Глава 17. На выходных мы с Брэденом вволю занимались сексом и при этом постоянно хохотали

На выходных мы с Брэденом вволю занимались сексом и при этом постоянно хохотали, так что возникшая между нами трещина затянулась полностью. К тому же мы оба ухитрялись еще и работать и не смогли составить компанию Элоди, Кларку и их детям, которые на все воскресенье отправились в Сент-Эндрюс. Вместо этого мы решили провести время в обществе Элли, Адама, Дженны и Эда. То есть в первый раз вышли на люди вдвоем с тех пор, как было заключено наше пресловутое соглашение. Когда мы входили в любимый паб Эда, где собирались пообедать, я догадалась, что наша связь ни для кого не тайна. Дженна таращилась на нас, как на подопытных животных, на которых проводится любопытный научный эксперимент, по губам Эда бродила совершенно идиотская улыбка, а Адам несколько раз подмигнул мне с видом проказливого школьника. Богом клянусь, мне отчаянно хотелось спастись бегством, и я, конечно, сделала бы это, если бы Брэден, угадавший мое желание, не схватил меня за руку мертвой хваткой и не заставил войти в паб. Вскоре вся честная компания убедилась, что ровным счетом ничего не изменилось – мы не производили впечатления влюбленной парочки, не гладили друг друга по рукам, не обменивались нежными взглядами и маленькими знаками внимания. Короче, все расслабились. Мы отлично пообедали, выпили пива и отправились в кино. В кинотеатре мы с Брэденом сели за спинами всех прочих и только тут… ну, в общем, мы кое-что себе позволили.

В понедельник мы не встречались, так что мне даже удалось написать еще одну главу книги и побывать на приеме у доктора Причард. Это, как всегда, было чертовски прикольно. Во вторник Брэден провел обеденный перерыв в моей постели. В среду ему пришлось пахать не поднимая головы, так что мы опять не виделись. Вечер я провела в обществе Элли за просмотром какой-то любовной мелодрамы, такой приторно-сладкой, что у меня разболелись зубы. В результате я заявила, что во время следующего домашнего киносеанса мы непременно посмотрим какой-нибудь крутой боевик. Или фильм в жанре экшен, где главный герой рубит всех подряд в хлам. Или, на худой конец, какое-нибудь славное голливудское старье с Джином Келли.

– Ты ужасно похожа на мальчишку, – заявила Элли, разворачивая очередной шоколадный батончик.

Я отвела взгляд от экрана, где бушевали подслащенные волны страсти, и посмотрела на нее. Элли растянулась на диване, усыпанном обертками. Поразительно, как она ухитряется не растолстеть при такой любви к шоколаду?

– Почему это? Только потому, что я не люблю приторные мелодрамы?

– Нет. Потому, что тебе нравится, если герой крушит чужие челюсти. И не нравится, если он способен признаться женщине в любви.

– Правда.

– Я и говорю, ты похожа на мальчишку.

Я показала ей язык:

– Не уверена, что твой брат согласится с этим утверждением.

– Это с какой стороны взглянуть.

– Ну, он-то видит меня с разных сторон, – многозначительно ухмыльнулась я.

Элли повернула голову и пристально взглянула на меня:

– Слушай, раз об этом зашел разговор… я, конечно, не хочу лезть не в свое дело… но природную наблюдательность, как говорится, в карман не засунешь… В общем, я заметила, что ваши встречи подчиняются деловому расписанию Брэдена. Тебя это не напрягает?

Я, конечно, давно уже обратила внимание на это обстоятельство. Но, если говорить серьезно, иначе нельзя. Я работала по большей части дома, в свободном режиме, а Брэден крутился как белка в колесе. И когда у него выпадал свободный вечер, надо было пользоваться возможностью.

– Он – занятой человек. Я это понимаю.

Элли кивнула:

– Прежние девушки Брэдена, как правило, отказывались с этим считаться.

– А я отказываюсь от почетного звания «девушка Брэдена», – усмехнулась я.

