Глава 10. Международная Зона отчуждения.

Международная Зона отчуждения.

Убежище сталкеров «Старый Колхоз»

…Дряхлый «РАФ» девять две семерки, вполне могущий быть современником Первой Аварии, брызгая грязью из раскисшей от ночного дождя старой колеи, проскочил мимо Кондора и его спутника.

— Ну и катафалк, — недовольно проводил его взглядом Игорь, — как только ездит? А главное, по Зоне, да на колесах!

— Ну, — пожал Кондор плечами, — есть всякие… храбрецы. В принципе если дорога проверена и за датчиками следить — не так страшно. Другое дело — вояки если засекут, то точно пальнут. Вот, я помню, была одно время такая группировка — почти сплошь из дезертиров, ну и прочих отбросов, каких даже из банд повыгоняли. Верховодил там Волчара — беглый старлей и наркоман; он под кайфом свернул шею военврачу, приехавшему ему ломку снимать, между прочим, ну и сдернул в Зону… Отморозки были еще те — они даже себе название взяли «Бригада Мародеров». Так вот, на чем, ты думаешь, они навернулись…

Продолжить рассказ Кондору не удалось, ибо у самых ворот лагеря «рафик» вдруг резко дернулся и замер — причем мотор продолжал работать.

Торможение было таким резким, что распахнулась кое–как прилаженная дверь, и оттуда выпали тюки с каким–то барахлом, а на них вывалился бородатый мужик в штормовке поверх комбеза, оглашая окрестности жалобными проклятиями.

— Видать, педерача полетела на этом чуде техники, — с юморной хрипотцой прокомментировал Игорь, повернувшись к слегка озадаченному спутнику. («А и пообтерся молодец — уже как будто век среди вольных бродяг болтается».)

Оставив за спиной гудящий в колее советский мини–вэн, водитель которого, выражая свои чувства отборным матом, бегал вокруг авто и пинал покрышки, они оказались в воротах сталкерского лагеря, приютившегося на бывшем машдворе какого–то давно погибшего колхоза.

Ворота эти украшала выведенная большими буквами надпись: «Внимание! Увага![5] Любые вооруженные разборки на территории свободного владения Старый Колхоз строго запрещены — карайеца растреллом».

Они прошли мимо пары часовых, смотревших на пришельцев с подозрительностью, однако один из них, с перекинутой за спину «помповухой» — Кондор даже вспомнил, что несколько раз видел его на Кордоне, — кивнул ему: мол, проходи…

И они вступили на территорию логова вольных, возникшего в центре пересечения сравнительно безопасных маршрутов. В этом месте сходились пути сталкеров, идущих с севера Зоны на юг — тех, кто предпочитал пути хотя и длинные, но надежные. Отсюда можно было без существенных проблем добраться и до окрестностей Янтарного, и до мест вроде «Юпитера» — избежав неприятностей, которыми грозит Рыжий Лес или Могильники.

На взгляд новичка «Старый Колхоз» напоминал нечто среднее между стоянкой туристов и партизанским лагерем.

Подобие забора из старых бетонных плит, оплетенных витками ржавой колючей проволоки и спиралью Бруно. Сбоку возвышалось что–то вроде ДОТа, на крышу которого неведомыми умельцами была водружена башенка от «мардера», уставившая на окружающий лес и пустошь ствол «Эрликона».

Народу между выходами закопанных в землю жилищ было довольно много. Компании из двух–трех небритых личностей в защитных костюмах и самопальных сталкерских куртках сновали по своим делам. Кто–то тащил амуницию и оружие, кто–то — контейнеры для хабара и провиант. На головах банданы, каски, какие–то непонятные шлемы. Мелькали замызганные разноцветные береты всех спецназов, вокруг Зоны пасшихся. Не обязательно трофеи: спецназовским каптерам тоже есть–пить надо…

Кое–кого из встретившихся на пути Кондор даже узнавал, приветственно взмахивая рукой…

Закопанные в землю кунги, вагончики, обнесенные самодельными валами строения уже невыясненного назначения. Дымили печки и костры, пахло едой и немного — местами общего пользования.

— Куда сейчас? — спросил Игорь, растерянно переступая с ноги на ногу.

— В бар, вестимо…

— А он тут есть? — скептически осведомился он у проводника.

— Должен быть, — ухмыльнулся Кондор. — Там, где собираются сталкеры, без бара — никак. Вольный бродяга — он ведь без бара не живет!

Искомое заведение нашлось в центре хутора–лагеря, судя по всему — в бывшем овощехранилище. Узнать его можно было по выползающим оттуда веселым нетрезвыми личностям да еще по вывеске с надписью «Баръ «У зомбi».

У распахнутых, обитых толстыми листами железа дверей серую стену украшали разнообразные объявления и граффити, выведенные краской, мелом или просто головешкой.

Игорь успел мельком разглядеть некоторые.

«Куплю или обменяю артефакты на снарягу. Выгодные цены! Спросить в баре. Клоун».

«Если ты по–настоящему крут, вступай в ряды «Свободы»!»

«Пожертвовать своей жизнью во имя долга — это не значит погибнуть!» (Кто–то из «долговцев» явно накарябал.)

«В баре работает почтовый ящик — послания отдавать бармену с указанием точно кому. Гарантия. Такса — сто рублей письмо, пятьсот рублей — посылка».

«Люди — убейте сдешнего повара: он варит суп из радиоактивных атходов».

«Уважжаемые сталкеры! Убедительная просьба пить поменьше водки, не злоупотреблять антирадом и не курить анашу — а то ваш моск вызывает глюки у моих подчиненных. Главконтролер».

А над всем этим на большом листе алюминия, когда–то, судя по маркировке, бывшем частью корпуса «Апача» или «Алуэтта», висели начертанные каким–то явно склонным к юмору сталкером «Правила поведения в Нашем Баре»:

«Пунктпервый: При входе в бар — ствол за спину и в кобуру (или будем не пускать).

Пунктвторой: Не буянить или вышвырнем из бара нах.

Пункттретий: Пей, но знай меру.

Пунктчетвертый: Если пришел — никому не мешай и сиди себе спокойно».

Полутемная лестница, скрипящая под ногами, входная арка, грубо сваренная из ржавых балок. Низкий потолок. Несколько прожекторов вдоль стен, запитанных от спрятанных где–то артефактов, и хрустальная люстра, звенящая подвесками, — не иначе, притащена из какого–то клуба или кафе в брошенных поселках. Самодельные столы и лавки, которые плотно обсел народ.

Косая барная стойка из толстых брусьев, обитая медной фольгой (от какого–то научного оборудования, не иначе), отгораживала угол подвала.

За ней торчал бармен в камуфляжной разгрузке поверх футболки и со шрамом на щеке от ожога «холодком».

Высмотрев не без труда свободный столик и оставив Игоря присматривать за рюкзаками, Кондор направился к стойке, прикидывая, что брать.

— Здоровеньки булы, бродяга! Давно что–то тебя не видел, — поприветствовал его местный бармен.

— Верно, — усмехнулся Кондор. — Если честно — первый раз тут. Да, можешь звать меня Кондор.

— Нормально, — усмехнулся визави. — Мы вообще в этом мире все первый раз… Про Кондора слышал — правильный сталкер. Что будем заказывать? Твоя «отмычка» есть будет?

…Как известно всем, ассортимент подобных заведений в Зоне уперто однообразен. Тушенка в ассортименте — от неувядающего «Главпродукта» до армейских банок в смазке, помеченных бундесорлами и прочей натовской символикой. Чай — крепкий и по качеству, и по цене. Ну и копченая сухая колбаса, твердая, как фанера, получившая неофициальное имя «Сталкерская». («Из лучших сортов сталкеров!» — гласит старая как Зона шутка.)

Тут, правда, меню дополняла густая, сдобренная специями похлебка из бульонных кубиков: видимо, ее имел в виду неведомый автор слогана у входа. Из табачных изделий были традиционные «Беломор», «Прима» и какие–то венгерские с ментолом.

Ну и конечно, королева любого бара — водка «Казак», незаменимое средство поддержки душевных и физических сил и борьбы с радионуклидами и хандрой. Именно ее он заказал, добавив пачку сигарет и кружку бульона.

