Глава 19. — Темно, надо бы свет включить — подумал Базука

— Темно, надо бы свет включить… — подумал Базука. И тут же поймал себя на том, что сказал это вслух.

— Тише ты! — Шторм нервно протер автомат. — Какой тебе свет? У них тут могут быть микрофоны.

До сего момента он все раздумывал — правильно ли поступил, не попытавшись взять «клиентов», когда те, ничего не подозревая, проходили мимо них двоих, засевших во тьме перехода? Ведь те могут засесть внутри на сутки или двое — да хоть на неделю, а у него с Базукой жратвы дня на три, и то если жесточайше экономить. Наконец, они просто могли уйти через какой–нибудь аварийный выход.

Но в конце концов подумал, что, видимо, да. Дело было даже не в инструкциях Сурка (а точнее, его неведомых работодателей). Главное — оставалась вероятность, что тех не удастся взять живыми. Так что и в самом деле — дадим им довести свое дело до конца. И потом доведем до конца свое.

— Тишину соблюдай! — повторил он приказ.

Мысли Шторма перескочили на Базуку. Идеально было бы отделаться от него как можно быстрее — пока тот не начнет задумываться на тему, а с чего это шеф вдруг такой добрый касательно гонорара и нет ли тут подвоха? Но увы, придется потерпеть хотя бы до «Ста рентген», потому как у двоих в Зоне больше шансов выжить, чем у одиночки, а уменьшать свои шансы, тем более теперь, когда прекрасное будущее, считай, в кармане, он не собирался. Так что и Базука, и прочие еще уцелевшие участники истории — те, что с противоположной стороны, — пока поживут: одни больше, другие меньше.

…Ничего не ответив шефу, Базука вновь замер на корточках у стены, прикрыв глаза. Тьма сомкнулась вокруг — затхлая, застоявшаяся и холодная. Та самая темнота, в которой прячутся все страхи, унаследованные хомо сапиенс от эпохи пещеры и костра.

Сознание не могло подобрать нужных слов для того, чтобы в полной мере описать те картины и ощущения, какие она порождала. Слух поневоле напрягался в ожидании крадущихся шагов или цокота смертоносных когтей по бетону. Почему–то мародер не боялся, что сюда по их следам придут бюреры. Своим шестым чувством он ощущал, что эта опасность, пожалуй, миновала. Но все равно тревожно прислушивался. Тишина, ватная и глухая, казалось, наполнялась звуками на грани слышимости. Шорохи, поскрипывания, писк, даже как будто что–то похожее на плач младенца. Что это было? Свист сквозняков в давно мертвых тоннелях? Звуки еще работающих механизмов? Галлюцинации, рождаемые напряжением нервов? Ощущение, будто из темноты на него смотрит кто–то враждебный, недобрый, раздраженный, заставляло поневоле вздрагивать.

Осторожно и бесшумно Базука поднялся и шагнул в темный переход. Зачем он это сделал, он не мог понять. И чем дальше бандит шел, тем явственнее доносился до него голос, который голосом не был. Судьба словно подталкивала его сюда — может быть, всю его грешную и нелегкую жизнь. И он как кролик перед удавом был не в силах ни спрятаться, ни убежать. Но одновременно его простую грубую душу посетило некое странное незнакомое чувство — желание заглянуть туда, куда человеку удается заглянуть лишь перед смертью и ее ценой. Смутные образы из снов и кошмаров шевелились в его сознании, сообщая, что он приближается к своему предназначению.

Он явственно ощущал присутствие чего–то бесконечно, невероятно древнего и могучего, жившего миллионы и миллионы лет, достигшего вершин мудрости задолго до того, как волосатая обезьяна взяла в лапу камень и палку. Он теперь понимал дьяволопоклонников, стремившихся в Зону, — они тоже чуяли это, но по спеси и глупости полагали, что это — ихний козлоногий свинорылый божок. И почему он так боялся этой благословенной, бесконечно мудрой Тьмы??

Сейчас матерый убийца, убивавший и за пределами Зоны, а уж за Периметром, и подавно, видевший такое, от чего у иного бы помутился рассудок и о чем не хотелось вспоминать даже ему, был готов расплакаться от умиления.

Он шел, не помня себя, все дальше в глубину коридоров, что–то бормоча. Вся его жизнь уходила куда–то, стиралась из памяти, таяла как смутное отражение в запыленном потускневшем старом зеркале. Шел и шел, углубляясь в лабиринт, постепенно растворяясь рассудком в бесконечной тьме переходов.

Грань, когда разум окончательно угас под его толстым черепом, Базука прошел незаметно — и последней его мыслью была попытка вспомнить, как его звали по–настоящему. Он еще успел удивиться, что не может…

…Первое, что Кондор сразу же увидел, стянув простыню, был черный зрачок калибра девять миллиметров, направленный прямо в его лицо. Хромированный пистолет Уверенно устроился в согнутой руке девушки в джинсах и белоснежной короткой футболке.

Даже не вспоминая фото, сталкер догадался, что видит искомую Северину Краевскую — выглядящую хоть и слегка усталой, но вполне живой и здоровой.

— Стой, где стоишь! — прозвучал звонкий высокий голос, какой особенно приятно слышать доносящимся из спальни: «Доро–огой, ты ско–оро?»

— Стою, — согласился Кондор, поднимая руки. В уме он мгновенно просчитал расстояние до брошенного автомата и сообразил, что ловить тут нечего. И еще обозвал себя идиотом и кучей других, чуток менее приличных слов — в эту лабораторию он уже мельком заглядывал и как умудрился не заметить?!

— Зачем ты притащил сюда чужака?! — тут же осведомилась Северина, глядя за спину сталкера.

И то, как это было сказано, точнее, что именно это было сказано первым, сообщило Кондору весьма немало. Конечно, он и не ожидал, что девушка тут же со слезами кинется Игорю на шею или упадет им в ноги, благодаря за чудесное спасение. Не та она особа, а тут не дешевая мелодрама, а Зона. Но все же тыкать в спасателей пистолетом (а один из них при этом все же не чужой ей человек) — это слишком!