– Я и не собиралась удостаивать тебя этого звания. Просто я хотела сказать… блин, я уже забыла, что хотела сказать… В общем, в голове у меня постоянно вертятся какие-то мысли про вас двоих.

Можно не сомневаться, Элли пытается разглядеть в нас героев своих любимых романтических мелодрам, скрытых под оболочкой грубой чувственности. Подобное занятие до добра не доведет. Сознавая это, я поспешно переменила тему.

– В последнее время ты совсем не упоминаешь про Адама.

Элли изменилась в лице, и я догадалась, что выбрала тему не слишком удачно.

– С того воскресенья, когда он обедал у мамы, мы почти не разговаривали. Наверное, он сам понял, что здорово запутался, и решил оставить меня в покое.

– Но в прошлое воскресенье, когда мы все вместе шатались по городу, мне показалось, что у вас все в ажуре.

– Это потому, что ты никого не замечала, кроме Брэдена.

– Да ладно тебе, – расхохоталась я. – Я пока что не ослепла.

– Ты себе льстишь. По-моему, наивные лицемеры вроде тебя вряд ли могут претендовать на проницательность.

Это что-то новенькое. Ни Райан, ни Джеймс не считали меня лицемеркой. По крайней мере, они никогда об этом не говорили.

– С чего это ты взяла, что я лицемерка?

– Наивная лицемерка. Это принципиально.

– А можно полюбопытствовать, какой смысл ты вкладываешь в это словосочетание?

– Наивный лицемер не способен трезво оценить ситуацию. Он видит только то, что считает нужным видеть. Он постоянно себя обманывает. В общем, самый убедительный пример наивной лицемерки – моя подруга Джосс, совершенно не способная понять истинную природу своих отношений с моим братом Брэденом Кармайклом.

Завершив эту тираду, Элли попыталась сверкнуть глазами, но эти светло-голубые облака не были предназначены для метания молний.

– Наивная лицемерка, – покачала я головой. – Да, такое мог придумать только человек с могучим интеллектом.

Элли запустила в меня подушкой.

Наступил четверг. Получив эсэмэску от Брэдена, сообщавшую, что сегодня вечером ему опять не удастся вырваться, я ощутила легкий укол разочарования. То есть на самом деле укол был совсем не легкий, но в этом я себе никак не могла признаться, потому что поспешила воспользоваться испытанным средством – спрятала свои чувства в запаянную консервную банку. Проект, над которым Брэден работал все лето, близился к завершению, и я понимала, что дел у него невпроворот. Но от этого мне не становилось легче.

Я с головой ушла в работу и весь день провела у компьютера. Книга шла на удивление легко, и я сумела написать несколько глав, не позволив при этом воспоминаниям довести меня до приступа паники. С прошлой пятницы ни одного приступа у меня не было. Обнадеживающее достижение.

К вечеру четверга я настолько утомилась от творческих усилий, что решила расслабиться и заглушить тоску по Брэдену, просмотрев подряд несколько фильмов с Дензелом Вашингтоном. Элли сломалась уже на втором. Я выдержала у экрана несколько часов и отрубилась прямо на диване.

Проснулась я с ощущением того, что лечу по воздуху.

– Что такое? – пробормотала я, пытаясь разлепить веки и разглядеть что-нибудь в темноте.

– Ш-ш-ш, детка, – услышала я голос Брэдена и осознала, что пребываю в его объятиях. – Я решил отнести тебя в кроватку.

Я сонно обвила его шею руками.

– Откуда ты взялся?

– Я так по тебе соскучился, что больше не мог ждать.

– Мм, – промычала я, утыкаясь лицом ему в плечо. – Я тоже по тебе скучала.

В следующую секунду я уснула.

Мне снилось, будто весь мир превратился в огромный океан и в мою спальню врывается поток воды. Вода поднимается выше и выше, и меня охватывает ужас неизбежной смерти. При этом внизу живота у меня распускается цветок желания, потому что поток принес с собой дивное создание – что-то вроде русалки мужского пола. Внезапно вода исчезает, и я остаюсь наедине со своим водяным красавцем, который моментально превращается в обыкновенного мужчину и принимается орудовать языком у меня между ног.

