Глава 8: Нормальность

Он передо мной, лицо покраснело от солнца. Вода капает с его черных волос и стекает по обнаженным плечам и груди. Он улыбается мне, и проводит розовым язычком по губам.

— Ну, давай, Сев, - говорит он и прищуривается, чтобы лучше меня видеть. Я трясу головой. Он не должен видеть. Он хихикает и тянется к моей мантии, чтобы расстегнуть ее. Я не могу сопротивляться ему. Я дрожу от страха.

— Джеймс, перестань. Я не хочу, — я останавливаю его руку и вижу в его синих глазах разочарование. У меня перехватывает дыхание, и я молю, чтобы меня покинул стыд. Он не должен увидеть.

— В чем дело? Ты же любишь плавать? — он хмурит брови. Я отворачиваю голову, чтобы он не увидел, как я покраснел от смущения. Он расстегивает мою мантию, задевая холодными пальцами мою грудь, живот… Он скидывает одежду с моих плеч. Мое дыхание учащается, и сердце бухает в груди.

Я ненавижу его за то, что он так спокоен. Так чертовски спокоен. Я чувствую, как его теплый взгляд скользит по моему телу, и по коже бегут мурашки. Мое лицо горит от смущения.

Почему я не могу быть таким, как он? Почему я не могу быть нормальным? Я падаю на пол, закрывая лицо ладонями. Я не хочу видеть его. Я хочу, чтобы он ушел.

Он садится рядом со мной, убирая мои пальцы с лица. — Сев, все в порядке? — я плотно закрываю глаза. Он берет меня за подбородок, и мои глаза открываются против моей воли. Я вижу, как любопытство загорается в его глазах – так бывает каждый раз перед тем, как он что-то обнаруживает. Он улыбается.

— Со мной тоже это случается. Это нормально.

Я снова трясу головой. По щекам катятся слезы облегчения и смущения.

— Я не нормальный, Джеймс, - шепчу я, снова закрывая глаза. Я чувствую вспышку гнева и представляю, как он сейчас выглядит – брови сердито нахмурены, глаза горят, нос наморщен. Он не любит, когда я с ним спорю.

— Заткнись. Если я говорю, что нормальный, значит, так и есть, — я трясу головой. Он никогда не поймет. Я чувствую, как он гладит мои волосы. Он подвигается ближе, и я задерживаю дыхание. Я боюсь открыть глаза. Я боюсь того, что он собирается сделать. Я боюсь, что он этого не сделает. Теплые губы касаются моих, и я чувствую щекой его мокрые волосы. Он отстраняется, и я чувствую, как с ним меня покидает моя душа. Я издаю мягкий стон.

— Вот. Я тоже не нормальный.

Я открываю глаза и смотрю на него. Тени залегли под зелеными глазами, горящими и голодными. Он кусает свою губу.

— Гарри.

Он ухмыляется. — Я люблю тебя, Северус.

***

Я резко просыпаюсь. Все, больше мне сегодня не уснуть. Я быстро поднимаюсь в кровати, пытаясь выбросить образы из головы. Я вдруг пугаюсь головы, лежащей на полу. Гарри Поттер без тела открывает глаза и молча улыбается мне.

— Какого черта ты здесь делаешь? - кричу я, пытаясь успокоить бешеное биение своего сердца.

Он садится и скидывает свой плащ. — Я… простите… — он опускает глаза и встает. Я тянусь за своим халатом, пытаясь выкинуть сон из своей головы. Черт.

— Почему у вас этот чертов плащ? — он не пользовался им целую вечность. Зачем это ему с его свободным допуском к каминной сети Хогвартса? Я изучаю его лицо. Он хмурится.

Он вздыхает. — Я иногда прихожу сюда по ночам. Только когда вы спите. Я не подглядываю, как вы раздеваетесь или что-то в этом роде… Я просто… только когда вы спите. Простите, — последние слова он договаривает, закрыв лицо руками. Я смотрю на него, лишившись дара речи. Он приходит в мою комнату по ночам. Я пытаюсь осознать это, но единственное, что до меня доходит, это то, что он не спит по ночам, как я думал.

Он добавляет, — Я обычно ухожу раньше, чем вы просыпаетесь.

— И часто вы это делаете? — В ответ он только пожимает плечами. — Итак, вы не спите?

— Простите, профессор. Вы сердитесь?

Да, я должен бы. Этого достаточно, чтобы прекратить наше соглашение с Дамблдором. Поттер имел определенные условия доступа к моим комнатам. Он их нарушил. Я должен быть возмущен. Я ужасаюсь, что это не пришло мне в голову раньше.