— Северина, без Кондора я бы не дошел! — сообщил невидимый спутник каким–то бесконечно усталым голосом: похоже, двусмысленность ситуации проняла и его.

— А не надо было идти! — огорошила Кондора девушка, прищурившись. — Нужно было воспользоваться моим испанским контактом. Или я тебе не сообщала?

— Как же! — зло и раздраженно проворчал Игорь. — Твоего капитана Хорхе угораздило угробиться над Болотом как раз за сутки до того, как я прибыл! Пришлось на своих двоих. Рина, может, спрячешь пукалку и поговорим спокойно?

— Можно и спрятать, — довольно миролюбиво ответила девушка, опустив пистолет.

«Беретта–Пантера» — элитная штучка», — отметил Кондор про себя. Не какой–нибудь старик — «макар» или плебейский «форт» и даже не серийная армейская железяка, как у Игоря. Толково и со знанием дела подобрано — хотя и дорогая стрелялка. Причем хотя «ствол» довольно тяжелый, но держит девчонка его вполне уверенно. Он мысленно намотал это на ус — Северину, похоже, просто так не взять.

— Можно и спрятать, — повторила она. — Только пусть этот твой… Кондор? Да, Кондор снимет кобуру и кинет подальше.

— Да пожалуйста, — с готовностью сообщил сталкер. — Я человек мирный.

Он расстегнул карабинчик, и П–226 с размаху полетел в угол. Теперь все зависит от Игоря — скажет он про второй пистолет или…

Но Игорь не выдал спутника — а скорее всего просто забыл о спрятанном «Макарове», огорошенный столь суровым приемом.

— Ну а вот теперь можно поговорить, гости дорогие! Садитесь, чего уж там.

Кондор опустился на кушетку, не сводя глаз с оружия в ручке девицы. Мур опять плюхнулся в кресло с совершенно убитым видом.

Некоторое время тянулось молчание.

— Если бы ты знал, Игорь, как я тебя ждала! — вдруг с какой–то усталой горечью выдохнула Северина. — Если бы ты знал, как ты был мне нужен… Почему ты пришел так поздно??

— Рина, дорогая, твое письмо пришло не сразу, какой–то глюк на сервере, я его получил только на пятый день, — забормотал Игорь.

— Да знаю, мой доступ во внешнюю Сеть сдох через сутки после того, как ты его нашел. И что тебе стоило посмотреть в отправленных? — Ее голос был полон холодной тоски.

— Дорогая, я вообще ничего не понимаю, — ответил Игорь уже тверже. — Я мог сто раз сдохнуть, пока сюда добирался… И вообще: что случилось? Где все?

— Последний год нас тут было трое — я и Свен с Туве, помнишь тех двух пожилых скандинавских гомиков — любителей Моцарта? Я тебе про них рассказывала… Программа была, считай, свернута. Ну и вот, они вышли на осмотр нижних ярусов и пропали. Может, их бюреры сожрали. Вам, кстати, бюреры не попались? — озабоченно осведомилась она.

— Нет, мы точно придерживались маршрута…

— Правильно сделали, — сообщила она. — А то приблудились тут эти… — Она сдержала грубое словцо. — Правда, слава Богу, что–то их держит в Пятом секторе. Газом бы… Ну, это ладно.

Северина встала, шлепая босыми ногами, подошла к столу и, пошарив ступней, вытащила из–под него пару мягких тапочек с кисточками, желтых и пушистых, как утята. (Пистолет по–прежнему был наготове, хотя и смотрел дулом вниз.)

Кондор внимательно изучал ее. Высокая, тонкая, с большими зелеными глазами и высокой грудью. Светлые джинсы, короткая футболка, симпатичные домашние туфли, маникюр — как все это невероятно выглядит за Периметром, где даже ученые и вояки в надежных убежищах стационарных баз не очень любят снимать защитные костюмы.

Бледное лицо, на пухлых губах — ярко–алая помада, лак в тон ей на длинных ногтях, легкий запах недешевого парфюма.

Кондор прикинул, что они смотрятся с ее точки зрения, должно быть, весьма дико — грязные, обросшие, в обтрепанных пропотевших комбинезонах… Хотя главным было не это: глядя на Северину, Кондор все сильнее ощущал, как нарастает в душе непонятное напряжение.

…Он не очень верил в мистику и сталкерские суеверия, как и в экстрасенсорные способности, будто бы пробуждаемые Зоной. Но привык доверять чутью, ибо нечуткий сталкер — это не жилец. И сейчас он явственно догадывался, что с девушкой что–то не так — определенно не так.

Дело было даже не в этом ее напряженном спокойствии, когда под внешней бравадой чувствуется сталь взведенной пружины взрывателя. Нет, что–то в ней было еще… В ее необычной красоте, в ее темно–зеленом взоре, да и вообще в самой этой странной девушке в джинсах и топике на голое тело, так неуместной в этом месте в глубине Зоны.

Может быть, та самая пресловутая аура, о которой говорят, когда не могут внятно объяснить, в чем дело.

Именно поэтому он пропустил вопрос Игоря, лишь спустя какое–то время догадавшись, что тот сказал что–то вроде «Где мы находимся?».

— Ну что тебе сказать… Как ты думаешь, что это за место, сталкер? — почему–то обратилась к нему Северина и покачала длинной ногой. — В смысле — где сейчас ты оказался?

Почему она спросила именно у него, у чужака, а не у жениха?

«Где–где, в Караганде! Там же, где и ты!» — мысленно ответил сталкер раскованной красотке.

Но вслух сообщил, придав голосу максимальное простодушие:

— А х… его знает!