– Боже, – пробормотала я.

Обжигающая волна чувственности пробежала по моему телу и заставила проснуться.

Глаза мои открылись. Я лежала в своей постели. Наступило утро.

Голова Брэдена была между моих ног.

– Брэден, – пробормотала я, потянулась и запустила пальцы в его мягкие волосы.

Его язык умел творить настоящие чудеса. Бедра мои задрожали от наслаждения, когда он коснулся языком клитора и проник пальцами внутрь, где все уже истекало влагой. У меня перехватывало дыхание, сердце колотилось где-то в ушах, губы искали его губ.

Ничего себе утренняя гимнастика.

Матрас подо мной прогнулся, когда Брэден навалился на меня всей тяжестью, и я ощутила прикосновение его напряженного члена.

– С добрым утром, детка.

Я провела руками по его спине, слегка царапая кожу. Ему это нравилось, я это знала.

– Тебя тоже с добрым утром. И с приятным пробуждением.

Он рассмеялся, увидев мою идиотскую ухмылку, скатился с меня и растянулся рядом. Я повернулась, чтобы взглянуть на часы, и увидела кое-что на столе. Резко села, проверяя, не обмануло ли меня зрение. Дыхание Брэдена щекотало мне спину. Он коснулся моего плеча подбородком.

– Нравится?

Пишущая машинка. Сверкающая черная, восхитительно старомодная пишущая машинка стояла на столе рядом с ноутбуком. Она была прекрасна. Именно такую когда-то обещала подарить мне мама. И не успела, потому что погибла.

Чудесный подарок. Невероятно трогательный подарок. Партнер по голому сексу никогда такой не сделает.

В груди у меня внезапно стало тесно, и я ничего не могла с этим поделать. Мозг словно заволокло туманом, по коже бегали мурашки, сердце колотилось как бешеное.

– Джоселин. – Голос Брэдена прорвался сквозь туман.

Я вцепилась в его руку, как в спасательный круг.

– Дыши, – прошептал он мне на ухо, одной рукой сжимая мою руку, другой поглаживая по бедру.

Напряжение в груди ослабело, легкие наполнились воздухом, сердце угомонилось, пелена в мозгу рассеялась. Я в изнеможении привалилась к груди Брэдена.

Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.

– Я знаю, ты не любишь говорить о том, какие причины вызывают эти приступы, но все же… такое бывает часто?

– Бывает.

Он вздохнул, и я, лежа у него на груди, слегка качнулась.

– Может, тебе стоит поговорить об этом со специалистом?

Я приподнялась, избегая его взгляда.

– Уже поговорила.

– Правда?

Я кивнула, пряча лицо за распущенными волосами.

– Правда. Я хожу к психотерапевту.

– Ты была у него уже несколько раз? – негромко спросил он.

– Да.

Он отбросил волосы с моего лица, мягко взял меня за подбородок и повернул к себе. В его глазах светилось беспокойство. И понимание.

– Отлично. Я очень рад, что ты пытаешься решить эту проблему.

До чего он красив.

– Спасибо за пишущую машинку. Это просто прелесть.

– Я и думать не думал, что она спровоцирует у тебя приступ, – смущенно улыбнулся Брэден.

Я быстро поцеловала его:

– Не переживай. Это все ерунда. Машинка ни в чем не виновата. Я от нее просто в восторге.

Чувства переполняли меня, и, чтобы не дать им воли, я похотливо улыбнулась, скользнула рукой по его животу и схватила член, который моментально напрягся и затвердел.

– Но я не могу принять такой роскошный подарок, не подарив тебе кое-что взамен.

Я наклонилась, но Брэден остановил меня, выставив руку. Я недоумевающе нахмурилась. Ведь он хочет этого, сомнений нет. Его напряженный член пульсировал в моей руке.

– Что такое?

Лицо его окаменело, взгляд стал непроницаемым.

– Пишущая машинка не стоит такой благодарности. Это всего лишь маленький презент. Если ты сама этого не хочешь, не нужно заниматься этим в знак признательности.