— Почему вы не сказали мне, что не спите? Почему вы не обнаружили себя раньше? —

Почему он сделал это сегодня? Хороший вопрос. Мой желудок подпрыгивает, когда я вспоминаю предсказание Трелани - *мысли перейдут в действия*. Я собираюсь с силами, отчаянно пытаясь восстановить самообладание.

— Вы бы запретили мне приходить сюда. Вы бы сделали что-нибудь, чтобы я спал, — Конечно, я бы так и сделал. И уж точно не разрешил бы ему устраивать привал возле моей кровати.

— Так почему сегодня?

— Вы назвали меня по имени. Я думал, вы знаете, что я здесь. Но вам снился сон, правда? Я должен был догадаться, вы же никогда не называете меня по имени, — он улыбается. Я усмехаюсь и сажусь на кровать с глубоким вздохом. Он садится рядом со мной, и я напрягаюсь.

— Это не может продолжаться.

— В любом случае, это же конец семестра, правда? Меня закроют в этой темнице, и вы от меня избавитесь, — он хотел меня поддразнить, но его голос внезапно ломается. Я вдруг чувствую острую боль в груди и понимаю, что это страх. Я раздраженно подавляю его и говорю себе, что я должен быть благодарен за возможность наконец-то остаться в одиночестве.

— Поттер…

— Пожалуйста, профессор. Не говорите ничего. Я могу вынести мысль о том, что вы рады от меня избавиться. Я понимаю, ужасно проводить все время с таким… ээ… Пожалуйста, просто… Я не хочу услышать это от вас, — я наблюдаю за ним и пытаюсь цинично прикинуть, хочет ли он, чтобы я это опроверг. Я не буду.

— Простите, - он храбро улыбается. — Я пойду, — он поворачивается и отдает мне свой плащ. — Вот. Просто чтобы вы были уверены, что я не сделаю этого снова. Я становлюсь… э… немного странным по ночам, и могу наделать глупостей. А так я не смогу. Поверьте, что мне действительно очень жаль. Я знаю, что я спятил.

Плащ скользит через мои пальцы, словно вода. Я оглушен и испуган. Я вижу, как он разворачивается и уходит. Я должен что-то сказать. Не знаю, что именно. Я должен рассердиться. Он должен сожалеть.

— Ты не сумасшедший, Поттер.

Он останавливается у двери и смеется. — Ну, и не совсем нормальный, правда?

Я фыркаю, когда мои собственные слова настигают меня. Фраза *осторожнее со своими желаниями* крутится в голове, как испорченная пластинка. — Нет, - говорю я твердо. Зачем врать ему? — Но нормальность переоценивается.

Я встаю и иду за ним в комнату. Он снова извиняется и берет банку с дымолетным порошком. Я останавливаю его. Если он думает, что я так все спущу ему с рук, он ошибается. Я не забыл о своей позиции, и не позволю ему продолжать это одержимое поведение.

— Поттер, вы останетесь. Время поговорить, — я вызываю чай, и пытаюсь не обращать внимания на беспокойство на его лице. Это будет больно для него. — Я буду задавать вопросы, и хочу получить ответы. Правдивые, без колебания. Вы вломились в мою комнату, и я не позволю вам роскошь смущения. Сейчас пять утра, и у меня нет сил вытерпеть, как вы краснеете.

Он садится и кладет голову на руки. Я ставлю чай на стол между нами и думаю, насколько глубоко я хочу копаться в причинах его поведения. Я вздыхаю и начинаю, - Почему вы приходите сюда? — он уже отвечал, но я хочу вытянуть из него все. Надо выбить некоторые глупости из его головы.

— Я не мог спать.

— Вы не могли уснуть или у вас были кошмары?

— Я не мог уснуть, - говорит он твердо.

— Вы были здесь вчера? — он кивает. — В пятницу? — он снова кивает. — Когда вы спали в последний раз?

— Иногда я сплю здесь. Это… успокаивает. Слушайте, это не важно…

— Наоборот, я считаю, что это очень даже важно. И ваша бессонница, если она действительно причина этих визитов, тоже важна. Если бы я знал, что вы не спите, я принял бы меры. Я настаиваю на соответствующих мерах, — он смотрит на меня с ужасом. Я и сам в ужасе. Что я собираюсь сделать?

— Ну, я же улучшил свои оценки, правда? Я имею в виду, что все это имело смысл. А что касается этого – я же сказал, простите.

— Мне кажется, что вы жалеете лишь о том, что были обнаружены. Я не верю, что вы считаете свои действия неправильными. Ваши оценки – это еще не все. Сон является основой для нормальной умственной активности.