— Уважаю! — хихикнула Северина. — За словом в карман не полезешь. Ладно, сформулирую так, чтобы было понятно даже тебе. Что это, по–твоему, за объект? Пока ты шел сюда, тебе ничего странным не показалось? Ну, там, размеры, глубина, оснащение? У тебя не возникало мыслей, кто и как эту красоту построил? И почему про все это, — она обвила жестом стены лаборатории, — никто не знает? Молчишь? А это, между прочим, главный вопрос. А потому и не знают, что это никто и не строил! — торжествующе сообщила она.

— Ага, — встревоженно подал голос Игорь, видать, тоже обеспокоившийся за психическую адекватность подруги. — Никто этот бункер не строил — он с неба упал. Или нет — сам вырос.

— Именно! — хлопнула себя по ляжкам Северина. — Ты угадал — все это действительно выросло. Точнее будет сказать — возникло. Или перенеслось из иных пластов реальности. Из параллельных миров, если уж совсем просто. Впрочем, можешь называть это как хочешь!

Кондор мысленно перевел дух. Про параллельные пространства и всякие переходы туда–сюда сталкеры и ученые поговаривали давно — особенно под водочку. Нормальная шиза для этих мест. Вот если бы речь зашла об инопланетянах каких–нибудь…

— Не верите? Само собой, не верите… — понимающе закивала Северина. — А между тем это именно так. Выслушайте, парни, — она усмехнулась, — и проникайтесь. Начну издалека. Когда пять лет назад Рогинский наткнулся на это место, он, само собой, не сразу понял, с чем имеет дело. Ну, еще один бункер — мало ли их построили. Но зато понял, что докладывать шефу об этом не обязательно — а вот покопаться нелишне. Он уже тогда активно, что называется, «тянул из–под папы», но вот сил свалить Сахарова не хватило, и пришлось ему удалиться, так сказать, в изгнание — в Киев, а потом и в Москву: Сахаров благородно не стал раздувать скандал. Ну он и поныне занимается своими аномалиями, а Арсений Анатольевич стал вполне респектабельным бизнесменом от науки — немножко бюджета, немножко шарлатанства, немножко частных интересов, немножко криминала… Так что за всеми этими делами ему было эту находку особо исследовать недосу, — так что лишь пару лет назад он начал кое–что понимать… Ну а потом именно тут работала группа Дана Бэлческу. Ну, ты помнишь ведь, Игорь, кто это такой?

Спутник сталкера лишь кивнул.

— Не знаю, видимо, он что–то предполагал или вычислил, — чуть помрачнела она, — или это воистину воля провидения, но то, что он искал и нашел, было именно тут…

Она покачала головой.

— И что же нашел этот ваш Бэлческу? — как бы между прочим вставил свои пять копеек Кондор.

Северина, запнувшись на полуслове, уставилась на него.

«Ты–то что в этом понимаешь, мясо радиоактивное?» — явственно говорил ее презрительный прищур.

— Ну что ж, — эффектно пожала она плечами. — Так уж и быть, скажу. Если совсем коротко, без теории, — где–то тут, под нами, есть один из эффекторов Монолита, обеспечивающих единство поля Зоны. Да–да, того самого «многокомпонентного поля неспецифических физических эффектов», за открытие которого Сахарова двигали на Нобелевскую. В каждой локации — свой эффектор. Каждый держит свой кусок пространства, и каждый отвечает за определенную часть того, что называют аномалиями. Здесь один из главнейших — тот, что контролирует пространство и время.

Кондор не был потрясен и даже не удивился. Возможно, потому что подсознательно ожидал объяснения в подобном фантастическом духе. А возможно, потому что в глубине души просто не поверил. Зато, похоже, поверил Игорь.

— Именно за это Бэлческу и убили? — тихо спросил он.

— Его никто не убивал — ты сам уже знаешь, наверное, как легко погибнуть в Зоне, — спокойно ответила девушка. Но как показалось Кондору, что–то в глубине ее глаз мелькнуло — что–то такое нехорошее. — Да и за что убивать? — усмехаясь, продолжила Северина. — Кто, кроме десятка умников в Массачусетском технологическом или Токийском физическом, мог бы вообще понять и оценить его идеи? Ну, когда мы поняли, что этого объекта в нашем мире существовать не должно, мы, конечно, решили поискать тщательнее — вдруг что–то и осталось. Туве был мастер лазать по Интернету — и кое–что нашел. Для начала, тут планировалось построить резервный командный пункт западного направления Советской Армии — еще аж в 1939–м. Но не построили. А вот… назовем это в других временах — построили. Потом был Второй Взрыв — и появилось поле Зоны и его реперные точки. И оттуда перетащило бункер. Это чистая случайность, что его построили именно тут — и было что перебрасывать. Так вот постепенно сюда притаскивало, а может, и воспроизводило по каким–нибудь энергоинформационным матрицам — уж и не знаю — части подземного комплекса из разных, скажем так, пространственно–временных пластов. Во время сильных выбросов, когда репер активировался, или, бывало, просто так — на моей памяти Шестнадцатый Комплекс — там так написано, не знаю уж, что это такое, — просто возник без всяких выбросов. Была бетонная стена — и вот проход и надпись «Комплекс №16», мы его толком не осмотрели. Иногда что–то, наоборот, исчезало и заменялось другим — но всего дважды или трижды… А может, все было не так просто, может быть, какие–то эксперименты проводились и, так сказать, с той стороны — мы нашли в нескольких лабораториях странное оборудование. Жаль, не удалось толком расшифровать то, что мы скачали с тамошних компов, — ну да это дело времени. Мы, кстати, там еще нашли и приличный склад артефактов — видать, и их изучали.

— К–каких еще артефактов? — В Кондоре на миг пробудился матерый вольный бродяга. — Кто их тут…

— А ты еще не понял? — Ухмылка была совсем уж презрительной. — Это не из нашей Зоны артефакты — оттуда. Так сказать, из–за грани нашего мира. Причем есть такие штучки… Так что, если что, денег хватит…

«Бред какой–то!» — про себя высказался Кондор, но сдержался.

