Глава хххVIII 29 страница

ГЛАВА LXV

Презрение к женщинам. - "Троил и Крессида". Чтобы нарисовать полную историческую картину, необходимо было броситьвзгляд на события английской жизни до того момента, когда внешние фактыперестали влиять на воображение Шекспира или, по крайней мере, волновать егодушу. Он умер в тот самый год, когда скончалась в Тауэре леди Арабелла, икогда скандальный процесс Соммерсета начал приходить в забвение. Мы не всостоянии указать на одно какое-нибудь отдельное событие, оставившееособенно глубокий след в душевной жизни поэта. Мы можем только предполагать,что описанное нами общественное настроение и состояние нравственности неосталось без всякого влияния на его душевный мир, отличавшийся всегдавосприимчивостью, а в этот период, кроме того, еще особеннойраздражительностью. Мы сказали, что он страдал в это время меланхолией, подмечал всюдутолько отрицательную сторону и насытил свою житейскую мудрость бесконечнымпрезрением. Если он в эти годы чувствовал почти патологическую потребностьвдыхать в себя яд из каждого цветка и проникаться отвращением к людям, тосовременное состояние общества должно было особенно сильно питать эту егонаклонность к человеконенавистничеству. Во внешней жизни Шекспира не былотакого трагического случая, который за этот период мог его так потрясти. Когда он в 1607 году, 43 лет от роду, садился по окончании спектакляоколо пяти или шести часов пополудни в одну из лодок, лежавших на берегуТемзы, чтобы переехать на другую сторону, он отправлялся уже не так часто,как прежде, в таверну. Он шел спокойно домой, где его ожидали книги иработа. Он много читал, просматривал произведения современных поэтов,углублялся снова в чтение Плутарха, изучал старинные сочинения Гоуэра иЧосера и размышлял над "Утопией" Томаса Мора. Он работал по обыкновениюмного. Ни репетиции утром, ни спектакли в полдень не могли его утомить. Онперечитывал рукописи старых пьес, чтобы переработать их в новом духе иливоспользоваться ими для новых пьес и переделывал собственные заброшенныетеатральные работы. В то же время он занимался своими коммерческими делами, получал доходысо своих стрэтфордских домов, собирал десятинную пошлину, которую взял в1605 году на откуп после того, как скопил себе в продолжение семи лет нужнуюсумму, и вел процессы, которые были неизбежным следствием этой привилегии. Теперь Шекспир достиг той своей цели, которую усматривал в богатстве.Но никогда еще не был он так печален, никогда не чувствовал он в такой меретщету земного бытия. Пока Шекспир был молод, он совершенно естественно сравнительно малоинтересовался состоянием общественных нравов и оценкой других людей. Если быон не был презренным актером, и если бы ему не пришлось бороться снадвигавшейся силой пуританства, он жил бы в ладу с окружавшейдействительностью. Но теперь перед ним ярче выступили истинные контурыжизни, настоящая физиономия времени. Он глубже понял вечные слабостичеловеческой природы, которые всегда пышно распускаются, когда находят длясебя благоприятный климат. Последняя драма, лежавшая оконченной на его столе, была "Антоний иКлеопатра". Здесь, в этом произведении он облек снова в драматическую формумысль о грядущем "светопреставлении". Не происходила ли некогда аналогичная война из-за обладания востоком,подобная той, которая велась из-за обладания Клеопатрой, не существовала литакая же война из-за ветреной кокетки, охватившая так же все страны вокругСредиземного моря? Да, конечно! Это была самая знаменитая из всех войн,старая троянская война, которую возбудила Елена и вел "рогоносец", войнаиз-за "падшей женщины" - подобные выражения Шекспир вложит в скором временив уста ворчливого шута. Здесь можно было найти богатый материал длятрагикомедии, исполненной горечи и злости. Как всем детям, и Шекспирутолковали некогда так много об этих славных и дивных событиях. Здесь вседействующие лица были идеальными воплощениями