…Стараясь сохранять невозмутимый вид, Игорь внимательно оглядывался.

В свете фонарей, питаемых артефактами, все казалось немного мрачным, хотя и довольно романтичным.

Вот за соседним столиком, склонившись друг к другу, два сталкера о чем–то говорят. Вот один достал ПДА и стал что–то объяснять другому — тот вытащил свой… Любопытно, они что, информацию на них друг другу скидывают, как на обычные мобильники? Игорь вспомнил, что так толком и не изучил свойства этого удивительного приборчика.

А вон там, у самой стойки, сидит, разложив свой товар, торговец оружием, а перед ним, чуть прикрытые тканью, расположились автоматы, карабины, аккуратные кучки патронов. К нему подсел, украдкой оглядываясь, невысокий черноволосый сталкер, коротко спросил о чем–то и протянул что–то вроде плоской бугристой картофелины ржавого оттенка с серыми вкраплениями. Игорь узнал «душу» — артефакт не из дешевых. Торговец, напряженно подумав с полминуты, кивнул и вытащил из–под стола зачехленный «винторез». Обмен состоялся. Никто, кроме Игоря, можно было поклясться, происходившей сделкой не заинтересовался.

Народ пил, играл в карты, шахматы и даже какую–то игру вроде нард — где нужно было двигать фишки по разноцветному полю, бросая кубик. Отовсюду слышались легкая перебранка, смех, обрывки веселых разговоров.

— Ну тут плоть и говорит: «Тхы пхолн'хый к'хоззел, пхойдем выпх'ем?»

— Ты поверишь — снорку так ногой влупендрить, что он враз загнулся? Не веришь, а вот что «глаз» творит, если «геркулесом» заполировать!

— А я ему и отвечаю — т–ты дел… де–итант, им–пецил и вааще недоразвитый! Он мнэ — да я сталкер! Я — хто тут сталк–хер? Выискался тут сталкер–шмалкер! Если ты сталкер, тогда я — Хоз–зяин Зоны!

— Ну я смотрю, мда… не везет Ряхе: два ствола против Шести… Наших друзей мочат — надо что–то делать…

— Да пусть только этот ихний Боров высунется! Так ему очко откалибруем квадратно–гнездовым способом — всю оставшуюся жизнь будет кубиками срать!

— Ну слухай сюды — дело было возле Агропрома, там где электровозина в туннеле застряла. Сижу я в прикрытии парней, никого не трогаю, винтовочку свою, само собой под рукой держу, ну и в прицел посматриваю. И представь себе, лично наблюдаю в оптику, как какой–то бандюган так спокойненько отливает в кусты! Ну я натурально от такой наглости…

— Слушай, приходит раз к сталкеру кровосос…

— Не смешно!

— Вот и говорю, так и болтался от Цирка до Железного леса — артефакты заготавливал без проблем — все два года. А когда второй состав команды моей сменился, решил — все! На фиг мне такой легкий хабар — поищу счастья в другом месте!

— Помню, послали меня научники в Рыжий Лес за семенами. Уж не знаю, за каким буем они им понадобились — видать, диссертацию кто–то недозащитил. Но уж очень им хотелось этот фэномэн изучить. Ну, послать–то послали — задание и задание. Так вот только забыли рассказать, что нужно патронами запастись вдвое больше нормы, потому что по тем местам собаки бегают в нев…енных количествах!

Игорь вдруг жутко захотел подсесть к этим людям, поговорить с ними, что называется, «за жизнь», узнать, чем они живут и как живут здесь, в этом чужом человеку мире… И не потому что взыграли профессиональные привычки — просто как человеку. Просто потому что интересно! Но как Кондор объяснил еще перед выходом: новичку здесь лучше не приставать к посторонним, особенно к старшим и опытным, — можно и по роже схлопотать без лишних разговоров. А вот если начнут расспрашивать тебя — лучше ответить и даже угостить мастера, само собой, сославшись на авторитет Кондора. Но никто на Игоря не обращал внимания. Зато у самой стойки кто–то уже затянул песню, аккомпанируя на «ксилофоне» и губных гармошках, а вместо барабана используя стол.

Монстры слева, монстры спра–ава,

Впереди и позадиии!

Ты, заступник, Черный Сталкер, артефактом награди.

Не скорми ты кровососам, с контролером размини.

Дай не темную могилу, а мешок рублей скинии–и!

Пока суп доваривался, Кондор распотрошил пачку папирос. Прикурив, он спрятал зажигалку–талисман во внутренний, специально отведенный для нее карман куртки.

Выставив заказ на стойку, бармен скороговоркой пожелал им приятного аппетита.

— Как спать захотите — скажете, я вас на постой устрою. И имейте в виду — похоже, выброс скоро, так что можете прямо тут и остаться, это главное убежище.

Зомби лают, зомби воют, их на мушке десять тыщ!

Смерть, ты ржаа–вою кос–сою меж лопаток мне не тычь!

Лучше ты возьми вояку, что эх–следиит за мной в прицэл–л.

Чтоб к любиимой на рассве–ете возверну–улся

Сталкер цэээл…

Стоило ему плюхнуть на стол поднос, как Игорь будто невзначай тронул его за рукав, осторожно поведя взглядом. (Кондор даже порадовался — а парниша–то и впрямь не безнадежен, сразу понял, что к чему.)

В углу кабака сидел субъект, прежде Кондором незамеченный. («Эх, старею!») Он был довольно–таки похож на типичного мутанта из блокбастеров про Зону — вроде российской «Пирушки на автостраде» или голливудского «Сталкер Медведь» с немолодым Ди Каприо в роли главного злодея — генерала Пола Фольски.

Коренастый и вместе с тем мелковатый, с собранными в узел светлыми, какими–то блеклыми волосами в которых виднелись огненно–рыжие пряди, судя по виду, не крашеные, а природные, да и кто будет краситься тут?

И если на первый взгляд посетитель был вроде бы совсем обычным, то стоило поглядеть внимательнее — и расхождения со стандартным, так сказать, человеческим обликом были налицо.

Черные одежды. Черные очки в пол–лица, поднятые на лоб. На ногах не берцы, а усаженные заклепками сапоги из кожи какого–то обитателя Зоны — грубой и серой, напоминающей толстый кислотоупорный пластик. Какие–то специфически заостренные черты лица, на котором вся правая сторона покрыта татуировкой в виде клубка извилистых разноцветных линий — словно смятая паутина. Бледная, как будто выцветшая до синевы кожа с каким–то даже покойницким отливом и синевато–лиловые губы. И на этом фоне — прищуренные глаза без блеска, казавшиеся черными щелочками. На руках перчатки; причем крайние фаланги странно удлинены — словно бы он хотел спрятать там когти. (Не исключено, что так и было.) Перед ним стояла вскрытая банка тушенки, а еще какой–то мелкий артефакт, вроде «слюдяного круга» или «янтарной искры». И вот в него он и смотрел неотрывно — словно видел в глубине что–то необыкновенно интересное.

Кондору приходилось встречать Темных сталкеров — не то оставшихся тут аборигенов, не то уж слишком обработанных Зоной вольных бродяг. Этот как будто был на них не очень похож… Но «не очень похож» и «совсем не похож» — это очень большая разница. На целую жизнь, которую можно потерять, если ошибешься.

— И чего? — прошептал он над ухом новичка. — Запомни: в Зоне всякий бар — это место особое, — пояснил Кондор. — Ты пойми — Зона есть Зона. И в таких местах будь любезен соблюдай приличия. Бывает, что кланы идут войной друг на друга — или отморозки вроде Борова громят такие вот лагеря. Но если войны группировок нет, то обычно разборок в таких местах не бывает.

— Так это… Темный? Точно? — прошептал Игорь.

— Может быть. А может, к примеру, «свободовец» какой–нибудь — они там все психанутые, и не такой прикид могут нацепить… Может, под аномалию попал — вот и вид такой. Да мало ли что? Не нашего с тобой ума дело, говорю! И не пялься ты: если это и впрямь мутант — то контролер знает что взбредет ему в башку! — чуть посуровевшим голосом приказал Кондор.