— Впрочем, это не главное, — оборвала она себя, видимо, потеряв нить мысли. — А главное совсем другое. Прежде всего сообщаю тебе, Игорь, что я влезла в дело, из которого выхода нет. Вы в него, считай, влезли тоже — так уж получилось. Ну как, будешь ругаться? — прошипела она, сощурив свои изумрудные глаза. — Ну назови меня дурой, идиоткой, помешанной кретинкой! Предупреждаю: если струсишь, Игорек, считай, что меня для тебя нет. Нет и не было! И еще: даже если ты побежишь меня сдавать — все равно кому, — то проживешь ровно столько, сколько будешь им нужен. Тебя, бродяга, тоже касается.

Повисло молчание — спутник сталкера был явно огорошен всем услышанным, да и вообще тем, как повернулась ситуация.

Кондор тоже был в немалой растерянности. Но это не мешало ему анализировать обстановку. И прежде всего он явственно понимал, что девчонка слегка не в себе.

Или даже не «слегка». Так ведут себя новички, пытаясь бравадой, агрессией и напором скрыть страх и нервное напряжение. Ведь, похоже, ее серьезно прикрутило! Вероятно, она и в самом деле влезла в дела, откуда лишь два выхода — или к полной победе, или ногами вперед. Но с какой радости какое–то, пусть самое невероятное научное открытие может чем–то угрожать девушке? Коллеги из зависти придушат? Ишь, выдумала «эффектор» какой–то! Второй Монолит, мля! Эффектор–дефектор — это все пока вилами на воде… Может, оно и дохлой крысы не стоит! Но нужно держать ухо востро — дурная энергия в девке через край переливается, а самоконтроль ни к черту.

— Я тебя не сужу, Северина… — между тем тихо и отрывисто сообщил ей Муратов.

— Слава Богу! — обрадовалась девушка и заговорила быстро и зло, выплевывая слова ему в лицо: — А ты думал, я белая и пушистая? Белая и пушистая, да? Я ведь тебе не все рассказывала. Не рассказывала, что ехала в Зону заниматься наукой по рекомендации своего наставника и научного руководителя, а попала в самую настоящую банду, разве что вместо блатного жаргона использовали научный! Всего–навсего девушке нужны были деньги на лечение мамы — и добрый профессор Рогинский посочувствовал и нашел ей высокооплачиваемую работу! И почти что в первый же день меня приставили к делу!.. Ты представь, — тихо и зло сообщила она, — каково было девчонке двадцати двух неполных лет вскрывать живьем беременную самку бюрера? В нее воткнули полдюжины электродов в нервные центры и били током, чтобы она не могла применять телекинез. Она не кричала уже от боли, а просто смотрела на меня… Я потрошу ее, а она на меня смотрит…

Потом я обнаружила, что от страшных снов и вообще нервов отлично помогают морфины с нашего фармсклада… А потом Агдам вытаскивал меня из передозы и, сидя у моей постели, тихо и вежливо объяснял, что я или прекращу глупости и буду старательно заниматься тем делом, для которого меня наняли, или столь же старательно заниматься… — она сглотнула, — сексуальной релаксацией трудового коллектива. Он был вообще человек вежливый и интеллигентный — в свободное время дописывал докторскую по генетической морфологии. А потом я сама занималась сексуальной релаксацией — уже не помню, был ли хоть из команды один, с кем я не переспала? Один, впрочем, точно был — шеф: это противоречило его принципам — спать с подчиненной.

Кондор подумал, что Северина, пожалуй, и вправду дошла до предела, иначе вряд ли бы стала делать такие признания в присутствии жениха. И еще — что уж слишком девка чувствительная.

Как на его взгляд, бюрер — хоть беременный, хоть небеременный — создание вредное и подлежащее безусловному искоренению. И случись иначе — без всяких вопросов схарчила бы та бюрерша жалостливую красотку, а ее обглоданным дочиста черепом украсила свой дьявольский алтарь — так закончил свою жизнь не один вольный бродяга.

— Знаешь, — продолжила девушка, — когда Агдама с его дружками сожрала к чертям эта Зона, я не представляешь как была рада! Пусть я осталась без работы и почти без денег, пусть на хвосте у меня висели эсбэушники, но я чуть не пела от счастья! Да вот не сложилось — меня нашли господа, работавшие с Агдамом, и популярно объяснили, что такой ценный специалист и так много знающий о кое–каких делах просто не имеет права жить так, как вздумается! И он будет или жить так, как ему полагается, или вообще не будет… И мне пришлось вернуться. А смешнее всего было, когда я опять увидела Рогинского. Он даже и виду не подал, а вежливо осведомился, насколько приобретенный опыт поможет мне в защите диссертации и не обнаружила ли я чего интересного для науки? Мне хотелось выцарапать ему глаза с воплем «За сколько ты меня продал, старый козел??!» А я, представь, улыбнулась и поблагодарила за интересную денежную работу — я кое–чему научилась. Да, Рогинскому нужно было идти в политику — вполне бы мог стать президентом. Отморозок с ученой степенью! Агдам ему и в подметки не годился. Да, кстати, в группу Бэлческу я попала именно как шпионка Рогинского, — сообщила Северина как ни в чем не бывало. — Удивлен?