героизма, великодушия,мудрости, степенности, дружбы и верности - словно такие образцовые людисуществуют в действительности. В первый раз в жизни Шекспир почувствовалнеодолимое влечение написать карикатуру, разразиться сатирическим хохотом,показать оборотную, истинную сторону жизни. Менелай и Елена - что за комическая парочка! Этот дурак готов повернутьснизу вверх небо и землю и жертвует тысячами людей, чтобы вернуть своюблудную красавицу. Но разве Менелай достойный предмет для сатиры? Шекспирведь никогда не испытывал тех же самых чувств! Какой интерес могла емудоставить характеристика такой женщины, как Елена, покидающей одного мужчинудля другого, изменяющей мужу ради любовника. В этом не просвечивала липсихологическая двойственность, которая так присуща женской природе? ДляЕлены измена одному мужчине для другого, т. е. то душевное настроение,которое исключительно занимало Шекспира, лежало уже в прошлом. Судьба Еленыбыла решена уже до начала войны. В этом типе не было внутреннегоразнообразия и внутренней игры. Отношения между красавицей Еленой,находившейся в Трое, и Менелаем, стоявшим под ее стенами, не были по своемусуществу драматичными. Однако в старой истории о Троянской войне, сохранившейся в видепредания, рассказанного средневековыми народными книгами, существовал одинэпизод, являвшийся как бы второй редакцией основного мотива. Там говорилосьо Крессиде, этой второй Елене, и о Троиле - глупце, который полюбил ее, икоторому она изменила. А вокруг них группировались все эти идеальныевоплощения изящества, мудрости, силы вроде почтенного старого болтунаНестора и лукавого, хитроумного Уллиса. Вот эти рассказы возбуждали совсеминаче творческую фантазию. Здесь, в этих рассказах, встречались такиеотношения и коллизии, которые должны были наэлектризовать вдохновениеШекспира. Шекспир не чувствовал также никакой симпатии к фигуре блестящего"bellatre" Париса. Чувства Париса были так же ему чужды, как и настроенияМенелая. Гораздо понятнее было для него положение Троила, этого доброго,честного простака, который наивно верил в женскую любовь. Шекспир знал этуледи Крессиду, исполненную чарующей прелести и легкого остроумия, этудевушку, обладавшую таким горячим темпераментом: она говорила языкомистинной страсти и (для неразвитого слуха) языком истинной стыдливости, онапредпочитала скорее возбуждать в других желания, чем обнаруживать их сама;она лучше хотела быть любимой, чем любить: в ее "нет", замиравшем на устах,слышалось "да", и она сердилась при малейшем подозрении в ее честности, в еепорядочности. Она не коварна, не вероломна, о нет! Мы верим ей так жеохотно, как ей верят ее любовники, и так же крепко, как она сама в себяверит до того времени, когда она покидает Троила и уходит к грекам. Неуспела она повернуться к нему спиной, как несчастная случайность заставляетее подарить свое сердце первому встречному; она падает при первом испытании,отдается соблазнителю и изменяет возлюбленному. В продолжение всей жизни занимали Шекспира эти две фигуры. Уже в поэме"Лукреция" он сопоставляет имена Гектора и Троила. В пятом действии"Венецианского купца" Лоренцо восклицает: В такую ночь, я думаю, Троил Со вздохами всходил на стены Трои И улетал тоскующей душой В стан греческий, где милая Крессида Покоилась в ту ночь. В "Генрихе V" (II, 1) Пистоль называет Долли Тиршит отродьем Крессиды.Такое сравнение со знаменитой троянской красавицей рисует Долли в особеннокомическом виде. В "Много шума из ничего" Шекспир влагает в уста Бенедиктаслова (V, 2) "Троил первый пользовался сводниками...", а в пьесе "Как вамугодно" Розалинда говорит о нем с уважением, в котором слышится насмешка.Розалинда протестует против мнения, что люди умирают от любви, и восклицаетзатем: "Троилу раздробила мозг греческая палица, а между тем он делал всевозможное, чтобы умереть, он, который может служить образцом влюбленного".