Игорь послушно уткнулся в тарелку, но Кондор отметил, что при взгляде на этого чужака (таки похоже, что Темного) в лице спутника что–то такое отразилось. И не стандартный испуг человека, увидевшего впервые монстра Зоны, как обычно реагируют молодые сталкеры. А нечто иное — будто некое узнавание, что ли? Не в первый раз он подумал, а так ли прост его спутник?

А шуточные частушки уже сменила надрывная баллада про то, как:

…Завтра нас расстреляют.

Не пытайся понять — зачем?

Не пытайся узнать — за что?

Поскользнемся на влаге ночной

И на скользких тенях, что мелькают

Бросая тревожный след…

После сытного ужина и выпивки Кондора разморило, и он принял единственно возможное в такой ситуации решение — спать!

Местный «Хилтон», как услужливо пояснил все тот же бармен, находился совсем рядом и являл собой вкопанный в землю длинный строительный вагончик с врытым рядом грубо сколоченным сортиром.

Проводив их, бармен напоследок порадовал известием, что через несколько часов, если выброса не будет, им выходить в караул — таковы тут, в Старом Колхозе, порядки, что жильцы сами сторожат свой лагерь.

…В тесном помещении витал запах дорогого табака. Тут имелись двухъярусные нары, длинный стол, окруженный старыми венскими стульями с вытертой тряпичной обивкой (тоже наверняка сталкерскими трофеями), и у самого входа — неплотно прикрытый люк подпола, дополнительное убежище на случай выброса. «Мебель» была сколочена из материала самого разношерстного, начиная с обломков каких–то армейских ящиков и заканчивая досками от старых лакированных стенок и сервантов.

Но после нескольких дней марша по пересеченной местности с развлечением в виде отстрела мутантов и обхода аномалий здешнее окружение казалось уютной гостиницей.

Постояльцами оказались шестеро сталкеров, обративших к новопришедшим заросшие лица.

— Кого я вижу, это ж Кондор! — загрохотал радостный бас.

— О, а кажуть — завязав вже! — поддержал его хрипловатый тенорок.

Как тут же понял сталкер, он наткнулся на старых знакомых — Раджу и Танцора. Четверо остальных были, видимо, новичками–отмычками.

Заключив Кондора в объятия, Раджа встряхнул его пару раз, потом выволок из–под нар рюкзак, и на столе появилась знакомая Кондору пластиковая фляга с жидкостью оттенка темного янтаря. А к ней в придачу завернутое в холстину сало с розовыми мясными прожилками, головка чеснока и аккуратно нарезанный на ломти настоящий черный хлеб. Кондор восхитился — эти вроде самые обычные харчи в Зоне были настоящим деликатесом. И хоть он не был поклонником «зеленого змия», но под такой продукт грех было не пропустить стаканчик–другой.

Раджа плеснул Кондору в кружку настоящего английского бренди, который он по привычке таскал с собой в рейды, для экономии веса переливая в пластиковую флягу, — и не было лучше способа сделать его своим врагом, чем пошутить на тему, что, мол, это не бренди, а подсахаренный самогон. (За эту любовь к благородному напитку и дорогим сигаретам Раджа и получил свою кличку.) Критически оценив уровень янтарной жидкости, тут же развел водой. «По вкусу», — зачем–то добавил он. И, опрокинув тост, полушепотом обратился к сталкеру:

— Не мое дело, конечно, но зачем ты связался с этим типчиком? Ведь написано на лбу, что не за хабаром в Зону пришел! У нас вообще не любят посторонних, ты и сам знаешь.

Кондор удивленно поднял бровь. Что всяких журналистов и просто искателей приключений вольные бродяги недолюбливали — это факт. Но то, что нестандартность Игоря бросается в глаза, — вот это было странным.

— Ты с чего вообще решил? — осведомился тем не менее Кондор. — Я вот не заметил ничего такого!

— Чую, — коротко сообщил Раджа. — Вроде и неплохой на вид парень, а… Скользкий он и… не такой, как надо, в общем.

— Это как же? — Кондор вдруг заинтересовался мыслями собеседника по этому поводу. — Вроде ни копыт, ни рогов не имеется…

— А может, ты и прав, просто блажь на меня нашла! — неожиданно согласился Раджа. — Ладно, давай–ка еще за встречу!

…Огонь в железной печурке угасал, озаряя слабым неверным светом сидевших за столом вольных бродяг. Те вели неспешный разговор, представляющий собой смесь баек, историй из жизни и шуток. Мало–помалу беседа переходила на излюбленные темы — хабар, мутантов и баб.

Игорь, извинившись, отправился спать, а Кондор подсел к «буржуйке» и затянулся сигаретой. Покурив, он решил тоже вздремнуть перед дежурством.

Он вынырнул из тяжкого омута обычного сна без сновидений.

Было еще темно, но судя по ощущению времени, ночь уже вступила в свои права. Значит, скоро идти в караул… До ушей его донесся тихий разговор.

Подняв веки, он обнаружил, что его приятели сидят за столом, тихо разговаривая не с кем иным, как с Игорем. Болтали они так, как будто были старыми добрыми знакомыми.

— …Всякого навидались, — обстоятельно говорил Раджа. — Например, бывает, идешь ночью… ночью тут вообще мало ходят, сам понимаешь — Зона. Но бывает припрет — или там до выброса нужно успеть, или еще чего–то… И вот идешь и вдруг видишь — впереди огоньки такие веселые, как бы от жилья, машины ездят, музыка даже старая слышится и вроде даже народ поет и гутарит. Чуть ближе подойдешь, бывает, даже метров за полсотни подпускает, раз — и нет ничего. Как корова языком! Развалины хуторка или села какого, машины ржавые, а в окошко еще, чего доброго, скелет скалится чей–то. Только отойдешь подальше, раз — опять свет горит и музыка играет…

Затем Игорь что–то вполголоса ответил, его поддержал кто–то из «отмычек».

— …Не так, Мур, ты не воткнул, в чем фишка… Мы, конечно, брехать брешем — но не все время! — возразил Танцор с вызовом. — И показаться — тут ты прав — каждому может! Эти… гальюнцинации. Но вот, к примеру, взять хоть такую штуку — стоять себе на Свалке тепловозы. Стоять, и шо ты с них возьмешь? Да только это не хутора, какие пропадают и обратно возникают — к ним любой подойти может, кого Монолит на Свалку занесет, да побачить…

— Ну и чего с теми тепловозами не так?

— А то! — важно поднял палец Танцор. — У них на боку надпись буквами в полметра «Укрзал1зница». — И видя чуть недоумевающего Игоря, хлопнул себя по лбу трехпалой рукой. — А, ну ты ж с Москалии — это в смысле вроде вашего РЖД. А на Свалке техника с самой Первой Аварии, с советского времени стоит, какая, на хрен, «Укрзалiзница»?? Я сам не помню, что называется, пешком под стол ходил. Но специально у дядьки спрашивал — он у меня сорок лет на локомотиве отпахал, — поезда еще лет восемь после незалежности со старыми надписями бегали.

— Ну так, может, он позже туда попал? — пожал Игорь плечами.

— А как? Там пути сразу почти разобрали… — хохотнул Танцор- — Да и если бы не сразу — они со всех сторон подперты старыми платформами, на которых песок на заглушку Четвертого реактора возили! Смекаешь?

— Кондор, кончай спать, давай к нам. А то неудобно, Мур вот тут один, как бы не напугался…

Уже вдвоем они подсели к бодрствующим сталкерам, и Раджа даже вновь налил своего бренди — уже не разбавляя.

Потом они спели хором под полуразбитую гитару полуприличную песню, из которой в памяти сталкера застрял всего один куплет.

Если злодейка–судьба

Жопой к тебе повернулась,

Спорить с судьбою бессмысленно,

Скажи–ка ты ей, чтоб нагнулась…

Затем пискнул ПДА Кондора, отмечая время, и они вышли из землянки, направляясь к воротам.

Там, сменив караул из двух совсем молоденьких «отмычек», немного посидели у костра, побеседовали о том о сем. Над равнодушным миром поднимался бледный серп месяца. Равнодушный ветер свистел над безлюдными пространствами…

Сталкер посмотрел в ярко горевший костер — с вертолета их, наверное, видно за десяток камэ.