— Но вы же спите всего несколько часов за ночь. Может, мне нужно сна меньше, чем остальным. Я знаю, что мой приход сюда был неправильным поступком, потому что нарушает вашу частную жизнь. Но я не вижу ничего страшного в том, что хочу… - он глубоко вздыхает и закрывает глаза, - … слушать вас.

Он упрямо поджимает губы. Его глаза все еще закрыты, и я благодарен ему за это – у меня есть возможность восстановиться от удара, который нанесли мне его слова.

— Это неуместно.

— Нет. Неуместно было бы, если бы я спал в вашей постели, - в его голосе звучит ядовитое негодование, но я понимаю, что оно направлено не на меня. — По сути, это не более неуместно, чем напоить студента виски, — он открывает глаза, чтобы оценить мою реакцию. Я пытаюсь не показать ее. Внутренне я разрываюсь от желания аплодировать ему за такое проницательное наблюдение, и попыткой вычислить, что он имеет в виду. Он облегчает мои попытки, - И вообще, если бы это кто-то обнаружил, виноват все равно я. У меня есть плащ-невидимка. У меня есть дымолетный порошок. Я прокрался в комнату профессора вечером, после того как он отослал меня в общежитие.

— Поттер, вы не поняли…

Он сердито сжимает губы. — Я знаю, — он взъерошивает волосы рукой и делает глоток чая. — Простите. Я знаю, что это неуместно. Но только потому, что вам это не нравится.

Почти прав. Я закрываю глаза. — Выше желание быть рядом со мной, Поттер, неуместно, потому что я достаточно стар, чтобы быть вашим отцом, — ну вот. Я это сказал. Я пытаюсь подавить тошноту, которую вызвали у меня эти слова.

— Я знаю это. Но я надеялся, что вы любезно не упомянете об этом, — я открываю глаза и вижу, как он улыбается. Я почти улыбаюсь в ответ. — Это неуместно также потому, что вы мой учитель, и я пересекаю границы, которые не должны пересекаться, правда? И то, что я здесь – неправильно, потому что вы доверяли мне настолько, чтобы разрешить Дамблдору открыть ваш камин для меня и… я предал ваше доверие. Я знаю все это, профессор. У меня было достаточно времени, чтобы обдумать все это.

— Ну хорошо. Если вы знаете, что такое хорошо, и что такое плохо, так какого черта вы здесь делали?

— Ну, смотрите… Я ложусь спать и говорю себе, что я усну. Потом я начинаю думать. Мысли вертятся, вертятся, и я просто схожу с ума. Я пытаюсь прекратить, но не могу. А потом Невилл начинает храпеть, и это сводит меня с ума еще больше. А в общей комнате слишком тихо. Хижина Хагрида… я просто не могу. Послушайте, я обещал директору, что не буду кружить ночами по холлу. И я прихожу сюда. Я просто лежу на полу и слушаю ваше дыхание. А так как я не причинил вреда никому – мне все равно, что это неуместно.

Я киваю. Не знаю, почему, просто это кажется подходящей реакцией. Я вполне понимаю его, но это не уводит меня от факта, что я являюсь для него лекарством от бессонницы. Черт побери. Это не моя роль. Это не в моем характере – быть успокаивающим. И я не хренов луч света в его жизни. Я ЗЛОЙ.

— Вы обалдели от этого, правда?

Я киваю. Черт, я должен был опровергнуть его.

— Звучит жалко. Я знаю.

— Меня беспокоит, что произойдет тогда, когда по каким-то причинам я не смогу…дышать для вас.

— Ну, у меня всегда есть мое задание по Зельеделью, — у меня нет сил, чтобы засмеяться, и я только фыркаю. Он должен быть благодарен, что вообще получил какой-то ответ. — Я не знаю. Думаю, что пойму это летом. Хотя, в любом случае, я почти уверен, что вы вышвырнете меня теперь. Я не *нуждаюсь* в вас. Просто… я люблю быть здесь.

Я не знаю, в каком случае беспокоиться сильнее – если у него есть определенная зависимость от меня, или если он приходит сюда по собственной воле, так как это ему нравится. Я испытывал привязанность студентов и раньше. Но никогда так. В этих редких случаях я просто эффективно запугивал его или ее. В этой ситуации я не смогу управлять событиями. Да я и не уверен, что я абсолютно готов взять ситуацию в свои руки.