Наконец, в "Двенадцатой ночи" (III, 1) и в "Конец - делу венец" шут и Лафеострят над забавной расторопностью Пандара, завлекающего красавицу в сетиТроила. Медленно, гораздо медленнее, чем "Гамлет" созидалась в голове поэта этапьеса, которая отняла у него больше времени и потребовала более частыхпеределок. Легенда жила сначала в его воображении в том виде, как она рассказанаотечественными писателями, особенно Чосером, переделавшим, расширившимпрелестный роман Боккаччо "Филострато" в поэму о Троиле и Крессиде. Но ниЧосер, ни кто-либо другой из английских писателей, обработавших старуюлегенду, не нашли в ней ничего сатирического, ни Лайдгет, который перевел в1460 году троянскую историю Гвидо де Колумны ("Historia troiana"), ниКокстон, издавший около 1471 года перевод троянских рассказов Рауля Лефевра.Никто из предшественников Шекспира не находил также никаких отрицательныхчерт в характере Крессиды. Даже поэты не составляли в данном случаеисключения. Чосер заимствует у Боккаччо, а этот последний, отливший впервыеэтот сюжет в художественную форму, не желал вовсе выставить свою героиню вотрицательном виде. Он заявляет чистосердечно, что облекает здесь впоэтический покров свою собственную любовь к даме сердца (вероятно, кзнатной аристократке Фьяметте). Положим, Боккаччо позаимствовал у староготрувера Бенуа де Сен-Мор ту подробность, что Крессида (у Бенуа ее имя звучитБризеида) отправляется в греческий стан в сопровождении опасногособлазнителя Диомеда и мало-помалу изменяет Троилу. Положим, Боккаччо пишетпо этому поводу целую строфу о женском непостоянстве. Но ведь у Боккаччонечего искать ту платоническую любовь, тот восторженный культ мадонны,который характеризует Данте и Петрарку. Беатриче - это идеал мистический,Лаура - идеал земной. А его Крессида просто молодая неаполитанка изпридворного общества, прелестная, но слабая женщина из крови и плоти. Ноименно только слабая, а отнюдь не испорченная, даже не опасная и во всякомслучае не кокетка. Боккаччо не забывал ни на одну минуту, что посвящает своюпоэму возлюбленной, которая однажды так же, как Крессида, покинула место ихобщего пребывания (Неаполь) и уехала туда, куда он не мог за нейпоследовать. Он прямо заявляет, что рисуя красоту Крессиды, он рисовалпортрет возлюбленной, но просит деликатно и тактично не доводить этойпараллели до крайностей. И Чосер ничего не находит позорного или смешного в романе молодойпарочки. Он силится придать их любви невинный и законный характер. Оностанавливается так наивно и долго на описании их любовного счастья; онприходит при этом сам в такой восторг, который показывает, что он не видитздесь ничего предосудительного, относится к героям без всякой иронии. Дажеизмена Крессиды не возмущает его. Он оправдывает ее. Крессида колеблется идрожит, прежде чем совершает этот шаг. Неверность девушки объясняется простостечением роковых обстоятельств. У всех этих прекрасных, старых поэтов нет ничего подобного тойстрастной вспыльчивости и ненависти, ничего похожего на тот гнев и тобезграничное презрение, с которым Шекспир рисует и преследует свою Крессиду.Это тем более поразительно, что он не выставляет ее несимпатичной, грязной,испорченной, упрямой или злой, а просто ветреной, легкомысленной, пустой,чувственной, кокетливой и расчетливой. Строго говоря, она не совершаетничего такого, что было бы достойно сурового осуждения. Она дитя в сравнениис Клеопатрой, к которой поэт отнесся все-таки довольно снисходительно. Ноздесь Шекспир так сгруппировал факты, что его Крессида поневоле возбуждаетнегодование и ненависть. Переход от любви к измене совершается в пьесеШекспира так быстро, как ни в одной из более ранних обработок этой легенды.