Однако тут же подумал, что унфоровцам, да и всем прочим о существовании лагеря известно. Но во–первых — само собой, кому надо, тот получал свои отступные. Во–вторых, есть нехилая вероятность при атаке становища столь сурового и незаконопослушного народа, как «хомо сталкерус вульгарис», получить или ПЗРК в движок, или выстрел гауссовки по кабине. Это ведь не одиночек или мелкие группки в чистом поле расстреливать. Наконец, в нужный момент всегда можно организовать рейд против такого вот лагеря и, отчитавшись начальству, получить новые чины и поощрения. К тому же подобные места — это дополнительное удобство для агентуры многочисленных контор, за Зоной приглядывающих.

— Да, ты слышал, мне кличку дали? — сообщил Игорь.

— Поздравляю, — вздохнул Кондор, не скрывая иронии. — Мур вроде? Кстати, надо тебе было себя называть? Мне вот попеняли, что чужака в Зону затащил, а теперь еще и журналиста.

— Так я не называл, — чуть улыбнулся Игорь — и Кондор отметил почему–то, что в свете костерка, освещавшем его лицо лишь слева, показалось, что он улыбается лишь одной стороной, а вторая так и осталась темной неподвижной маской. Просто… даже смешно получилось: я встал… по нужде, а возвращаюсь, они — сталкеры, в смысле, — и говорят: давай, мол, к нам, познакомимся. Ну я чего, сажусь, как ты учил, не болтаю попусту. Они спрашиваю — как, мол, тебя. Я — Игорь меня звать! Ну там один… одна «отмычка» и говорит — мол, отлично, Мяу! Я в ответ просто машинально: «мур». Ну тут… эээ… Танцор и говорит: Мур — значит Мур, будешь Муром.

Кондор улыбнулся про себя — этот, в общем, взрослый и успешный человек почему–то, как зеленый юнец, радовался сейчас кличке, данной посторонним людьми: мол, смотри, я тоже стал тут почти своим. Или он подсознательно воспринимает все происходящее как приключение, одно из своих телешоу? Но вроде дело–то серьезное — как–никак он идет за невестой. Причем не куда–нибудь, а в филиал Ада на Земле.

— Знаешь, чего–то не могу тебя так называть, — с расстановкой ответил сталкер. — Игорь и Игорь — привык как–то уже. Да и клички, они, знаешь, дело такое — как прилипнет, она тебя и за Периметром достанет.

— А как вообще даются клички? — заинтересованно спросил напарник. — В смысле — у сталкеров.

— Ясно, что у сталкеров, а не у котов! А даются по–разному. Вот, например, был такой отставной капитан Протасов — из бывших военсталкеров, — его Ром прозвали.

— Он что, ром любил?

— Нет, он вообще не пил, ну, кроме водки в походах, против радиации. У него просто имя было Роман. А вот Дмитра Божко — Жабой.

— На жабу был похож? — понимающе кивнул Игорь.

— Скажешь тоже! Красавец–мужчина ростом под два метра. Просто жадноватый был, всегда как чего купить — так до последнего торговался, за копейки, что называется. Все твердил: «Ничего с собой поделать не могу — жаба давит».

— А вот тебя почему Кондором кличут?

— Ну, это особая история. — Кондор подпер щеку ладонью. — Я когда в Зону пришел, все любил мелодию одну старую насвистывать, «Полет кондора» называлась. Не слыхал? — И он изобразил несколько тактов знаменитой когда–то песни.

— Нет, не слыхал, — прищурился Игорь. — Хотя… может, и слыхал, но не помню… Что–то не помню… Но романтично.

— Чего романтичного–то? — пожал сталкер плечами. — Кондор, если хочешь знать, самый обычный гриф–стервятник — вонючая голошеяя птица, питающаяся падалью. Только и романтики, что в горах живет. Так что, — он чуть усмехнулся, — если подумать, для сталкера кликуха вполне подходит.

Игорь обескураженно промолчал в ответ, на чем разговор как–то сам собой закончился…

А час спустя горизонт сперва побледнел, затем его линия засветилась едва видным светом, будто кто–то зажег люминесцентную лампу в глубине стоячих вод. Затем послышался как бы звон множества колокольчиков, сквозь который на самой грани слуха донесся нежный тонкий шелест — как будто звенели ледяные кристаллы, разбивающиеся о сталь.

В глубине лесов медленно разгоралось тусклое свечение. Словно неведомые обитатели разожгли там огромный костер холодного мертвого огня. Вслед за светом появился звук. Невнятное хриплое курлыканье — как будто это улетал на юг клин драконов.

— Что это? — осведомился Игорь, нервно погладив «Грозу».

— Кто знает? В Зоне и не такое творится иногда! Тем более выброс, похоже, на носу. — Прозвучавший над ухом вопрос–ответ заставил Игоря судорожно перехватить автомат, а Кондора — потянуться к кобуре, но силуэт появился со стороны лагеря, поэтому они тут же успокоились. Тем более в свете костра Кондор узнал старого если не приятеля, то доброго знакомого.

— Здравствуй, давно не виделись, Краб! — усмехнулся он. — Но все равно, ты эти шутки свои прекращай: так и под пулю попасть недолго. Вон человек чуть заикой не остался!

— Человек? А, так ты человек? Очень приятно, контролер! — повторил старую хохму пришелец. — Приятно увидеть тебя живым и здоровым. Ну а ты кто будешь?

— Игорь, — ответил журналист, поняв, что обращались к нему.

— И даже клички еще нет? Первый раз, надо полагать? Кстати, Кондор, с чего ты изменил своим традициям?

— Это не «отмычка», — бросил Кондор с непонятным раздражением.

— Это хорошо. Ну так зачем ты сюда пришел? — демонстративно проигнорировал недовольство Кондора гость. — Что–то мне подсказывает, что вовсе не за деньгами. И для любителя приключений на задницу ты уже слегка староват. Тогда, полагаю, ты ищешь отгадки всяких великих тайн?

Кондор покачал головой — с Крабом, немолодым, удачливым и очень умным сталкером, иногда случались приступы того, что он сам называл не без иронии «философская диарея». Вот и сейчас, похоже, он был настроен поговорить о мировых проблемах, так сказать, «в разрезе Зоны».

Краб присел рядом с ними, вытянул ноги.

— Ну что, как, говоришь, тебя?

— Игорь…

— Хм–ммм… Игорь… Значит, другого имени у тебя пока нет… Непорядок! Решительно непорядок. Кстати, а знаешь, почему тут все носят клички?

— Так уж и все? — пробормотал Игорь. — И кстати, кличку мне уже вроде бы дали. Мур…

— Это тоже хорошо. А насчет кличек — именно что все. Зона — она, как бы тебе сказать… в Зоне ты как заново рождаешься… без этого не получится. Почему, думаешь, кличку первым делом дают? Вроде как знак нужно поставить, клеймо — мол, свой. Не для нас, бродяг, мяса радиоактивного, — для Нее.

Он затянулся прикуренной от костерка «беломориной». А Игорь вдруг вспомнил, что Северина ничего такого не говорила и уж точно ни разу не назвала ему своей клички. Хотя она же не сталкер… Или все же сталкер? Ведь и впрямь, известно даже ему: не важно, кто ты, перед Зоной все равны, и в той или иной мере все здесь сталкеры — и бандиты, и военные, и… просто сталкеры. Ну да, говорят же — военный сталкер, сталкер–ученый… А еще он не мог не думать сейчас, что лицо того… человека (?) было подобно лицу Северины, когда они предавались любви. И не тогда, когда в самые горячие и безумные минуты их близости она превращалась в бешеную, пылкую тигрицу, готовую задушить в своих страстных объятиях и с рычанием впивавшуюся ему в плечо — так, что иногда выступала кровь. А в иные, когда на нее накатывало другое настроение, и она соединялась с ним неторопливо и медленно — но как раз когда наслаждение было самым долгим и острым… Нет, нет, этого не может быть! Как он вообще смеет даже так думать о ней?!

— Эй, дружище, ты чего — не улетай! — Над ним нависал насторожившийся Краб. — Что, старина, плохо было? Лицо у тебя стало не того совсем. Я даже подумал, не завелся ли тут контролер поблизости, а то смотрелся ты точно прямо из–под Радара!