— Поттер. Я хочу, чтобы вы сказали мне, что, по-вашему, я должен делать. У меня есть молодой человек, чья привязанность ко мне… не смейте краснеть… его привязанность по отношению ко мне настолько далеко зашла, что сказать, что это было пересечением границ, было бы чертовски мягко. Он дошел до того, что прокрался в мою комнату ночью, нарушив тем самым несколько правил, которым должен следовать. Если я выгоню его, что было бы логично, он рискует провалиться на экзаменах или погрузиться в более тяжелую депрессию. Если я не прекращу это, я рискую…— *привязаться к нему*, *наделать глупостей*. Куда, черт побери, делось окончание этого предложения?!?

— Потерять работу.

— Точно, — примерно так.

— А если я скажу Дамблдору, что я сам не хочу приходить сюда? Я имею в виду, проблема в этом? Если вы волнуетесь, что вас обвинят в том, что я провалю экзамены… Дамблдор не сможет обвинить вас, если я сам прекращу наши встречи.

— Не пытайтесь играть со мной в Гриффиндорское самопожертвование. Это не сработает. Что вы хотите, Поттер?

Он смеется. Я не вижу юмора. Я смотрю, как его лицо упрямо твердеет, и задерживаю дыхание.

— А чего *вы* хотите, профессор? В конце концов, это ваш выбор. Вы правда хотите знать, чего я хочу? Я думаю, что вы правы. Я вел себя неправильно. Но если мы говорим о нарушении правил, то вы тоже их нарушали. Все, что вы уже сделали, подвергает риску вашу работу. Если кто-нибудь сейчас нас найдет, вас уволят. И я думаю, что если мы все равно будем иметь проблемы, так давайте, как говорят близнецы Уизли, сделаем так, чтобы дело того стоило.

Я меня падает челюсть, и я даже не забочусь о том, чтобы закрыть рот. Я оглушен тем, как гладко он сумел произнести эту речь. Наверное, потратил на нее не одну ночь, сидя здесь. Я начинаю представлять, чем еще он мог здесь заниматься, и резко обрываю себя.

Он смеется, и мне наконец удается убрать шокированное выражение со своего лица. Я перевожу дыхание.

— Простите, - хихикает он в чашку. — Если бы вы только видели свое лицо, — он допивает чай и смотрит на меня немного разочарованно. — Вы уверены, что не передумали насчет виски? Вы выглядите так, как будто вам не помешал бы стаканчик. Я никому не скажу.

— У вас бессонница, депрессия и вы безнравственны. Позвольте не добавлять к списку алкоголизм. У вас есть еще целая жизнь, чтобы поработать над этим, — я усмехаюсь, стараясь не думать, что вся его жизнь не будет такой уж длинной.

— Я не безнравственный.

— Хм. "Сделаем так, чтобы дело того стоило"?

Он ухмыляется. Я вдруг пожалел о том, что запретил ему краснеть. Я бы предпочел, чтобы ему было стыдно.

— Хорошо, вы просили не играть в самопожертвование, — краска смущения заливает его щеки, и я настолько рад этому, что готов расцеловать его. Ну, может быть, не настолько… Определенно нет. — Вы не ответили на мой вопрос. Чего вы хотите, профессор?

Часть моего мозга требует, чтобы я принял этику Уизли. Другая часть доказывает, что лучше этого не делать. Мой рот терпеливо ожидает решения.

Чего я хочу? Я хочу, чтобы он никогда не родился. Я хочу вернуться к благословенным временам, когда я мог просто ненавидеть его как продолжение его отца. Я хочу вернуть время, когда я не сидел в своей комнате и не смотрел на часы, ожидая, когда он выпадет из моего камина, нарушив оглушительную тишину, которой я так дорожил раньше.

Я хочу взять его так, чтобы он пожалел о том, что когда-то вообще хотел меня.

— Профессор, мне пора возвращаться, — *О, боги, спасибо* — Если вы хотите подумать об этом, я могу прийти позже. Если… вы разрешите мне, — он неуверенно смотрит на меня. Я киваю. Он вздыхает и говорит с улыбкой, - Я действительно сожалею, профессор. Даже если и по неправильным причинам.

Я вижу, как он идет к камину и исчезает в нем. Я остаюсь наедине с собой – представлять то, что мог бы делать, если бы он остался.

***

— Добрый день, Северус. Вы устало выглядите, — Дамблдор смотрит на меня с привычным мерцанием. Я уже и не знаю, предпочитаю я видеть его с этим мерцанием или нет. Я устал думать об этом.

— Северус, Гарри приходил ко мне сегодня утром с довольно тревожным признанием.

Мой желудок падает. Он сказал ему. Он почему? Я поднимаю бровь и стараюсь выглядеть невозмутимо. — Правда? Я не думал, то мальчик способен на честность.