И каждый раз, когда Шекспир влагает в уста одного из действующих лиц отзыв оКрессиде, который должен быть руководящей нитью для публики, мы удивляемсятой горечи и злобе, которая в нем обнаруживается. В этом отношении особеннохарактерна одна сцена (IV, 5). В сопровождении Диомеда появляется Крессида вгреческом стане. Князья приветствуют ее поцелуями. Она не совершила ещеникакого греха. Горя чистой, страстной любовью к Троилу, она провела с нимодну ночь, подобно тому, как Ромео провел одну ночь с Джульеттой, онапользовалась услугами Пандара, подобно тому, как Джульетта - услугамикормилицы. Но теперь она отвечает на поцелуи греческих царей. Подобныепоцелуи были тогда в моде в Англии. В книге Вильяма Бренчли Рейя "England asseen by foreigners in the days of Elizabeth and James the First" находитсяследующая заметка ульмского купца Самуила Кихеля: "Если англичанинприглашает гостей, то хозяин, хозяйка и их дочь приветствуют их, причемгость имеет право их обнять и поцеловать. Таков обычай страны. Если же онотказывается от этого права, то его считают неблаговоспитанным". Тем неменее Уллис, в умственном отношении самое выдающееся лицо пьесы, угадывающийвсех и каждого одним взглядом, восклицает: Пфуй, пфуй! Что в ней хорошего? Разврат Торчит у ней из глаз; в словах, в приемах - Во всем нахальный вызов! Пламя чувства Сквозит во всех движеньях! Знаю я Прелестниц этих, чей ответ заранее Уже готов на приступы любви. У них в душе найдется отголосок Для каждого, кто только подойдет С щекоткою в крови. Считай их всех Добычею порочных наслаждений И жертвой первой страсти! Вот какими глазами смотрел Шекспир на свою героиню. Это, без сомнения,его собственный взгляд, его окончательное суждение. Непосредственно передтем он нарисовал портрет Клеопатры. Если вспомнить его отношение кегипетской царице, которую он выставляет самой опасной из всех опасныхкокеток, то приходишь в удивление при мысли о том, как далеко он ушел всвоем духовном развитии. Мы уже давно заметили, что в натуре Шекспира коренилась всегда глубокаясклонность к обожанию, к рабскому самоподчинению. Богатый лиризм его репликвытекает часто именно из этого источника. Вспомним, как смиреннопреклоняется он перед некоторыми из своих героев, например, перед ГенрихомV, как благоговейно обожает он в своих сонетах друга и т. д. Еще в пьесе"Антоний и Клеопатра" обнаруживается то стремление к благоговейномуудивлению в целом ряде мечтательных, лирических тирад. Шекспир вовсе нехотел написать апофеоз этой опасной соблазнительницы, но каким блестящимореолом окружил он ее чело! Сколько похвальных эпитетов расточает он ей!Восторженные отзывы самых разнообразных людей сплетаются для нее в лучистыйвенок. Когда Шекспир создавал эту великую трагедию, в нем было еще столькоромантизма, что он, при всем стремлении унизить Клеопатру, вопрекиисторической справедливости считал естественным заставить ее жить и умеретьв обаянии красоты. Пусть она чародейка, но она очаровывает. А здесь что законтраст! Это различие в настроении можно определить одним словом. Шекспирраньше был почитателем прекрасного пола, теперь он сделалсяженоненавистником. В нем снова ожили забытые чувства ранней молодости, оникрепли и разрастались, и все его внутреннее существо переполнилосьпрезрением к женщине. Что же случилось? Да и в самом ли деле что-нибудь случилось? Что-нибудьновое? О чем и о ком он думал? Был ли то новый опыт, который он здесь облекв художественные образы, или то были просто переживания из эпохи сонетов,которыми он раньше пользовался для портрета Клеопатры, которые теперь, подгнетом вечных размышлений, приняли иной характер, прониклись горечью иподверглись, так сказать, процессу гниения? Существует два типа художников. Одни нуждаются в постоянной сменевпечатлений и моделей, воссоздают в поэтических образах каждое вновьпереживаемое событие. Другие, напротив, не требуют много фактов для того,чтобы вдохновиться. Одно какое-нибудь единичное событие, прочувствованное средкой душевной энергией, дает им материал для целого ряда произведений исозданий. К какой из этих двух категорий отнести Шекспира? Разносторонность, богатство его творчества не подлежат