Игорь озадаченно покачал головой.

— Эй, а это не твои штучки? — весело осведомился Кондор. — Я–то помню, как ты Копатыча в отключку послал — всего–то парочку «снежинок» в кармане соединить потребовалось… Что ты вообще парня грузишь? Лучше расскажи уж свое фирменное, просвети человека. Что мы все тут — дети Зоны и Большой Земле больше не принадлежим. Только все по–разному: мы так себе, не пришей… козе рукав, а мутанты — это Дети Зоны с большой буквы. Вот и расскажи, как с этими Детьми нужно общаться. Ты–то сам, правда, помнится, всегда, если болотная тварь на тебя лезла или там крысы, не проповедями пользовался, а все больше «хеклер–кохом»!

— А чего говорить — все так и есть! — серьезно сообщил Краб. — Потому и пользовался, что чужие мы здесь, хотя и свои почти.

— Ага, чужие, хотя и свои, но свои — хотя и чужие! — прямо анекдот.

— Верно, — кивнул Краб. — Потому и не можем мирно… Только вот что смешного–то? Небось тебе бы вот не понравилось, если бы вдруг из Зоны кровососы с бюрерами начали шастать в нормальный мир да по улицам разгуливать. Ну а им, может, тоже мы не нравимся. И вообще, — решительно продолжил он, — мы вот привыкли всех тварей здешних монстрами называть. Чуть чего — ааа, мутанты! И давай палить! А кто сказал, что они монстры и мутанты? А если просто Зона это не наш мир, пусть и искаженный, а просто другой?

Игорь вновь только что рот не открыл от удивления.

— Слышал я от Дегтярева… — И видя, как невольно напрягся Кондор, Краб добавил: — Еще до того, как он стал тем, каким его все знают. Он как–то сказал, что Зона — это вроде как другая сторона нашего мира, так сказать, кусок ее. Вот наша сторона, где мы все живем — хорошо ли, плохо ли… А вот есть наше отражение — как бы обратная сторона Зеркала. Да не простого, а кривого. Ты ее как хочешь обзови, суть не меняется. Другая сторона мира — понятно?

Видя, что Игорь в недоумении, Краб пояснил:

— Ну, Зона — это вроде сквозной дыры в нашем мироздании. Такая вот дырка, прохудилась, стал–быть, ткань бытия, а зашить забыли…

_ Кто забыл зашить? — Кондор сплюнул в огонь. — Дегтярев тебе не подсказал случайно?

— Кто ж знает? Зона и двух десятков лет не существует — это если считать со Второй Аварии, а уже столько легенд бродит насчет нее по свету, — осторожно сказал Краб. Только вот не об этом бы думать надо. А о другом…

У Кондора возникло ощущение, что Краб не просто так пришел к старому знакомому. Что–то он от него хотел…

— Ты говоришь сейчас как проповедник из телевизора, — тем не менее с нарастающим раздражением сообщил Кондор. — Слыхал я одного такого, пастора из Калифорнии. Мол, все зло от златого тельца и от того, что, мол, люди всякими спутниками да атомными станциями занялись и Бога забыли… Вот он и организовал нам Зону эту!

— Можешь смеяться сколько угодно. — Краб был сама невозмутимость. — Только вот Зоне нет дела до твоего смеха. Она просто есть, и все тут! Зона… Знаешь, иногда мне кажется… — Он примолк, щурясь на огонь. В его светлых глазах плясали странные отсветы. — Иногда мне кажется, что это и в самом деле было послание. Или предупреждение… Но мы опять все неверно поняли.

— Кто мы?

— Все человечество. Все мы. Мы неверно поняли послание. А может, оно не туда дошло. Или не полностью дошло. Или исказилось по дороге…

— А, так это было все же послание? Хорошее послание, нечего сказать! Воистину, уж послали так послали! — ехидно пробормотал Игорь.

Оба сталкера синхронно повернули лица в его сторону — как два умудренных опытом взрослых недоуменно смотрят на юного недоросля, некстати встрявшего в их разговор.

— Все–то вы молодые знаете и понимаете лучше нас — старых пеньков! — сообщил Краб. — Только не знаю, как сейчас у вас, молодых, а по–моему, глупо смеяться над непонятным только потому, что чего–то не понимаешь!

— При чем тут это? — чуть стушевался Игорь. — Просто… Если насчет того, что неверно поняли, то вот чего терпеть не могу — так это разговоры про все эти знаки да предзнаменования. Вот предки наши… Рухнул, например мост, потому что строители неверно рассчитали, — Божий гнев или раба под мостом в жертву не замуровали. От того что, извиняюсь, помои на улицу выливали и гадили где ни попадя — эпидемия. Тем более кара небесная. Неурожай — это ведьмы виноваты, сжечь ведьму! Ну а сейчас ведь не сильно лучше! Я читал — сколько после обеих аварий про «Звезду Полынь» говорили — мол, «третий ангел вострубил» и все такое. А сейчас Зона вот сколько времени расширяется по–тихому — и ничего, никому дела нет. Потому как информационный повод отсутствует! Даже когда мутанты из Зоны поперли, Периметр снесли и вперед помчались, так что последних кабанов с собаками чуть не под Киевом отстреляли, — месяц от силы трескотня шла. По–моему, если где–то конец света и случится, так у народа в мозгах — да там и сейчас света точно уже никакого нет!

— Во многом ты прав, — неожиданно одобрил Краб. — Но вот что ты скажешь на такую, например, вещь: предки наши часто видели всякую нечисть. Причем не слышали о ней и не верили в нее, а именно видели ее и знали, что она есть… Очевидно, что в Средневековье было не меньше разумных людей, чем в наше время. Они, конечно, меньше знали, но не могли так упорно верить в то, чего не видели, — психология не та. Наши предки знали — знали, а не верили, — что в одних местах домашняя скотина растет и размножается, а в других болеет и дохнет. Знали, где строить дом, а где нет. Знали, в какой лес можно ходить, а в какой леший запрещает… Они знали, понимаешь, знали о гиблых местах.

Почему бы Зоне не стать таким вот гиблым местом — возникшим потому, что люди забыли древнюю мудрость и слишком уж увлеклись? Или вот: один неглупый человек еще в прошлом веке выдвинул теорию «альтернативного разума», что, мол, рядом с людьми жили другие разумные, и альтернативные формы неразумной жизни. Причем по каким–то причинам они не могут соседствовать с человеком слишком тесно. И вот в Зоне образовался вакуум, своеобразная территория, свободная от людей. Ну и вот эти создания, прятавшиеся от рода хомо сапиенс в самых глухих углах мира, двинулись сюда — и разумные, и не очень. Но, правда, тут им тоже оказалось неуютно… Понимаешь? Что, если все эти химеры и контролеры — это мутанты не наши, не наших людей и зверей? Кто–нибудь из подчиненных господина Сахарова или всех этих институтов проблем Зоны по всему миру об этом думал?

Краб помолчал, предоставляя переваривать собеседникам гипотезу, которую, как прикинул Кондор, он мог выдумать в эту же минуту.

— Темные знают многое, — продолжил он минуту спустя, — и даже иногда говорят кое о чем тем людям, что сумели сблизиться с ними… Но кто их слышал, предпочитает помалкивать… Но все же ходят среди людей Зоны — от бандитов до военных — рассказы о местах, куда и самый отмороженный из них не сунется. Пусть там молчат счетчики Гейгера… Но есть плохие места в плохом месте, именуемом Зоной, и их все больше. И есть те разумные, кто там живет… Говорят, что есть такие… Но знаешь, — вдруг сменил тему Краб, — я иногда думаю, что мы бы могли, наверное, ужиться с Зоной и даже извлечь настоящую пользу из соседства — раз уж не можем заштопать дыру в мироздании. Могли бы, может быть, даже узнать, как это сделать. Но мы не можем — потому что боимся.