Несколько секунд у меня ушло, чтобы обдумать эти слова.

– О'кей.

Я кивнула и сжала его член сильнее, так, что у Брэдена слегка раздулись ноздри.

– Я сделаю это, но не в знак признательности за пишущую машинку. В награду за то, что ты сделал это для меня.

– Будь по-твоему, – улыбнулся он, убрал руку и откинулся назад, опираясь на локти.

– Как идет работа над книгой? – поинтересовалась доктор Причард.

– Полным ходом.

Она удовлетворенно кивнула.

– А приступы?

– Случались пару раз.

– При каких обстоятельствах?

Я рассказала ей. Когда я смолкла, доктор устремила на меня какой-то странный взгляд.

– Вы рассказали Брэдену о наших сеансах?

Черт подери, неужели я совершила ошибку? Сама не знаю, как это вышло. У меня просто сорвалось с языка…

– Да, – сказала я.

И старательно сделала вид, что не придаю этому никакого значения. Что мне наплевать, правильно я поступила или нет.

– Думаю, это очень хорошо.

Погодите-погодите. Что-то мне не врубиться.

– Хорошо?

– Да, очень хорошо.

– Но почему?

– А вы сами как считаете?

– Сложный вопрос, – скорчила я кислую гримасу.

После того утра мы с Брэденом встречались почти каждый день. Так продолжалось всю неделю. В субботу вечером я работала, а вся компания – Элли, Брэден, Дженна, Адам и какая-то девица, которую Адам притащил с собой и представил как свою девушку, – завалилась в наш бар, чтобы пропустить пару стаканчиков и после отправиться в ночной клуб. Правда, затащить туда Брэдена было нелегкой задачей. Выяснилось, что он ненавидит шататься по клубам. Когда я спросила, зачем он в таком случае сам держит подобное заведение, он ответил, что это хороший бизнес. Когда друзья оторвали его от стойки, я проводила его сочувственной улыбкой. Учитывая все вышесказанное, не было ничего удивительного, что при первой возможности он удрал из клуба и вернулся в бар. Естественно, после конца смены мы отправились ко мне домой.

В воскресенье мы оба присутствовали на семейном обеде у Элоди и Кларка. Деклан и Ханна развлекали присутствующих своими бесконечными приколами, на которые Кларк не обращал внимания, а Элоди безуспешно пыталась остановить, только подливая масла в огонь. Элли, совершенно выбитая из колеи вчерашним явлением подружки Адама, постоянно жаловалась на свои новые очки, линзы в которых, как ей казалось, были подобраны неправильно. В общем, всем было не до нас с Брэденом. И слава богу. Уж конечно, узнай только Элоди, что происходит между нами, расспросам, намекам и многозначительным улыбкам не было бы конца.

В понедельник вечером Брэден пришел ко мне после тренировки. На мою удачу, у нас были абонементы в разные спортзалы, иначе я вряд ли смогла бы заниматься с прежней самозабвенностью. Мы посидели в гостиной, болтая с Элли, а после он остался на всю ночь. Во вторник я впервые отправилась в обществе Брэдена на официальный деловой обед. На этот раз обед оказался по-настоящему деловым. Пригласив меня, Брэден сообщил, что продает французский ресторан своему давнему другу и деловому партнеру. Обоим хотелось провести эту сделку без всякой огласки. Однако информация просочилась в местные газеты, которые успели растрезвонить, что модный ресторан «La Cour» переходит в новые руки, и выдвинуть кучу предположений о причинах, заставивших Брэдена пойти на продажу.

– В общем, подняли шум на пустом месте, – вздохнул Брэден. – Ничего, дело сделано, и за обедом мы хорошенько его обмоем. Видишь ли, я даже не ожидал, что ночной клуб будет пользоваться таким успехом. Сил и времени он забирает уйму, а про агентство недвижимости я и не говорю. В сутках, как известно, только двадцать четыре часа, и я не вечный двигатель. Операции с недвижимостью – это то, что мне действительно интересно, и от этого я никогда не откажусь. А ресторан достался мне по наследству от отца. Я не вложил туда ни капли себя. Поэтому и решил его продать.