никакомусомнению. Все позволяет угадать, что он пользовался множеством моделей, хотямы видели выше, что целые группы женских характеров сводятся к одномуосновному типу, стало быть, вероятно, к одному какому-нибудь оригиналу. Еслимы узнаем о каком-нибудь значительном событии в жизни поэта, мы всегдасклонны приводить все, что в его произведениях может относиться к данномуфакту, в связь с вызванными им впечатлениями. Так, французские критики ичитатели находили долгое время во всех произведениях Альфреда де Мюссе, вкоторых он жалуется на свое одиночество, намеки на его связь с Жорж Санд.Однако брат поэта, Поль де Мюссе, доказал в своей биографии, чтостихотворение "Декабрьская ночь", казавшееся просто дополнением к "Майскойночи", где говорилось о Жорж Санд, воспевает иные воспоминания и посвященодругой особе. Он доказал далее, что женщина, к которой поэт обращается всвоем "Письме к Ламартину", не имеет ничего общего со знаменитойписательницей, как привыкли думать. Поэтому, если последняя из упомянутыхженских фигур Шекспира и является только видоизменением типа Клеопатры, тожелчное настроение, разлитое в пьесе "Троил и Крессида", быть может, явилосьпод влиянием новых жгучих впечатлений, вызванных женским непостоянством. Мызнаем слишком мало о жизни поэта, чтобы решить этот вопрос. Мы имеем лишьправо сказать, что не нуждаемся непременно в предположении о новых событияхи новом опыте для объяснения душевного настроения поэта. Есть некоторое, ноочень, впрочем, твердое основание предполагать, что первый очерк пьесыотносится к 1603 году, г. е. к той эпохе, когда в жизни поэта произошлаединственная достоверно известная катастрофа. В таком случае, вероятно,моделью для Шекспира послужила опять "смуглая дама". Но мы уже упомянули,что в жизни творческого гения одно событие может иметь такое же значение,как многие сходные. Если этот факт сначала казался патетическим, илиэлегическим, или, наконец, трагическим, то при неимоверно быстром развитии иросте гения он потом может представляться совершенно в ином виде, потерятьсвой первоначальный характер. Так и здесь. Сначала Шекспир страдал имучился. Он чувствовал, как его сердце истекало кровью, он понимал, чтопотерпел страшное поражение на жизненном пути, и он воплотил эти настроенияв серьезных и строгих образах. Но потом вся эта история показалась емусамому забавной, комичной. Он увидел вдруг в своем горе не прихоть жестокогорока, а заслуженную кару за свою безграничную глупость, и он искал утешенияв том злобном хохоте, который режет своей дисгармонией наш слух при чтении"Троила и Крессиды". Сначала Шекспир благоговел перед своей возлюбленной, жаловался на ееравнодушие, на ее беспощадность, увлекался ее пальчиками, проклинал еенепостоянство и свое двусмысленное положение и доходил до исступления. Вотнастроение, царящее в сонетах. Затем, когда прошли годы, и кризис миновал, когда воспоминания о чарахвозлюбленной все еще слегка волновали его воображение, он настолькоуспокоился, что изобразил ее, как редкое существо, как царицу и цыганку,привлекательную и отвратительную, искреннюю и лживую, смелую и слабую, каксирену и загадку - это точка зрения поэта в трагедии "Антоний и Клеопатра".И наконец, когда он окончательно отрезвился, когда пыл молодости угас отледенящего прикосновения житейского опыта, тогда он увидел, быть может, всвоем прежнем безумном увлечении таким недостойным предметом, увидел в этомнастроении, которое начинается самообманом и кончается разочарованием,просто позорную, бесконечную глупость. Он негодовал на себя за бесцельнорастраченное чувство, за потерянное время, за выстраданные мучения, за всеунижения и оскорбления, вынесенные им в это время, за свое ослепление и заизмену, жертвой которой он сделался, и он постарался облегчить свою душувосклицанием: что за дурак! - восклицанием, которое воссоздает самую сутьнастроения, лежащего в основе пьесы "Троил и Крессида".