Из страха мы окружили Зону Периметром, из страха мы лезем в Зону — вдруг там есть что–то полезное, а мы ведь боимся, что оно проплывет мимо наших загребущих рук. Может быть, мы однажды найдем что–нибудь не то, и рванет, так что обе катастрофы покажутся досадной мелочью — не более. И сметет она всех нас — и ей будет все Равно, боимся мы или нет… А даже и не рванет — Зона–то Растет, как ты правильно заметил, Игорь, пусть не так быстро, но неуклонно: как пустыня наступает. Когда–то там, где Сахара и Кара–Кум, были города и процветающие плодоносные земли — и где они? Теперь там мертвый песок да тушканы; правда, одно хорошо — не такие, как здесь. — Краб грустно усмехнулся. — А что, если время, когда что–то можно было сделать, люди уже упустили? Зона ведь не успокаивается: симбионтов все больше, появились сдвоенные аномалии; или вот даже такая простая вещь: куда чаще, чем раньше, разные аномалии появляются одна вблизи другой. А когда ты начинал — помнишь, — даже «миражников» еще не было. А, например, совмещенные «карусель» и «жарка» — ты такое представить можешь? Ну а я вот своими глазами видел.

Кондор подумал, что уж в этом Краб, увы, прав — аномалии разного типа, почти, что называется, «сросшиеся», попадались в последнее время нередко.

— И что делать посоветуешь? Сразу зарезаться? — тем не менее сыронизировал он.

— Да зачем же? Подумать бы толком. Вот, брат, допустим, лес…

— Рыжий? — вновь схохмил Кондор.

— Простой, — не поддержал юмора Краб. — Растут себе в лесу кусты, грибы, травки разные, зверушки дикие бегают — и хорошо, и слава Богу. Радуйся, человече, творению Божию! Но ходи осторожно, если уж приперся, не мусори, от волков и медведей держись подальше, рысей или там лосей не задирай. Ну и не тащи из лесу всякую дрянь; и не ешь ты, если жить хочешь, поганок с мухоморами. И тушканчиков тебе приручать не стоит — лучше уж пусть они где–нибудь подальше бегают, не жильцы они в твоем дому.

— Да уж, насчет тушканчиков это ты точно подметил, — буркнул Кондор.

Тут словно по заказу за пазухой у Краба что–то зашелестело, зашипело…

Брови Игоря поползли вверх, да и Кондор в первую секунду прикидывал — какие звучащие артефакты имеются в Зоне и какие мутанты такие звуки могли издавать? Но Краб улыбнулся и извлек из–за обшлага самодельной бронекуртки совсем не тушканчика и не котенка химеры — хотя Кондор не очень бы удивился, — а обычный маленький радиоприемник, правда, вида Игорю незнакомого.

— Знаешь, что это? «Космос–М». Я по нему иногда, когда свободное время, всякие разные станции ловлю. Говорят, иногда в Зоне можно поймать радиопередачи из прошлого и будущего — или там из параллельного мира. Врать не буду — сам не слышал, да и недосуг мне искать. Но что надо — ловит. Я его нашел в подвале в гараже в Рассохе — это, считай, на Периметре. Кстати, ему же больше лет, чем тебе, Кондор, а вот работает. Вот подумай, кстати, — почему? Помню, монеты полученной за «медузу», не пожалел — купил армейский «Сигалл» филипсовский.

Кондор кивнул, он слышал много восхищенных отзывов об этом широкополосном автоматическом пеленгаторе радиочастот — незаменимый при прослушивании военных переговоров, позволяющем еще и определять расстояние и направление на передатчик, тем самым устанавливая, далеко ли вояки.

— Так вот — он у меня сдох в третьем походе. А этот живет себе — разве что пару конденсаторов перепаял да батарею алкалиновую поставил. Вот мелочь, а ведь показательная! Кстати, почему здешние научники катаются по всему бывшему Эсэнге и скупают чудом сохранившиеся советские приборы? Причем, что интересно, если вдруг попадется что–то сделанное до Первой Аварии, так можно гарантировать, что будет работать как часы. При этом еще и возможности, техпаспортом не предусмотренные, проявляются.

— Ага, приемник твой, конечно, хорош, — кивнул Кондор. — Чистый антикварьят! И впрямь древность… Да только вот нет тут никакой мистики — чем проще, тем лучше, потому что ломаться нечему. Им, чего доброго, и гвозди можно забивать! Так же и с приборами. Тем более наши все сэкономить норовят: если новое покупают, так турецкое барахло или еще чего такое взять стремятся.

— Эх, Кондор, ничего–то ты не понял… — процедил Краб. — Хоть и умный ты, а все равно не врубаешься.

— Ну так объясни нам, сирым, поучи жить! — раздражение вновь вспыхнуло в душе.

— А смысл? — кротко улыбнулся Краб. — Есть вещи, которые только сам поймешь или не поймешь, а объяснять — даром время тратить. Впрочем, напоследок загадаю тебе одну загадку. Ты кровососов хорошо знаешь?

— Ну, наверное, недурно. Дюжину с гаком завалил за всю жизнь, если не больше! — с явным вызовом ответил сталкер, не понимая, куда клонит старый знакомый и при чем тут кровососы? — А что с ними не так?

— Тогда скажи, тебе среди них старые попадались?

— Ну, бывало. А какая разница? — удивленно сдвинул брови Кондор.

— А такая, что не может быть ни одного кровососа старше пятнадцати лет, как и контролера. В принципе не может! Второй взрыв когда был, прикинь! А вот есть они, старики, я видел. И бюреры есть старые. С чего бы им появиться?

— Может, они живут мало и быстро стареют, — пожал плечами сталкер. Честно сказать, данный вопрос занимал его меньше всего.

— Да нет, дружище, вот тут ты промахнулся. Старых кровососов с бюрерами уже давно видели — еще когда я начинал. Опять же, Караманлис, конечно, был жучок еще тот, но одно доброе дело сделал — всю секретную документацию бывшего Спецкомитета выложил в Интернет в открытый доступ. Так вот, там по детенышам кровососов тоже есть — что растут они лишь незначительно быстрее человеческих и жить должны лет до сорока, если не больше. Видишь, раньше как–то и детенышей ухитрялись отлавливать, не то что сейчас. И куда что девалось? — нарочито удивленно развел руками Краб. — Ну ладно, бывайте, — бросил он, поднимаясь.

Кондор с Игорем посидели еще некоторое время в молчании.

— Не особо обращай внимание… — бросил вдруг Кондор с плохо скрытым раздражением. — Краб — отличный товарищ и Зону знает как никто, но иногда кажется, что он настоящий сумасшедший.

Игорь подумал, что если и сумасшедший, то не простой, а очень умный и толковый.

— Вот тебе сейчас коротко скажу, может, и не все правильно, но голова у него варит не хуже котелка. И…

У Кондора опять возникло ощущение, что Краб не просто так пришел поболтать к старому знакомому. Что–то он от него хотел, и все эти туманные намеки должны были его к чему–то подтолкнуть или о чем–то предупредить… Но ощущение пропало, растворившись в ночном сумраке.

— Ну ладно, давай поспи — завтра же нам в дорогу. А я постерегу — еще час продержусь. Отдыхай давай — мы ведь не за хабаром идем, а по делу…

В следующую секунду он забыл о Крабе и вообще обо всем. Игорь, спокойно сидевший у костра, вдруг с перекошенным лицом резко перегнулся вперед, и его вырвало чуть не прямо в огонь. Какое–то мгновение Кондор растерянно взирал на блюющего спутника, и в голове у него возникла четкая и простая мысль — что Муратова кто–то отравил. А прикончить его хотят именно из–за всей этой истории с Севериной — и история, само собой, имеет слабое отношение к тому, что Игорь ему рассказал. Он уже мысленно прикидывал, что из содержимого аптечки может выручить спутника, как вдруг ощутил вибросигнал ПДА в нагрудном кармане. Уже вытаскивая его, он знал, в чем дело, и предчувствия его не обманули — светосигнал индикации аномальной энергии внизу экранчика стремительно наливался.

— Кондор, — отплевываясь, Игорь вытирал рот ладонью, — черт–те что со мной…

— Не с тобой, приятель, — выброс на носу!

А через несколько секунд над Старым Колхозом замяукал автомобильный клаксон, заменявший здесь сирену.

— Давай пошли…

Когда они торопливыми шагами подошли к бару, там уже собралась изрядная толпа полусонных сталкеров. Многие еще шатались после пьяного сна, но большая часть выглядела уже вполне собранными. У многих включенные ПДА бормотали тихими голосами одну и ту же фразу: Внимание! Ожидается выброс, всем срочно найти укрытие! Повторяю, ожидается выброс! ИЩИТЕ УКРЫТИЕ!»