С Томасом Прендергастом и его женой Джулией мы встретились в «Тигровой лилии». Я надела новое платье и сделала все возможное, чтобы выглядеть очаровательно. Ну, скажем так, сделала все, что считала нужным. Томас старше, чем Брэден, и намного солиднее, но держался с Брэденом очень уважительно и в то же время по-дружески. Джулия походила на своего мужа – спокойная, сдержанная и приветливая. Приветливость ее простиралась так далеко, что она пожелала узнать о моей семье. Брэден тут же пришел мне на помощь и перевел разговор в другое русло.

Ночью я вознаградила его за это.

За исключением нескольких маленьких шероховатостей, обед прошел отлично. Брэден был рад отделаться от такой обузы, как ресторан. По непонятным причинам я обнаружила, что его радость передалась мне. Выйдя из «Тигровой лилии», мы отправились к нему. В нашей с Элли квартире приходилось вести себя тихо, а секс, лишенный шумового эффекта, терял часть своей прелести. У Брэдена мы дали себе полную волю, наши стоны, визги и вопли раздавались во всех комнатах.

До краев наполненная блаженством, я лежала посреди смятых простыней и смотрела в потолок. Спальня Брэдена, как и вся его квартира, была обставлена в современном стиле. Низкая японская кровать, встроенные платяные шкафы, не занимавшие места. Кресло в углу у окна. Две тумбочки около кровати. Вот и вся обстановка. Неплохо бы повесить здесь пару картин, решила я.

– Почему ты не хочешь говорить о своей семье? – вдруг спросил Брэден.

Я напряглась и затаила дыхание. Вопрос застал меня врасплох. Повернувшись к Брэдену, я попыталась придать лицу выражение крайнего недоумения. Он смотрел на меня с некоторой опаской, словно ожидая, что я закачу истерику. В то же время взгляд его выражал решимость довести разговор до конца.

– Не хочу, и все, – буркнула я, глядя в пространство.

– Это не ответ, детка.

– Моих родных больше нет, – вскинула я руки, защищаясь. – И говорить о них незачем.

– Неправда. Мне бы, например, очень хотелось узнать, какими они были. Как вы жили все вместе. И почему они умерли…

Несколько мгновений я отчаянно боролась с подступившей яростью. Конечно, он не хотел быть жестоким. Я это сознавала. Это самое обычное любопытство, в котором нет ничего преступного. Но мне казалось, мы понимаем друг друга. Казалось, он понимает меня.

А теперь выяснилось, что это всего лишь самообман. Пустая иллюзия.

– Брэден, я знаю, у тебя самого все складывалось не безоблачно. И все же ты и представить себе не можешь, что я пережила. Не надо соваться в мое прошлое. Надеюсь, мы оба не страдаем садомазохизмом.

Он сел, опершись на подушку. Взгляд, устремленный на меня, был исполнен боли. Реальной боли. Никогда раньше я его таким не видела.

– Зря ты думаешь, что я непробиваемый, Джоселин. Это не так. Верь мне, это не так.

Я молчала и ждала. Интуиция подсказывала мне, сейчас что-то произойдет.

Он вздохнул и уставился в окно.

– Моя мамаша – самая эгоистичная женщина на свете. Другой такой эгоистки я в жизни не встречал. К счастью, я проводил с ней не особенно много времени. Меня отправляли к ней на летние каникулы, и мы мотались по Европе на средства каких-то богатых кретинов, которых ей удавалось подцепить на крючок. Во время школьного года я жил в Эдинбурге, с отцом. Мой папенька, Дуглас Кармайкл, был деловым сукиным сыном, не склонным к родительским нежностям. Но он меня любил, и этим выгодно отличался от матери. К тому же благодаря отцу в моей жизни появились Элли и Элоди. За одно это я ему чертовски признателен. Элоди – чудесная женщина, я не знаю никого добрее. Но папаша обращался с ней так же грубо, как с другими. Иначе он просто не умел. В результате она ушла от него и вышла замуж за Кларка. А у Элли остался старший брат, готовый ради нее разбиться в лепешку. Отец, конечно, любил Элли, но в общем ему было на нее наплевать. А вот со мной он связывал определенные планы. И поэтому давил на меня, как винный пресс. А я, как и положено гребаному сыночку, выкобенивался и заявлял, что не желаю идти по папиным стопам.