— Бэлческу… — повторила она. — А знаешь, Игорь, он ведь был гений — настоящий гений! Единственный настоящий ученый среди этой кодлы мошенников с учеными степенями, делающих бизнес на артефактах, и грантососов с пильщиками бабла, которое стрясли с фирмачей, обещая им вечный двигатель на тех же артефактах. Хотя, конечно, хуже всего были личности вроде твоего дружка Шаровенко — ученые прихлебатели наших бравых генералов–дегенералов, пытающиеся изобрести очередную убойную х…ню вроде этих глубоковакуумных бомб. Можно подумать, уже имеющегося добра не хватит, чтобы не один раз закопать нашу бедную цивилизацию и сделать всю Землю одним большим филиалом Зоны! — Северина зло осклабилась. — А Дан был рыцарем науки. Его ведь никто, никто не понимал, никто не принимал всерьез — и я не исключение. До самого конца не понимала… Эх, мозгов бы мне побольше, и все могло бы быть по–другому, хотя чего уж теперь! — Она ударила крепким кулачком по коленке. — Да что там я, Рогинский тоже не понимал, все вышучивал — ну какие могут быть ученые в этой Румынии? Знаешь, как он называл Бэлческу? «Этот наш г'умынский п'гофессор Кукурузу!» Как он высмеивал его гипотезы на ученых советах как бесился, когда грант Европейской Независимой исследовательской ассоциации достался именно Дану! Однако же сунул меня в его группу — дабы я, случись глупому румыну найти чего стоящее, оповестила дражайшего учителя! Ну и ты еще удивлен, что я отправляла ему слегка подправленные отчеты, а после гибели Бэлческу я решила, что кое–что недурно бы придержать для себя, а не обеспечивать Нобелевку старому хрычу? — резюмировала она, переведя дух.

Северина заливалась соловьем, похоже, испытывая настоятельную потребность выговориться после долгих недель одиночества и не давая Игорю вставить ни слова. На сталкера она обращала внимания меньше, чем на шкаф или табуретку. А вот Кондор слушал ее внимательно, не переставая в уме просчитывать алгоритм действий на всякий случай. Прыгнуть за диван, опрокинуть столик–каталку на Северину и вывернуть пистолет из ладони…

И дело в шляпе — если, конечно, он не получит пулю в живот… Так что повременим, тем более пока что вроде нужды в этом нет. Но будем держать ухо востро… И вообще — с чего бы ему играть в героя? Те, кто играет в крутых героев, за Периметром не заживаются.

Взгляд его остановился на кулоне, болтавшемся на изящной сильной шее Северины. Грубоватое, явно не женское украшение серого металла — овальная пластинка со спичечный коробок на такой же серой цепочке. Кондор в очередной раз удивился — он узнал побрякушку. Это был медальон «Долга» — такой носили в группировке в самом начале, пока Воронин не пресек это как дурацкое пижонство, недостойное, по его мнению, настоящего бойца.

Правда, в центре, там, где обычно гравировалось звание и кличка носившего его, был вставлен черный, матово блестящий округлый предмет, похожий на шарик черного стекла с туманным огоньком в глубине. Артефакт? Ни на что известное вроде не похоже — но мало ли?

Таскать разные артефакты на цепочках было верным признаком сталкера–новичка. Более опытные избегали этого — потому как было хорошо известно, что даже самый безобидный артефакт, будучи вдруг активирован полем Зоны, мог наградить человека раком крови или просто прожечь тело до кости.

— Знаешь, Игорек, — продолжила между тем девушка, — пока ты там у себя на зеленой травке трахал своих культуристок и скалолазочек, я много думала — а чем же еще заниматься по ночам, когда вокруг на много камэ из мужиков только два старых шведских ученых пидора, ну и, само собой, зомби с кровососами… И надумала вот что: если уж я продалась Зоне душой и телом, так хоть получить за себя надо настоящую цену. Не–ет, меня теперь за дешево не купишь! Да и за дорого! Я сама хочу покупать что мне нужно! Я вот тоже хочу жить красиво! Хочу, чтобы у меня был дом в Беверли–Хиллз или Лондоне, хочу драгоценности от Картье и платья от Прада! Хочу блистать на великосветских тусовках, хочу яхту и круизы по Карибскому морю и Гавайям не тогда, когда со мной изволит расплатиться работодатель, а когда душа пожелает. Хочу, — она многозначительно повела глазами, — дорогой, чтобы, когда я постарею и перестану тебя возбуждать, к моим услугам был табун отборных молодых жеребцов с пляжей Малибу. Ну а если потянет на остренькое, то и девок. Хочу, наконец, прожить сто лет, спокойно покупая те эликсиры по двадцать тысяч баксов за инъекцию, которые в свое время сама делала. Вот так, дорогой! Имею ли я на это право? Нет, ты скажи, имею или нет? — Она порывисто вскочила.

— Рина, любимая… — Муратов запнулся. — Нам нужно поговорить спокойно…

— Игорь, — проворковала Северина, — давай без долгих прелюдий. Я сама иногда люблю, когда в постели, перед тем как трахнуть, мужчинка проявит внимание и ласку, по не путаю секс с делами.

— Пойми, — тихо и очень серьезно произнес журналист, — что бы ты ни говорила, но то, что нашел Бэлческу, принадлежит всему человечеству.

— А, вот даже как?! — издевательски рассмеялась девушка. — Человечеству, значит?! Не находишь, что несколько смешно рассуждать о благе человечества в компании трех преступников? Впрочем, разве я против? Но неужто у всего человечества не найдется денег на небольшую виллу в Швейцарии для его благодетельницы? Всего на одну виллу?! — Голос ее сорвался на крик.

— Не знаю, понимаешь ли ты, что может случиться, если… — Игорь запнулся, мучительно переводя дыхание. — Хотя ты вроде ученый и должна осознавать это лучше меня. Но уразумей хотя бы одно: тебе в одиночку это дело не поднять — и никому не поднять! Тебя сожруг с костями — в лучшем случае просто аккуратно отберут добычу. В худшем…

— Та–ак… — процедила Северина. — Начинается! Ты это сам надумал или тебе успели подсказать?

— А если и подсказали, что с того?! — вспылил Игорь. — Умные учатся на чужих ошибках! А вот дураки гробятся на собственных! Вспомни хоть своего Агдама, хоть Туракинова. Они тоже много хотели, да мало получили!