ГЛАВА LXVI

"Троил и Крессида". - История сюжета. В 24 песне "Илиады" Гомер упоминает в первый и последний раз о Троиле.Приам лишился этого сына еще до начала поэмы. Старый царь восклицает: О злополучный я смертный! Имел я в Трое обширной Храбрых сынов и от них ни единого мне не осталось! Нет боговидного Нестора, нет конеборца Троила, Нет и тебя, мой Гектор, тебя, меж смертными, бога! Вот и все, что сказано в величайшей поэме древности о том юномцаревиче, который в средние века затмил своей славой даже Гектора. Скудныеизвестия о смерти Троила заинтересовали рано фантазию. Циклические поэтыразукрасили этот простой намек - заставили красавца юношу погибнуть от копьяАхиллеса. В эпоху римской империи, когда происхождение римского государствасвязывалось с падением Трои, возник ряд фиктивных описаний троянской войны,принадлежавших будто бы очевидцам. Однако то произведение, которое вытеснилов средние века Гомера, относится к эпохе Константина Великого. То была книганекоего Диктиса Критянина "О троянской войне", переведенная с греческогооригинала Квинтом Септимием. В предисловии переводчик заявляет, что Диктисбыл товарищем Идоменея, что он написал эту книгу по его просьбе, и когдаумер, взял ее с собой в могилу. При Нероне случилось землетрясение, и книгаснова увидала свет. Наивный переводчик, по-видимому, не сомневается вистинности этого рассказа. После падения Западной Римской Империи, не позже635 года, появилась другая, еще более дерзкая и плоская подделка. Ее авторомсчитался некий фригиец Дарес, который будто бы помогал Гектору своимисоветами и написал еще до Гомера "Илиаду". Книга эта также озаглавлена"Троянская война". Предание называло Корнелия Непота переводчиком.Рассказывали, что этот последний нашел рукопись в Афинах, где "все считалиГомера полоумным", так как он описывал сражения между богами и людьми. Книгапредставляет жалкую компиляцию. Здесь главным героем является Троил. Дарес служил главным источником для средневековых рассказчиков,особенно для вышеупомянутого Бенуа де Сен-Мора, придворного трувераанглийского короля Генриха II. Поэма Бенуа содержит 30 тысяч стихов и изданапока только в отрывках. Как истинный трувер начала XII в. он разукрасилантичный сюжет роскошными описаниями городов, дворов и доспехов. Онуглубился, насколько сумел, в психологию своих героев и прибавил к сюжетулюбовные эпизоды во вкусе того времени. Он сделал знаменитую возлюбленнуюАхиллеса, Бризеиду, дочерью Калхаса, а этого последнего, по примеру Дареса,троянцем. Он заставил далее Троила влюбиться в Бризеиду, которая осталась вТрое после перехода отца к грекам. Калхас желает видеть свою дочь, и тогдаее меняют (как у Шекспира) на Антенора. В качестве посла за ней посылают(как у Бенуа, так и у Шекспира) Диомеда, который ее соблазняет. Масса мелкихподробностей, встречающихся в драме Шекспира, находятся также в поэме Бенуа;так, Диомед у обоих - опытный знаток женского сердца; Бризеида дарит емукусок ленты для украшения копья; Диомед сбрасывает Троила с коня и посылаетего коня в подарок своей даме; Троил возмущается изменой Бризеиды и т. д. Наблюдая за дальнейшим развитием легенды, можно видеть, как каждыйновый писатель прибавляет к сюжету новые подробности, разработанные потомдетальнее Шекспиром. Гвидо де Колонна, судья в городе Мессине, переводит в1287 г., без ссылки на источник, плохим латинским языком поэму Бенуа деСен-Мора и превращает Ахиллеса в кровожадного и грубого дикаря. Боккаччо,любивший многозначительные имена, озаглавил свой роман "Филострато", чтодолжно означать "покоренный любовью". Он превратил Бризеиду в Хризеиду (так,по крайней мере, она называется в древнейших изданиях), чтобы сблизить ееимя со словом "золотая". Он присочиняет к действующим лицам еще Пандара (т.