Брэден фыркнул и покачал головой.

– Если бы можно было вернуться назад. Если бы можно было научить уму-разуму того безмозглого пацана, каким я был.

Да, вернуться назад. Мне бы тоже этого хотелось.

– В результате я связался со всякой мразью, быстренько научился курить травку, напиваться в стельку и встревать в каждую драку. Драки стали главным моим увлечением. Понимаешь, я был чертовски зол. На всех и вся. Злость из меня просто перла, и я давал ей выход с помощью кулаков. Когда мне исполнилось девятнадцать, я познакомился с девчонкой из бедного квартала. Мать ее сидела в тюрьме, отец скрылся в неизвестном направлении, а брат был законченным наркоманом. Славная девчонка, которой сильно не повезло в жизни. Так вот, как-то ночью она прибежала ко мне в жутком виде. Билась в истерике, заливалась слезами, одежда вся порвана, волосы перепачканы рвотой.

Взгляд его стал непроницаемым, как будто покрылся тонким стеклом. Я поняла, что сейчас услышу о чем-то ужасном.

– Ее брат, эта обдолбанная скотина, просадил на героине последние мозги. Короче, он ее изнасиловал.

– Господи боже, – прошептала я.

Боль этой девчонки, которую я никогда не видела, пронзила меня насквозь. Страшно представить, что чувствовал тогда Брэден.

– Когда я это услышал, у меня просто крышу снесло. Я рванул из дома и всю дорогу несся как бешеный.

Брэден смолк, сжав челюсти.

– Джоселин, когда я на него набросился, мне было уже не остановиться. Я колошматил этого подонка до тех пор, пока не вышиб из него дух. То есть почти вышиб.

Он взглянул на меня, и я увидела, как глаза его потемнели от раскаяния.

– Ты сама видишь, парень я крепкий. И тогда, в девятнадцать, тоже был не из хиляков. Но я еще сам не сознавал силы своих кулаков.

Я ушам своим не верила. Не верила, что он так откровенен со мной. Не верила, что такое могло с ним случиться. Мне казалось, он живет в мире, который состоит из стильных квартир и шикарных ресторанов. Выяснилось, ему довелось побывать в совсем другом мире. Жестоком и грязном.

– И что дальше? – выдохнула я.

– Я ушел, оставив его валяться на полу. Позвонил в «скорую помощь», не называя себя. Рассказал его сестре о том, что я сделал. Она ни в чем меня не обвиняла. Когда дело дошло до полиции, мы оба покрывали друг друга. Впрочем, никто нас особенно не теребил. Всем было известно, что потерпевший – отпетый наркоман. Свидетелей не было. Копы не сомневались, что это очередная разборка между наркоманами. Он провалялся в коме несколько дней. Это были самые паршивые дни в моей жизни. А потом он очнулся и сказал копам, что не помнит, кто на него напал. Мы с его сестрой пришли к нему в больницу. И она напомнила ему, что он сделал… с ней. – Голос Брэдена дрогнул. – И тогда он заплакал. Знаешь, это было самое кошмарное зрелище, какое я только видел, – он заливается слезами, лежа на больничной койке, а она смотрит на него с ненавистью в глазах. Она ушла, и мы с ним остались наедине. Он обещал, что будет молчать о том, кто его изувечил. Сказал, что заслужил это. И что было бы лучше, если бы я его убил. Я ничего не мог для него сделать. Больше я его не видел. А с девчонкой, его сестрой, я порвал после того, как она подсела на иглу. Понимаешь, она хотела забыть весь этот кошмар и не видела другого способа. Все мои попытки ей помочь принимала в штыки. Последний раз я слышал о ней несколько лет назад. Она умерла.