При этих словах Кондор поневоле напрягся — ибо нашумевшая история доктора наук Туракинова, поднявшего ни с того ни с сего мятеж в одном из научных лагерей с привлечением Темных и наемников и натворившего дел пару лет назад, среди призонного люда активно обсуждалась. Что там и как именно было, военные и ученые сумели скрыть — зато четыре сбитых вертолета и кучу пострелянных миротворцев спрятать не удалось.

— И кто же конкретно внушил тебе эту мудрую мысль? — между тем осведомилась Северина. — Кого тебе твой Шаровенко сосватал? Беловол, Кондратьев, или бери выше — сам Дударь?

Тут Кондору стало совсем не по себе. Генерал Дударь — шеф Специального управления при правительстве Белоруссии, курировавший Зону от Минска, был личностью довольно известной: сталкерская молва связывала его имя с немалым числом щекотливых историй — в духе этой, куда он угодил благодаря Игорю.

— Можно подумать, я бы и сам не догадался… — опустив глаза, неуверенно произнес Муратов.

— Недурно. — Северина плюхнулась в кресло, закинув ногу за ногу. — И ты знаешь, я тоже давно догадалась, что одной это дело не потянуть. Нас тут трое. Что вы скажете об учреждении… назовем это акционерным обществом по реализации того, что мы нашли? Скажем, мне половину, а оставшаяся половина — вам двоим? По–моему, Игорь, это будет справедливо. И не волнуйтесь — есть у меня соображения, как натянуть нос всем, включая и мудаков в штатском. А ты, сталкер, что скажешь? — вдруг пытливо уставилась она на него.

— Я в эти ваши дела влезать не собираюсь, — бросил Кондор. — Сами реализуйте и продавайте, сами и садитесь на цугундер за свои дела. Мне бы получить свое вознаграждение. Я что? Я мясо радиоактивное, мне бы на водку хватило.

— Ох, прогадаешь, сталкер, ох, прогадаешь! — с чувством выразилась Северина. — Ведь не знаешь, от чего отказываешься! Ты думаешь небось, что ученая дура тут сбрендила и невесть что напридумывала, а теперь собирается свернуть себе шею на пустом месте?

Он помотал головой, хотя, если честно, что–то такое именно и думал.

— Не веришь? — вампирообразно ухмыльнулась Северина. — Правильно делаешь — тут никому верить нельзя. Но вот взгляни–ка хотя бы на это!

Она подошла к шкафу с тонированными стеклами и, раскрыв двери, вытащила наружу тронутый ржавчиной автомат.

— Вот полюбуйся — да внимательно смотри, — швырнула она оружие Кондору. Бросок вышел по–баскетбольному сильным — так, что он едва успел поймать. — Не бойся — он не заряжен.

Он осмотрел ствол со всех сторон. И в самом деле — странная штука была не похожа ни на один из автоматов, которые он держал в руках, а держал он их в руках немало.

— Это изделие мы нашли в коридорах минус седьмого этажа, — сообщила Северина. — Рядом с ним был труп в нестандартном снаряжении — правда, к сожалению, уже здорово подгнивший и сильно поеденный здешними мышками, так что толком определить, кто это, не удалось. Ну–ну, посмотри, ты ж должен понять, сталкер, вроде как стреляющие железки почти твоя специальность.

Кондор и в самом деле все больше погружался в недоумение.

Он мог поклясться, что ничего похожего не видел ни вживую, ни на картинках или в фильмах. Хотя… чувствовалось, что странное изделие имеет то же происхождение, что и до винтика знакомый АК–47: что–то изобличающее, так сказать, породу — как в собаке угадывается волк. Даже калибр был тот же самый.

Еще раз он пробежал взглядом по стали и дереву непонятного оружия. Все было в нем как–то не по правилам. Собранный по модерновой системе «блоупап», он тем не менее выглядел изделием времен давних. Вытянутая ствольная коробка, совмещенная с деревянным прикладом в виде приклепанного к стальной пятке дубового треугольника. Пистолетная рукоять, как на помповухе, и сильно искривленный толстый, видимо, двурядный магазин, против всяких правил вынесенный куда–то за спусковую скобу — наподобие как на австрийском штурм–карабине «АУГ». Возвратная пружина над стволом, замысловатая прицельная мушка; сверху на стволе — другая деревянная накладка и длинный дульный тормоз. «Окно» для выброса стреляных гильз справа, с откидывающейся вниз крышкой, и рукоятка затвора над цевьем. Предохранитель не сбоку, а вообще внутри спусковой скобы, перед крючком. Защелка магазина зачем–то была воткнута в низ рукоятки. И еще короткая цепочка с крюком, соединяющая спусковую скобу с донцем магазина. Все вместе казалось на первый взгляд неуклюжим и не особо ухватистым — но была вместе с тем в непонятном оружии какая–то особая законченность.

— Ты еще на номер посмотри и на дату, — елейно усмехнулась девчонка.

Кондор посмотрел.

— Номер 3244–48492. Сделано в СССР. 1992 г. И чего?

Он бросил автомат на палас.

— Историю помнишь? — осведомилась девушка. — С девяносто второго должна уже идти «Мейд ин Раша». Свен незадолго до смерти пробил изделие по сетевому каталогу, — продолжила Северина. — Этот автомат известен и в нашем мире. Но он никогда не поступал в армию, и их осталось всего несколько штук в одном русском оружейном музее. Он был сделан очень давно, и с тех пор о нем никто не знал, кроме горстки любителей. Просто у нас в мире приняли на вооружение автомат Калашникова, а там — вот этот.[7] Вот и думай сам — рехнулись тут яйцеголовые или нет? Ну ладно, — вдруг гибко поднялась она. — Пошли — это надо видеть… Посмотришь и поймешь. Сам все поймешь. Тогда и решишь, как быть…

До слуха Шторма донесся скрежет металла о металл, пробуждая от полудремы, затем в далеком прямоугольнике входа вспыхнул свет, прозвучали еле слышные голоса.