е. "человека, готового все отдать"), молодого товарища Троила, посредникамежду возлюбленными и родственника Хризеиды, - характер глубоко симпатичный. Чосер несколько изменяет фигуру Пандара, так что последний является ужепереходным типом к шекспировскому герою. Юный друг Шекспира превращается подего пером в пожилого родственника Хризеиды, который сводить парочку простоиз легкомыслия. Он совращает молодую девушку ложью, обманом и нарушениемклятвы. Но Чосер не желает, подобно Шекспиру, выставить этого старика вотвратительном виде. Он не наделил его той циничной, лишенной юмора маниейговорить о всем низком и безобразном. Чтобы смягчить отрицательноевпечатление, вызываемое этой фигурой, Чосер сделал ее комической и забавной.Положим, он не достиг своей цели. Читатели видели в лице Пандара толькосводника, и имя его сделалось нарицательным в английском языке. Но только Шекспир наделил этот тип свойственными ему отвратительными иотталкивающими чертами. Впрочем, поэт пользовался для своей драмы ещедругими латинскими, французскими и английскими источниками. Он заимствовал,например, из "Метаморфоз" Овидия, знакомых ему еще со школьной скамьи,характеристику Аякса, как самоуверенного идиота. В XIII книге "Метаморфоз"Одиссей ругает во время прений, возникших по поводу доспехов Ахиллеса,своего соперника Аякса такими оскорбительными и дерзкими словами, которыерисуют его в самом деле дураком. В той же самой песне Шекспир нашел имяТерсита и намек на его роль "хулителя царей". Сомнительно, знал ли Шекспир книгу Лайгета о Трое. Он заимствовалбольшинство подробностей об осаде города из старинного произведения,переведенного с французского и изданного в 1503 г. Винкин де Вордом. Здесь,в том месте, где описывается народ героев, сказано, что Неоптолем не сынАхиллеса. Здесь же нашел Шекспир также название шести троянских ворот:"дарданских, тимбрийских, актеноридских, хетанских, троянских и гелийских",затем имя лошади, принадлежавшей Гектору (Галатея), фигуру стрелка,созывающего греков, незаконного сына Маргарелона, далее он заимствовалотсюда предостережение, сделанное Гектору Кассандрой, тот факт, чтоКассандра дарит одну из своих перчаток Диомеду и, наконец, мысль Троила, чтона войне не следует быть сострадательным, а добиваться победы все равнокаким путем. Сомнительно также, пользовался ли Шекспир более древними драматическимиобработками этого сюжета, от которых до нас дошли только одни заглавия. Уже в 1515 году при дворе Генриха VIII была представлена "комедия" оТроиле и Пандаре. Под новый 1572 год в виндзорском дворце была разыгранадрама об Аяксе и Уллисе, в 1584 г. пьеса об Агамемноне и Уллисе. Затем издневника Генсло (апрель и май 1599 г.) видно, что Деккер и Генри Четтль, вкомической орфографии Генсло Dickers and Cheattel, написали по его заказудля труппы лорда-адмирала пьесу "Троил и Крессида". В мае он дал им аванс ипереправил заглавие, так что оно гласило "Трагедия об Агамемноне". Наконец,7 февраля 1603 года в регистры книгопродавцев вносится пьеса "Троил иКрессида, игранная слугами лорда-камергера", т. е. шекспировской труппой.Так как в драме Шекспира в дошедшей до нас редакции встречаются в различныхместах рифмованные стихи, и некоторые особенности версификации такжеуказывают на период времени ранее 1607 или 1608 года, то очень вероятно, чтоупомянутая пьеса представляет первый очерк "Троила и Крессиды". Но гипотезаФлея, изложенная им очень подробно, в силу которой пьеса была написана в триприема с промежутками в 12 и 14 лет, но так искусно, что кажется однимнеразложимым целым, не заслуживает никакого внимания, ибо доказываетабсолютное непонимание процесса художественного творчества. Не следует далеевыпускать из вида, как это обыкновенно делается, что в предисловии кдревнейшему изданию 1609 года говорится как-то настойчиво о том, что пьесаеще ни разу не шла на сцене. Положим, это было воровское издание. Но авторпредисловия не стал бы лгать, так как нетрудно было его уличить, а главное -ему было вовсе не выгодно лгать.

ГЛАВА LXVII

Дата добавления: 2015-10-24