У входа стоял уже знакомый им бармен, а сбоку пристроились пять или шесть человек с оружием наизготовку. Предосторожность не лишняя: в Лиманске почти тридцать человек погибли именно потому, что при спуске в убежище возникла паника, поднятая какими–то придурками, вовремя не пристреленными, и двери не успели закрыть.

— Так, братья–сталкеры, — торопил бармен, — выброс может начаться с минуты на минуту, так что быстрее давайте ховайтесь в норку! Быстрее! Кто не спрячется — я не виноват!

Вниз Кондор и Игорь спустились одними из последних, ежась под порывами усиливающегося ветра. Уже оглядываясь, сталкер увидел, как черные, затянувшие небо облака начинают изнутри наливаться багряным — верный признак приближающегося выброса.

Но тут бармен захлопнул двери и задвинул засов, надежно заперев его на здоровенный висячий замок хитрым ключом, что болтался на цепочке.

Последним, что Кондор рассмотрел, был мужичонка, пытающийся задвинуть люк у стенки врытого в землю армейского прицепа, — видать, решил пересидеть выброс в отдельном убежище. Потом бармен опустил две стальные жалюзи и запер еще одну дверь — уже внизу. Отныне пробиться к ним можно было лишь при помощи гранатомета (и такое, впрочем, в истории Зоны случалось).

…Бар был забит до отказа — туда набилась куча народу, так что яблоку пришлось бы постараться, чтобы упасть. Было странновато видеть, например, сидящих рядом «долговца» и «свободовца», хотя обычно они старались выбрать столики как можно дальше друг от друга.

Большинство, не заморачиваясь, тут же принялись дремать, прислонившись к стене или плечу соседа, кто–то принялся за недопитую водку, вполголоса матерились курильщики, лишенные возможности подымить.

Снаружи не доносилось ни звука — отголоски аномальной бури, когда сходят с ума физические законы, почти не проникали сюда. Лишь помигивали лампы, питавшиеся от артефактов, в такт биению невидимого сердца Зоны, да иногда откуда–то, причем не сверху, а словно снизу, доносился далекий слабый гул. Но вот ощутимо вздрогнул пол, сдвоенный удар грома недобро пророкотал, заставив всех невольно замереть, ощутив себя на миг слабыми смертными существами.

— Здорово фигачит, — хриплым полушепотом прокомментировал кто–то. — Баллов семь!

— Каких семь, и пяти нету, — возразил голос из темноты, — просто эпицентр поближе к нам.

—Пять — это по Бергману, а по Джексону–Хвылевому как раз семь, если не больше…

— Тут запасной–то выход есть? — громко осведомился кто–то из дальнего угла. — А то ведь впендюрит нам этот выброс «электру» или «карусель» под дверь — и шо делать будем?

— Есть, не тряситесь! Тут дурных нема! — рявкнул бармен, уже устроившийся за стойкой, куда надвинулись желающие перехватить стакан–другой по случаю: тем более что в таких ситуациях действовала особая скидка — и не дай бог какому–то бармену нарушить это святое правило, а уж тем более — поднять цену на время выброса!

— Это славно, что есть, — пробурчал какой–то незнакомый сталкер слева от Кондора. — Помню, в девятнадцатом году мы так попали — в погребе на Янове спрятались, а «жарка» аккурат выход и перекрыла. А у нас запасов было кот наплакал и воды полфляги — как раз на обратном пути прихватило. Спасибо пэдэашки не сдохли — нашлось кому помочь. Трое суток Дракон с «отмычками» перекрытия пробивали — вылезли мы оттуда, что называется, краше в гроб кладут. Половину хабара отдали — богатый был хабар…

Кондор хорошо понимал, что происходит снаружи, ибо дважды наблюдал происходящее воочию. Один раз, когда, работая на ученую братию Института, торчал на КПП, ожидая, что их караван пропустят, и тут над близкой уже Зоной вдруг сгустился мрак и из низких облаков, налившихся красным, ударили молнии, а навстречу им поднялись змеящиеся жгуты тонких высоких вихрей… Вторично — в триплексе брошенной бронемашины на Диких Территориях, внутри которой вместе с Одноглазым прятался от выброса.

Он воочию представлял, как трясется окружающий мир в жутких конвульсиях, как мчатся по исполинской спирали низкие черные облака, внутри которых все подсвечено цветом накаленного металла, как рвут превратившуюся в сумерки ночь многохвостые молнии. И еще, что сейчас по всей Зоне умирают, царапая в последних судорогах землю, те люди — вольные бродяги, мародеры, вояки, — кого судьба застигла вдали от места, где можно укрыться.

Он машинально нащупал в кармане карту и шепотом выругался — теперь она стала наполовину бесполезной. Дьявол, повремени выброс еще дня четыре, они могли бы успеть дойти — на худой конец, отсиделись бы на АТП. А теперь намеченные маршруты запросто могут оказаться напрочь перекрытыми аномалиями в диких количествах или тварями Зоны, на которых после выбросов нередко нападает гон.

Блин, и посоветоваться не с кем — насколько он мог приметить, Краба среди собравшихся в баре не было — видать, засел в каком–то из мелких бункеров на территории лагеря. Не заметил Кондор и того странного сталкера, столь напугавшего его спутника, — чем, признаться, был совсем не огорчен. Он покосился на Игоря — как тот? Вроде все в порядке… Можно и вздремнуть.

…Игорь чувствовал себя неважно. Хотя тошнота и головокружение отпустили, но слабость никуда не девалась. И было еще одно странное и жутковатое чувство — явственное ощущение, что за казавшимися не слишком надежными бетонной и земляной толщей над головой засело нечто… Что–то чуждое привычному, знакомому миру было рядом.

— Хреново тебе, брат? — обратился к Игорю сосед — заросший, как медведь, крупный сталкер. — Глотни водочки немного — но немного, а то вырвет. — И добавил: — Не грусти так, ты ж везучий! Если в команде есть бродяга, который выбросы чует, — это ж отлично. Я всего в двух таких командах был — в одной это вожак был, Рик, во второй — Якут…

Позади послышался сдавленный стон, заставивший собеседника оборвать разговор на полуслове.

Обернувшись, Игорь увидел, как с перекошенным лицом рухнул на колени высокий скуластый парень в армейском комбезе, неровно заштопанном на груди. Он что–то нечленораздельно мычал, судорожно пытаясь встать на ноги… Потом на губах его выступила пена, и он повалился на пол, под ноги вскочившим соседям.

Его тут же подхватили на руки товарищи и оттащили, переступая через ноги и автоматы собравшихся, к стене, где принялись хлопотать, приводя в чувство.

Как ни странно, Игоря это происшествие успокоило — не один он такой и в самом деле. С этим ощущением он погрузился в сон — тяжелый и мутный, в котором на фоне тусклого фиолетового света двигались непонятные тени.

Проснулся он от того, что чья–то рука крепко встряхнула его за плечо.

— Живой? — осведомился Кондор.

Игорь в ответ промычал что–то неопределенное, кивая.

— Ну и славно, а то, чую, придется поднапрячься: перекроет нам маршрут парой аномальных полей или мутантов нагонит туда, где не надо, и придется в обход топать.

Выброс уже закончился, народ выбирался наружу, так что в зале оставалось с десяток человек. Выбрались и они.

Утро было сырым, но не промозглым, а холодная чистая вода (большая ценность в Зоне) окончательно сняла сонливость. Наскоро обтерев лица салфетками, Кондор и его спутник пожевали чуть разогретой тушенки, собрались и двинулись в путь, покинув вновь вернувшийся к обычной жизни лагерь. Часовые, вновь выставленные у ворот, даже не окликнули двух путников, покинувших временный приют. Тут, в Старом Колхозе, всегда так — кто–то приходит и уходит, лишь бы не бандиты.