Он бросил взгляд на сканер — ПДА клиентов пришли в движение. Чудеса! Сперва кружили туда–сюда — не иначе искали ту хреновину, затем долго торчали на одном месте, теперь вот уходят. Нашли и валят обратно? Даже не передохнув? Видать, прижало!

— Базука, давай! — бросил он полушепотом. Ответа не было. Он обернулся — и лишь различил в полумраке брошенный рюкзак последнего из боевиков.

Сглотнул и мысленно приказал себе не думать ни о чем — сосредоточившись на предстоящем деле. Куда сейчас пропал Базука и какого дьявола — уже не важно, даже если его уволокли сами Хозяева Зоны на ужин, потому что в прямоугольнике света уже мелькнули силуэты.

Он еще обдумывал факт исчезновения Базуки, а руки уже механически проверяли «штайр», пересчитывали обоймы в карманах комбеза, отмечали, хорошо ли выходит нож из ножен.

Первым вышел сталкер — его бы Шторм узнал без бинокля. За ним — второй: как его — Игорь? А кто это еще? Проклятие! Третий! Вернее, третья…

Шторм был близок к тому, чтобы поправить отвалившуюся челюсть.

Третьей была девчонка!!! Девчонка! Причем даже не в стандартном одеянии людей Зоны, а в прикиде какой–нибудь спортсменки на парковой беговой дорожке. Вот разве что пистолеты обычно бегуньи в городе с собой не таскают. Сурок вроде говорил, что там может быть кто–то третий, но про слабый пол даже не намекал.

Однако неужто она вот так пойдет по Зоне, как какая–нибудь рехнувшаяся «каблучиха» — царствие им небесное! Это когда до Периметра переть и переть!

Да у них и рюкзаков–то нет! Но потом он заметил еще кое–что — сравнительно с этим даже нестандартный внешний вид красотки отошел на задний план. А парни–то, кажется, еще и без оружия! Ну, дела! Выходит, что местная жительница их куда–то гонит под конвоем? Это что ж получается — не договорились насчет той штуки? Он скосил глаза на карман и замер: тусклым красным огоньком засветился верхний индикаторный диод датчика.

Искомое было у кого–то из троих.

Отлично! Думать и гадать будем после… За ними!

И он неслышной тенью скользнул вслед троице.

* * *

У выхода Северина задержалась на минуту — сменив тапочки на белые кроссовки.

— Ну, вперед, что ли? — кивнула она. — Надеюсь, глупостей никто делать не будет? — Ее пальцы чуть коснулись рукояти заткнутого за пояс пистолета.

Дальше был не очень долгий марш по широкому низкому бетонному коридору в свете редких фонарей. («Откуда они все же получают здесь энергию?»)

Пока они шли подобно арестантам, Кондор думал о предложении Северины. А ведь как бы не пришлось его принять — потому что если дело вдруг серьезное, то его просто так не выпустят.

Но с другой стороны — зачем этой ученой змеюке может понадобиться он, простой сталкер? Таскать сюда тушенку на горбу, пока они с Игорьком будет изучать этот свой «эффектор» в промежутках между е…лей? Или все дело в том, что об этом месте знает еще кое–кто, и прежде всего пресловутый Рогинский? Как заставить их забыть о существовании базы? Да очень просто! Вот тут опытный матерый боец вроде него и пригодится! Честно сказать, карьера профессионального ликвидатора на службе у отмороженной девчонки его привлекала меньше всего, что бы та ему ни сулила. Но об этом подумаем потом, а пока…

Стоп! Он замер на пороге неожиданно открывшегося взору обширного сводчатого зала. Тут не было ни прожекторов, ни ламп, но было достаточно светло, чтобы различить устья других проходов, ведущих сюда, ребра арок, поддерживающих купол, ровные плиты пола, уложенные как на аэродроме.

Свет исходил из центра зала — где словно полыхал исполинский костер в яме.

Кондор напрягся. Какая–то чужеродная энергетика присутствовала в самом воздухе подземелья. Нечто неуловимое, но как будто покалывающее череп изнутри крошечными электроразрядами. Он еще посмотрел вокруг. Ничего не изменилось. Зал. Своды с арочными балками, как купол храма. А в центре — уходящая неведомо на какую глубину шахта диаметром метров десять, если не больше. Бетонный барьер где–то чуть больше метра высотой окружал его. И оттуда исходил непонятный свет. Свет, не похожий ни на что — ни на свет живого огня, ни на сияние электричества, ни на мертвенные переливы артефактов… Изредка в воздухе над колодцем вспыхивали синие искры — как редкие снежинки в лунном свете.

Кондор почувствовал, как учащенно забилось сердце.

— Неужели мы нашли… Их? Неужели и вправду пришельцы??? — пробормотал Игорь, глядя на танцующий свет в глубине.

Кондор лишь мысленно покачал головой — при чем тут какие–то пришельцы? Тем более что на шероховатом бетоне кольца красовались полустертые цифры — самые обычные, как маркируют блоки на ДСК.

— Подойдите, не бойтесь, — весело обратилась к ним девушка, подбежав к колодцу. — Сейчас здесь безопасно — вот если бы выброс… Ну или ключ активировался! Но на этот счет можете быть спокойными — перед выбросом пламя меняет цвет минут за пять, а ключ в надежных руках.

— Так вы… ты научилась этим управлять? — не сдержался Игорь.

— Не так, как хотелось бы, но мы нашли правильный путь. Если бы мои коллеги больше думали о науке, а не о задницах друг друга… Ну подойдите, чего вы боитесь?

Игорь сделал несколько шагов, но потом замер, махнув рукой. Зато Кондор решительно двинулся с места и, сделав десятка два шагов, подошел, при этом стараясь не выпускать Северину из поля зрения. Та, отметил он, несмотря на весь восторг и специфику момента, не забывала держать безопасную дистанцию, и пистолет был под рукой.

Он мысленно попросил милости у Черного Сталкера — по привычке — и перегнулся через барьер. И замер, парализованный невиданным зрелищем.