Я коснулась его руки, чувствуя, что не только сердце, но и все тело ноет от сострадания.

– Брэден… мне так жаль…

Он повернулся и посмотрел мне прямо в глаза.

– С тех пор я ни разу не дрался, клянусь. Ни разу не пускал в ход кулаки. О том, что случилось, знал один-единственный человек – мой отец. Я открылся ему, и он помог мне выкарабкаться из этого дерьма. Я его вечный должник.

– Мы все – чьи-нибудь вечные должники, – грустно улыбнулась я и погладила его по щеке.

Меня переполняла благодарность. Он доверился мне.

Господи боже.

Почему он решился на такую откровенность? Ждал, что я отплачу тем же? Или просто хотел облегчить душу? Он ведь знает, что я никогда и никому его не выдам. Знает, что я не буду его осуждать.

Но разве все это имеет значение? Я лежу рядом с ним, ощущаю его боль как свою, и это действительно важно. Я знаю – он никогда и никому меня не выдаст. Не станет меня осуждать. И мне тоже хочется облегчить душу. Отчаянно хочется.

– Дрю. – Это имя сорвалось у меня с губ прежде, чем я сумела побороть свое желание.

Брэден мгновенно напрягся.

– Дрю?

Я кивнула, избегая встречаться с ним взглядом, и уставилась на его живот. Кровь стучала у меня в ушах, пальцы так тряслись, что я вцепилась в край простыни.

– Мы с Дрю были лучшими подругами. Вместе выросли. Когда мои родители и сестренка погибли, на всем белом свете у меня остался один-единственный близкий человек – она. И больше никого.

Я судорожно сглотнула.

– Сам понимаешь, после того, что случилось, меня здорово переклинило. Я таскала Дрю по вечеринкам, где сопливым девчонкам нечего было делать. Мы занимались вещами, до которых еще не доросли. Так прошел год… в общем, как-то раз мы отправились на вечеринку в пабе у реки. Я тогда меняла парней как перчатки, просто чтобы забыться. Напивалась до одурения и… ну, сам понимаешь. А Дрю… она была влюблена по уши… пыталась набраться смелости и подкатить к Кайлу Рэмси.

Я невесело усмехнулась.

– Этот парень, Кайл, доводил меня до бешенства. Вечно подкалывал, но при этом… в общем, он был единственным человеком, кроме Дрю, конечно, с кем я могла нормально разговаривать. В общем, он был славным мальчишкой. Мне он нравился, – едва слышно призналась я. – Очень нравился. Но Дрю сходила по нему с ума, и мне не хотелось становиться ей поперек дороги.

Я немного помолчала, перевела дух и заговорила вновь:

– В тот вечер ей не хотелось никуда идти. Но я ее уговорила. Сказала, что на вечеринке будет Кайл. В общем, вытащила ее из дома едва не силком. Вечеринка была в самом разгаре, Дрю нигде не было видно, и я решила, что они с Кайлом уединились где-нибудь в укромном уголке. Сама я в тот вечер флиртовала с капитаном школьной футбольной команды. Вдруг к нам подошел Кайл и сказал, что ему нужно со мной поговорить. Мы нашли тихое местечко, и он начал наставлять меня на путь истинный. Сказал, что на самом деле я совсем не такая отпетая, какой хочу казаться. И будь мои родители живы, им было бы больно видеть, что я вытворяю.

Голос мой невольно дрогнул.

– А потом сказал, что ему тоже больно на меня смотреть. Потому что ему не наплевать, что со мной происходит. Потому что ему кажется, что он меня любит. А я… мне все было до лампочки. Я позволила ему себя поцеловать. Сами того не заметив, мы жутко возбудились. Пыхтели, как паровозы, и лапали друг друга горячими липкими ручонками. Но он сумел остановиться, прежде чем дело зашло слишком далеко. Сказал, хочет, чтобы у нас все было по-другому. Что я должна стать его девушкой. Я ответила, что это невозможно. Что в него втрескалась Дрю и я не смогу подстроить подруге такую пакость. Мы еще долго выясняли отношения. Наконец мне все это осточертело, и я заявила, что хочу выпить, иначе у меня мозги протухнут. Когда мы вернулись в зал, одна из приятельниц Дрю, уже бухая в задницу, подошла ко мне и обозвала потаскухой. И я поняла: Дрю видела, как мы с Кайлом уединились.