Напоследок Кондор еще раз взглянул на ПДА — не ради того, чтобы посмотреть список погибших, а в надежде, что прояснится ситуация с аномалиями на пути или братья–сталкеры предупредят о стаде слепышей или псевдогигантов. Но ничего полезного не было — разве что почему–то зацепило сообщение от какого–то Перца, что чуть западнее Старого Колхоза наткнулся на четыре трупа попавших под выброс неизвестных бродяг без ПДА, и теперь пусть идущие мимо будут осторожны, ибо наверняка придут любители полакомиться падалью…

Пожав плечами, сталкер спрятал устройство.

Им пришлось пропустить давешний «рафик» — тот, видимо, сумели починить, хотя ехал он заметно медленнее. Посмотрев вслед удаляющемуся авто, Кондор вспомнил мрачные слухи, что сталкеров, решивших покататься по Зоне, забирают ее Хозяева — водить те самые «грузовики смерти», которых никто, правда, толком не видел…

— Так на чем те мародеры навернулись? — отвлек его от мыслей Игорь, вспомнив, видно, вчерашний разговор.

— Какие это?

— Ну, ты, помнишь, говорил — где психованный офицер заправлял. Вурдалак, что ли?

— Не Вурдалак — Волчара, — поправил сталкер. — А мародеры… Ну это совсем просто было. Обнаглели до того, что на авто по Зоне катались. Поперлись они однажды на трех машинах всей кодлой сталкеров потрошить — ну и попали под выброс. Трейлера–то у них были натовские трофеи, со специальными защитными кунгами: все путем, а вот электроника на зажигании и впрыске, хоть и апгрейженная, этого безобразия не пережила. Так что застряли они посреди Зоны–матушки. Стал Волчара помощь по радио вызывать со своей базы, да только не один он связью пользоваться умел: прилетело звено «скай–фоксов», ну и долбануло с дальней дистанции — пару штук глубоковакуумных не пожалели, чтобы наверняка. У «западников» на Волчару большой зуб имелся — «Бригада Мародеров» лагерь научный еэсовский разгромила, кучу яйцеголовых порезала да еще охрану прикончила — почти полный взвод, ну еще и целого майора подстрелили, который как раз на проверку приехал. На лагерь, главное, напали не ради хабара или там снаряжения — девок, вишь ли, им не хватало. Ну а как костяк банды сгинул, так базу их «долговцы» ушу–чили — сам понимаешь, живых не осталось. Вот так… Ну пошли, что ли?

И они тронулись в путь.

— Ну что, бродяги, готовы? — осведомился Шторм. — Через час выступаем. Пропустим наших друзей слегка вперед да в путь тронемся.

Его команда, выстроившаяся на дне балки, однообразно закивала. Лица у них были слегка осунувшиеся и сонные — все же ночевать на голой земле не то что в уюте лагеря после хорошей порции выпивки и закуски в баре. Но что поделать — не сильно с руки лезть же следом за «дичью» в скопление народа? Правда, опознать их никто не мог — по вполне объективным причинам, но мало ли? В Зоне народ наблюдательный. Тем не менее Шторм собирался было уже рискнуть сунуться в Старый Колхоз — в конце концов, не подыхать же ради конспирации. Но, к счастью, удалось найти убежище.

Двигаясь вдоль заброшенной просеки, они случайно нашли вот эту узкую, не очень приметную со стороны балку, окруженную густым кустарником. Тут было очень удобно и легко устроить засаду, держа под присмотром все окрестности.

Но главное, на дне балки было что–то вроде большой норы, уходящей куда–то в изъеденный карстом известняк. Причем вход в нее был завален (явно намеренно) кучей хвороста. Шторм даже принюхался и потыкал в нору детектором, но никаких следов мутантной фауны там не обнаружилось, как и обычных для кровососа или излома объедков. Видимо, все–таки это укрытие для себя приготовил человек — причем, судя по всему, тут давно не появлявшийся. А у них благодаря этому есть где спрятаться от приближающегося выброса. (Ну а если там кто–то все ж сидит — то пусть пеняет на себя!)

Послав Блоху и Тягча проверить подземелье, Шторм приказал Базуке распаковать рюкзак, в котором на самом дне было уложено кое–что на подобный случай. А именно — три баллончика самого обычного герметика, каким заделывают оконные рамы и щели при ремонте, и четыре упаковки самых обычных пластиковых пакетов для мусора. Под командой Шторма мародеры принялись быстро заполнять их грунтом, утрамбовывая и укладывая в бруствер. Вскоре в пещере была воздвигнута самая настоящая стена из мешков с землей, которую Блоха принялся обрабатывать с обеих сторон герметиком. Наружу была выведена лишь узкая кишка с тремя противогазными фильтрами.

Это было своеобразное ноу–хау Шторма, очень внимательно относившегося к вопросам безопасности.

Придумал он его давно — еще в бытность обычным вольным бродягой. Как–то, когда выброс застал команду его наставника Пингвина вдали от убежищ, они вшестером оперативно соорудили себе укрытие в водопропускной трубе под насыпью шоссе, завалив выходы кучами грунта. Тогда–то, шатаясь от усталости и таская вырытую руками и ножом землю в рюкзаке, поминутно оглядываясь, не начнут ли наливаться небеса багряным отсветом, он и подумал, что сейчас мешки для мусора очень бы пригодились…

Больше всех нервничал даже не Шторм, а Ротор, ибо при виде задумки шефа его, что называется, «терзали смутные сомнения». Уж больно несолидно выглядела идея отгородиться от взбесившихся стихий Зоны мешками с землей. Он невольно вспоминал армейские инструкции по правилам безопасности за Периметром, в которых предписывалось в чрезвычайных случаях конопатить стены и щели убежищ нижним бельем и маскхалатами…

Он в этом смысле не остался в одиночестве — Базука, недовольно покряхтывая, предложил для верности обмазать мешки снаружи глиной, замесив ее водой из большой лужи на дне овражка.

Но не вышло — едва Базука попытался было зачерпнуть воды из мутного водоема, как под поверхностью воды замелькали подозрительные вспышки сине–зеленого оттенка, и мародер, чертыхаясь, отскочил подальше. Что занятно — никаких аномалий детекторы не засекли, кроме общего повышенного фона. Но возможно, датчики так реагировали на приближающийся выброс?

Сплюнув, Базука присоединился к строителям — и вскоре стена была закончена.

Остался лишь узкий проход, забаррикадированный изнутри парой мешков, когда все скрылись в убежище.

Перед тем как засесть в импровизированном бункере, Шторм раздал парням по паре таблеток экстракта кола и две банки энергетического напитка на всех — чтобы не заснуть: тоже нелишняя предосторожность, ибо, случалось, в похожих убежищах люди засыпали и не просыпались, задохнувшись.

Так или иначе, ночь они провели спокойно, а утром, когда выброс благополучно закончился, раскурочили баррикаду и выбрались. Ни аномалий, ни мутантов, пересиживающих бедствие, снаружи не оказалось — им по–прежнему везло. Они даже чуть вздремнули — но, правда, вскоре их слегка всполошил посланный наверх на разведку Блоха, доложив о приближении большого отряда. Шторм даже испугался, что их каким–то образом засекли, но отряд голов в пятнадцать прошел мимо них со стороны Старого Колхоза, не особо обращая внимание на окружающее. Шторм отметил, что там в основном новички, вооруженные дробовиками, лишь у двоих или троих были приличные «Чейзеры» и ГП–37.

Толпа, впрочем, прошла далеко от оврага — и куда они, интересно, поволоклись? Или всей толпой за свежими артефактами ломанулись? Именно в такие моменты — сразу после выброса — сталкеры и стремятся ухватить хабар, ориентируясь на места бывших аномалий, ожидая, что те умрут, превратившись в артефакты. Частенько, правда, они бывают разочарованы — ибо на месте старых аномалий образуются новые, делающие хабар малодоступным, а за добычей являются мародеры, Темные или, что совсем неприятно, военные.

Но вот наконец сканер сообщил, что их «клиенты» покинули убежище и вновь движутся к своей непонятной цели.

Шторм поднялся наверх и долго рассматривал в бинокль две небольшие фигурки уходивших к мутному горизонту людей.

«Да, Кондор, угораздило же тебя влезть в такое дело! — усмехнулся главарь со вполне искренним сочувствием. — Но ничего не попишешь — такова се ля ви…»

Дата добавления: 2015-07-08