Глава 3. Иван Петракис, старший брат Адрианы, был похож на свою сестру

Иван Петракис, старший брат Адрианы, был похож на свою сестру, поэтому тоже нравился мне. В третьем классе я тайно втюрилась в него и, кажется, не забыла об этом до сих пор.

Они оба были высокими, с черными волнистыми волосами, карими глазами и густыми темными бровями. На всех фотографиях класса стояли рядом.

С этого года Иван решил слегка изменить облик. Проколол ухо и стал носить вместо сережки серебристую пуговицу. А еще отрастил бакенбарды, переходившие в бородку и сводившие с ума его родителей.

Он носил черную тенниску и черные штаны, отчего казался хулиганом и совсем не похожим на остальных ребят из нашей школы.

Вскоре стали поговаривать, что Иван пошел не по той дорожке. Начал выпивать и связался с каким-то отребьем из Уэйнсбриджа. Но я по-прежнему относилась к нему с симпатией.

Встретив его на Дивизионной улице, я даже обрадовалась.

– Эй, Иван! – крикнула я, спеша к нему через стоянку. – Как дела?

Он от неожиданности взмахнул руками и чуть было не опрокинулся назад.

– А, Марта. Что там у тебя в сумках? Жратвы не найдется? Хотя бы «Сникерсов»? Или «Милки уэя»? Я сегодня не обедал.

– Да у меня тут только рисовальные принадлежности, – ответила я, показывая ему две хозяйственные сумки, которые сжимала в руках.

– Все придуриваешься, – фыркнул Иван.

– И ничего я не придуриваюсь! – воскликнула я. – Ты же знаешь, что я всерьез занимаюсь живописью.

Но это лишь развеселило его. Он захохотал, как и обычно, так, что плечи заходили вверх и вниз.

– Так над чем же ты придуриваешься сейчас, Марта?

– Заткнись! – крикнула я.

Иван снова рассмеялся. Потом потер свою бородку и сказал:

– Хочешь, подброшу до дома?

– Ага, конечно. – Я приблизилась вслед за ним к его красной машине. У него была какая-то странная походка, словно у большой птицы.

Увидев, что один из подфарников разбит, я спросила:

– Что случилось? Ты попал в аварию?

– Не знаю, – пожал плечами Иван и проскользнул на водительское место.

Я бросила свои сумки на заднее сиденье и уселась рядом с ним. В машине пахло сигаретным дымом, а на полу валялись фантики от конфет.

Я решила, что у меня появилась возможность поговорить об Адриане. Может быть, ее брат знает, как ей помочь.

Он вывел машину со стоянки, свернул на Дивизионную улицу и спросил:

– Тебе не хотелось бы сбежать?

– В каком смысле? – спросила я удивленно.

– Ну, умчаться куда глаза глядят, – ответил Иван, глянув на меня из-под своих густых бровей. – И никогда не вернуться. Просто ехать по прямой, и все.

– Ты шутишь, правда? – Я нервно рассмеялась.

Но его лицо оставалось серьезным.

– Ты ведь на самом деле не хочешь никуда убегать? – спросила я, почувствовав, как замирает сердце.

– Не знаю, – ответил он, не глядя на меня.

Заметив красный сигнал светофора, Иван едва успел затормозить и выехал на пешеходный переход. Машина сзади загудела.

– Просто шучу, – произнес он, сжимая руль обеими руками.

– А как Адриана? – спросила я, чтобы сменить тему. – Не стала спать лучше?

Загорелся зеленый свет. Иван надавил на газ, и машина помчалась вперед с громким визгом.

– Не знаю, – ответил он с горечью. – Спроси у нее.

– Я беспокоюсь о ней, – призналась я. – Она сказала мне, что не может толком ни спать, ни есть.

– Ну-ну, – процедил Иван.

Я сердито посмотрела на него, но он не отрывал глаз от дороги. Наступил час пик – половина шестого, и улица была загружена машинами.

– Ты же ее брат. Разве тебя это не волнует? – произнесла я несколько резче, чем хотела.

– Ничего с ней не случится, – ответил Иван, пожав плечами. – Она ходила к врачу на прошлой неделе. Тот прописал ей что-то вроде самогипноза.

– Что? – удивилась я, подумав, что ослышалась.

– Ну, знаешь, она как бы сама себя гипнотизирует, – ответил Иван, стараясь перекричать шум мотора. – Чтобы заснуть.

– Ничего себе, – произнесла я. – А это не опасно?

Но Иван, как будто не слыша меня, свернул на Парковое шоссе.

Уже почти стемнело. Еще не было шести часов, а казалось, что ночь на дворе. Терпеть не могу февраль.

– А отметки у Адрианы… – начала снова я.

– Послушай, Марта, в нашем доме тяжело заснуть! – неожиданно резко оборвал меня Иван. – И вообще в последние дни там тяжело!

Я знала, что их родители расходятся. Поговаривали даже, что отец собирается уехать куда-то далеко.

– Понимаю, – произнесла я с сочувствием. Мне совсем не хотелось ввязываться в чужие дрязги.

– У нас настоящая военная зона, – объявил Иван, качая головой. В его глазах смешались горечь и страх. – Вчера они начали кидаться друг в друга вещами.

– О нет, – пробормотала я.

– Швырялись тяжелыми тарелками и кружками, словно малые дети. И перебили все, что было на кухне. Я… я пытался их остановить. Все это так глупо. Я… – Его голос сорвался.

Я испустила долгий вздох и пробормотала:

– Как ужасно. Так что же произошло?

– Мама вбежала в спальню, крича так, что у нее чуть голова не оторвалась. Папа вылетел на улицу, хлопнув дверью. И по-моему, так и не вернулся. По-крайней мере, я больше не слышал его голоса.

– А с мамой все нормально? – спросила я, схватившись за дверную ручку.

– Не знаю. – Иван тяжело сглотнул. – Она рыдала всю ночь. И спальня рядом с моей. Веселенькая обстановочка, правда?

Я не знала, что и сказать. Его родители воевали друг с другом уже несколько месяцев. Все грызлись и грызлись, но так и не могли разъехаться.

Не удивительно, что дети стали такими нервными.

Я вглядывалась в кусты и деревья, проносившиеся мимо в полутьме. В черные тени на мрачном фоне.

И поняла, что мы несемся слишком быстро.

– Иван, пожалуйста… – начала я.

Мы миновали знак, предписывавший сбавить скорость.

– Иван, притормози! – крикнула я.

– Я… я не могу больше этого выносить! – крикнул он в ответ. Его глаза сделались дикими, а руки судорожно сжимали руль. – С меня хватит, Марта! С меня хватит!

– Иван, нет!

Он вывернул руль и снова яростно закричал, перекрывая рев мотора:

– С меня хватит!

Иван до предела надавил на педаль и вывернул руль.

Все кругом завертелось.

А он все орал и орал, то ли от боли, то ли от страха.

Увидев, что мы несемся прямо на огромное дерево, я закрыла глаза руками.

Стало ясно, что Иван правит прямо в него. Пытается расстаться с жизнью.

Таковы были мои последние мысли. Как казалось, последние мысли на земле.

Дата добавления: 2015-07-08