно же, что от голода сознание теряться в тюрьме не может?

А девушка испугалась, начала переживать. В ответе такое сочувствие, что неловко даже вспоминать! Дело-то очень серьезное, потому что в тюрьме любое письмо получить приятно, даже такая мелочь как: «Привет, у меня все хорошо, ты держись, срок не вечен, тебя никто не забыл!» А если там ещё фото - вообще счастье! Ты будешь сидеть, письмо раза три перечитаешь, фото пересмотришь раз 20, потом ответ сядешь писать, потом ещё перечитаешь письмо… На воле этого не понять - понимают только те, кто уже был в тюрьме.

Вызвали закрывать 217 статью, а это ознакомление с материалами дела. Значит дело будет передано в суд. Скоро слушание начнется в суде и потом поедешь на зону. В общем ст.217 это своеобразный праздник. Потому что люди в СИЗО сидят полгода-год-полтора и ждут, когда окончится следствие.

Поехал подписывать в отдел СК. Там какой-то следователь Хурцилава. Вроде грызун (грузин - ред.) он, но на грызуна внешне не очень похож. Включает мне видео с места моего ужасного преступления, где я в клубе Билингва мечу Зиги. От смеха при просмотре не удержался никто – ни я, ни адвокат, ни конвой (они меня сопровождали даже в кабинете следователя) ни даже сам следак. Это абсурд судить просто за такие крики! Он и сам сознался, что это только повод. А причину он не знает, но уверен, что знать её должен я сам. Посмотрели, ознакомились с протоколами допросов, все подписали.

Вернулся я в камеру, все меня поздравили с окончанием следствия. Я так удивился ещё - спрашиваю, а что это праздник? Да, конечно, - на суд будешь ездить, родных увидишь, на зону скоро поедешь, срок тебе небольшой дадут и на УДО уйдешь. Почти дома считай. Настроение подняли мне, как поднимают его глупым домохозяйкам гадалки цыганки, которым ручку уже позолотили. Ну, может и правда, думаю. К тому времени антитеррористические опера ко мне ходить закончили и движения не было практически никакого. Только приходил иногда адвокат, я диктовал ему малявы для товарищей, а он рассказывал вольные новости.

Саныч как-то рассказал страшную историю. Жил он в Одессе, и решил зайти в гости к одному своему знакомому режиссеру. Заходит к нему звонит… А дверь открывает Борис Моисеев в халатике, мокрый такой. «Здрасти, а Вы к кому?» спрашивает. Вот к такому-то. «Аааа! Проходите, он сейчас в ванне. Проходите подождите его!» Да нет, говорит, я не хочу никого ждать. Нет у меня больше такого друга… И ушел…

Дата добавления: 2015-10-28