Внизу была бездонная глубина чистейшего света и огня. Часть чего–то неописуемо огромного, мерцающего, невероятного, перекатывающегося волнами несмешивающегося света — синего, нежно–голубого, темно–пурпурного, прозрачно–фиолетового. И самое удивительное — колодец, как воронка, расширялся книзу, бетон переходил в какой–то монолитный темно–серый материал стен, и как глубоко — неведомо. Аномалия? Аномалий такого размера просто не могло быть… Неужели же треклятая девчонка права и перед ними подобие Монолита?

Кондору стало жарко — он приказал себе успокоиться, но не смог. В какой–то момент в нем взял верх бывший проводник Института.

— Послушай, этого не может быть, — обратился он к Северине, расстегивая ворот. — Если бы это было так, то мы давно должны были сгореть все на фиг! Да мы бы просто не дошли — в аномалиях бы увязли!

Он потряс головой, не находя слов.

Девушка обтянула майку, стала подбоченясь, положив руку на «беретту».

— Соображаешь, бродяга, — улыбнулась она. — Но ты же сам видишь… Ты жив, дошел, не сгорел — да и я, как ты заметил, наверное (смешок), в кровососа не переработалась. Возможно, свойства этого артефакта таковы, что его собственное поле «отжимает» в разные стороны или гасит все прочие аномалии. А может быть, тут вообще изначально особое место — не зря же, говорю, тут в разных мирах настроили всяких лабораторий вроде нашей. — Она усмехнулась. — Кто знает, может быть, не случайно рванул именно Чернобыль? Я над этим и не задумываюсь — не по профилю. Да и вообще, в этом разве что Бэлческу мог разобраться. Важно научиться этим нормально управлять, но куда важнее, чтобы это не ушло в руки чужаков. Это ведь как минимум потенциальный ключ к Зоне. Ты подумай: если повезет, у нас все и всё вот где будет! — и сжала изящную ладонь в кулак.

Кондору ничего не оставалось, как кивнуть. Ну и ну! И как теперь, скажите на милость, из этого выпутываться??

— И что теперь делать? — растерянно осведомился Игорь.

— Придется подсуетиться, — покровительственно усмехнулась девушка. — Прикинуть, что да как, поднять все твои связи на тему, так сказать, обеспечения проекта. Тебя, Кондор, тоже касается, между прочим… Знаешь, сталкер, — вдруг продолжила Северина. — Я очень часто прихожу сюда и смотрю в этот колодец. Если смотреть долго — понимаешь, насколько это красиво! Может быть, нет в мире ничего красивее…

Кондор не знал, что ответить, но в следующий миг это потеряло всякое значение. Игорь вдруг развернулся к проходу, замерев на месте, а затем рука его рванулась к кобуре, откуда непостижимо быстро появился «кольт».

— Брось оружие! — скомандовал голос, обжегший Кондора жутким узнаванием, хотя кому он принадлежал, сталкер сейчас не мог вспомнить. Игорь молча вскинул пистолет, рывком уходя с линии огня, но выстрелить не успел: грохотнула очередь, арка осветилась вспышками, и спутник Кондора рухнул на бетонные плиты. Темные пятна на комбинезоне говорили сами за себя… Истошно и совсем не героически завизжала Северина. Оброненная в панике «беретта–пантера» запрыгала по плитам. Все это Кондор видел как сквозь дымку, лихорадочно вытаскивая оружие. Он даже успел его достать до того, как из прохода появился человек в хорошем, хотя и грязном защитном комбинезоне и со «штайром» в руках. Ствол его уже разворачивался в сторону сталкера, но можно было еще успеть разрядить во врага верный «Макаров».

И в этот момент рука предательски ослабела — в отсветах разгоравшихся сполохов он увидел лицо чужака. И Кондор узнал этого человека!

Да, тот сильно изменился, и над ним неплохо потрудился пластический хирург, но все же сталкер опознал его, как узнают спустя много лет в перестроенном и перекрашенном сооружении знакомый с детства дом. И голос! Голос, такой знакомый и привычный, уже полузабытый, но крепко сидящий в закоулках памяти.

«Рогач?! Не может быть!!»

«Извини, дружище, ничего личного!» — мысленно произнес Шторм, вскидывая «ТМП».

За его спиной из темноты неслышно появился старый бюрер, неловко зажимавший простреленный бок.

…Дальнейшее помнилось Кондору плохо — как набор кадров в скверном старом видеоклипе, сляпанном неумелым режиссером.

Смотрящий чуть не в глаза пистолет–пулемет, хриплый клич бюрера, долетевший из тоннеля, воскресший друг (??!) кувыркнувшись, недвижно рухнувший на пол. Игорь, полулежа выпускавший пули в проход, продолжающая верещать девчонка, сжимавшая голову руками.

По полу медленно катился непонятный сплюснутый цилиндр, оброненный Рогачем (???), — от него почему–то во все стороны разлетались темно–малиновые искры… Потом вдруг сияние стремительно заполнило ствол колодца, как будто радужно светящаяся жидкость ударила откуда–то снизу. Самое удивительное — Кондор не чувствовал опасности. Он вообще ничего не ощущал, кроме озноба и давящего звона в ушах. А световое полыхающее море колыхалось в колодце, и отражение волн ходило по потолку — синее, зеленое, багряное…

И это было последнее внятное воспоминание… Оно нахлынуло сразу со всех сторон, заполняя без остатка, повлекло за собой, как коварный водоворот ослабевшего пловца, как «птичья карусель» — жертву. Закручивало дымное, кружевное марево, свет играл, переливался в гранях тысяч сотканных из хрустального огня сталагмитов… Он еще успел подумать, что что–то подобное происходило с ним на Милитари, когда они угодили в странную аномалию — наподобие увеличенной «машины времени»… Потом окружающее завибрировало, и последовал громовой силы удар.

Дата добавления: 2015-07-08