Я закрыла глаза и представила себе Дрю. Искаженное ненавистью лицо, полные слез глаза.

– Дрю я нашла на берегу. Она была пьяна в стельку. Пыталась раскачаться на тарзанке, знаешь, такой веревочной штуковине, которая выносит тебя чуть ли не на середину реки. Этой тарзанкой давным-давно никто не пользовался, и веревка прогнила от старости. Я умоляла ее выслушать меня, обещала все объяснить. Но она только твердила, что я предательница, проблядь и все такое.

Я смолкла и наконец решилась посмотреть Брэдену в глаза. Взгляд его был полон участия.

– Она раскачалась на этой чертовой тарзанке и рыдала в голос. Я никак не могла ее остановить. Веревка оборвалась, и она упала в реку. Течение в ту ночь было сильным. Она закричала, призывая на помощь, и я, не раздумывая, бросилась в воду. Но оказалось, что Кайл вышел вслед за мной и ждал в темноте, чем закончится наш разговор. Он тоже бросился в воду. Плавал он куда лучше, чем я. Он не дал мне доплыть до Дрю, схватил и вытащил на берег. Тело Дрю выбросило на берег в нескольких милях от того места. А с Кайлом я больше никогда не разговаривала.

– Детка, – прошептал Брэден, касаясь моего лица.

Я резко отодвинулась и вскинула руку.

– Брэден, я ее убила. Не нужно мне сочувствовать. Я этого не заслуживаю.

– Ты никого не убивала, – покачал головой Брэден. – Это всего лишь трагический случай.

– И причина этого случая – мое идиотское поведение. Я виновата, Брэден. Убеждать меня в обратном не имеет смысла.

Прежде чем он успел открыть рот, я прижала ладонь к его губам.

– Никакие доводы разума на меня не действуют. Я знаю, что это моя вина. Хотя, наверное, можно выбрать точку зрения, с которой все выглядит иначе. Но от этого моя вина не становится меньше. Тем не менее я пытаюсь с этим жить. Рассказав все тебе, я преодолела огромный барьер. Поверь, это было непросто.

Брэден привлек меня к себе и сжал в объятиях.

– Спасибо, что доверилась мне, – прошептал он, щекоча мне шею дыханием.

Я погладила его по щеке и устало вздохнула.

– Думаю, прямо сейчас нам стоит заняться сексом.

– Почему? – удивленно сдвинул он брови.

– Похоже, мы совсем забыли, зачем сюда пришли. Забыли, почему мы вместе.

Брэден прищурил глаза.

– Не беспокойся, – пробурчал он, запустив руку мне в волосы. – Об этом нет необходимости напоминать.

Я не нашлась что ответить, да Брэден и не ждал ответа. Он припал губами к моему рту и обхватил меня за плечи, уютно устраивая у себя под боком. Потянулся к выключателю и выключил свет.

– Спокойной ночи, детка.

Потрясенная откровениями этой ночи, я долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к его ровному дыханию. Наконец усталость взяла свое, и я провалилась в сон.

– Как вы чувствуете себя теперь, после того, как рассказали Брэдену о Дрю?

Я оторвала взгляд от диплома доктора Причард, висевшего на стене в рамочке, и посмотрела ей в лицо.

– Честно говоря, мне немного страшно. И в то же время я испытываю облегчение.

– Почему вам страшно? Потому что вы открылись еще кому-то, кроме меня?

– Да.

– А почему вы испытываете облегчение?

Я заерзала на стуле.

– Всю жизнь я скрываю от других людей свои болевые точки. Знаю, это трусость, но мне так проще. Когда я рассказала обо всем Брэдену, мир не перевернулся. Я преодолела свою трусость. Конечно, сознавать это – настоящее облегчение.

Дата добавления: 2015-07-08