— Кажется, он обеспокоен, что вы не нашли сил сказать об этом сами. Конечно, вы понимаете, Северус, что то, что сделал Гарри – неприемлемо. И вы вправе просить, чтобы ваш камин был закрыт для него. Когда я сказал, что ожидаю от вас соответствия своим обязанностям, я не имел в виду, что вы пожертвуете своей частной жизнью.

Я сердито поджимаю губы и бормочу, - Я не против.

— Простите?

— Я сказал, что не возражаю. Я не был в восторге, обнаружив его сегодня на полу перед камином. Но я понимаю, почему он мог прийти туда. И то, что он рассказал все вам, может свидетельствовать только об искренности его извинений. И пока его поведение ненормально… если это успокаивает его – сидеть и слушать мое дыхание, то почему бы не разрешить ему делать это. Если вы хотите, чтобы я его наказал, то вы должны признать, что его зависимость от меня – это ваша вина…

Я вдруг понимаю, что кричу. На Альбуса Дамблдора. Мой рот открывается в немом извинении, холодная волна трепета накрывает меня. Он смотрит на меня так, как будто дедушка пытается объяснить что-то мальчику, который слишком молод, чтобы понять. Я не могу заставить себя посмотреть ему в глаза.

— Северус, я просто хочу, чтобы вы знали, что не должны делать того, чего не хотите делать. Что касается того, что это моя вина…, - я морщусь, и он посмеивается, - …думаю, что вы недооцениваете себя. Возможно, он чувствует себя хорошо в вашей компании именно из-за того, кто вы есть.

— Пожалуйста, Албус. Вы заперли его в комнате в компании с единственным человеком, в очень сложный период его жизни. Естественно, что он привязался к этому человеку. Давайте не будем выдавать эту ситуацию за что-то, чем она не является, а именно: испуганный мальчик цепляется за первого, кто предлагает ему мир.

— Или, возможно, за первого человека, который понял его, — я открываю рот, чтобы возразить, но он останавливает меня жестом. — Я позволю себе на время прекратить ваши встречи. Я не могу разрешить ему остаться безнаказанным. Полагаю, что вы поймете меня. Он возвратится в подземелье, когда закончится семестр. Сириус Блэк согласился составить ему компанию на первую половину лета.

Я отталкиваю мысль о Блэке и сосредотачиваюсь на более важной проблеме. — Я против того, чтобы запереть его на все каникулы, Альбус. Я понимаю, это необходимо для его безопасности. Но сохранять ему жизнь – бессмысленно, если не разрешить ему жить.

— Я согласен с вами. Фактически, я даже хотел бы обсудить это. Я нашел безопасное место. Подготовка еще не закончена, возможно, все будет готово к середине июля. Я не знаю, смогу ли убедить вас отправиться туда вместе с Гарри. Это уединенное место, но достаточно открытое, поэтому там нельзя использовать магию без крайней необходимости. Но вы не обязаны соглашаться, Северус.

Я фыркаю. — Если я не соглашусь, ему остается только темница, — он опускает глаза и кивает. — Так я и знал. Скажите, Альбус, а это ваше безопасное место случайно не в горной местности?

Он резко поднимает глаза, и я вижу настоящее удивление в его взгляде. Редкий случай, когда я могу удивить его. Я был бы рад, если бы не внезапная волна тошноты, подкатившая к горлу.

— Могу я спросить, откуда вы это знаете? - он поднимает бровь.

— Гадание по чайной чашке.

Он улыбается и снова мерцает. Я предпочитаю, когда он серьезен. Теперь я в этом уверен. — Не знал, что вы верите в гадания.

— Я не верю, - ворчу я. Но кто я такой, чтобы спорить с судьбой?

***

Я иду в свое подземелье, после утра, проведенного с расчувствовавшимися семиклассниками. Их сентиментальность никогда не перестает удивлять меня. *Спасибо, что были таким ублюдком, профессор. Вы научили меня многому*. Бросив охапку благодарственных подарков, я иду в кладовую и вытаскиваю мою традиционную бутылку красного вина в честь окончания семестра.

Я использую маггловское приспособление, которое называется штопор. Моя палочка справилась бы с этим лучше, но я получаю странное удовольствие, наблюдая, как искривленный металл проходит через пробку. Бутылка открыта, и я счастливо вздыхаю.

Я ставлю бутылку на стол и обращаю внимание на лежащее здесь письмо. Я узнаю его твердый почерк. Наверное, он был здесь во время завтрака. Я видел, как он выходил из холла вместе с Дамблдором, слабо улыбаясь. Наверное, в безопасное место. Я почти огорчен, что не уезжаю с ним, и это приводит меня в смятение. Когда он не утомляет меня по вечерам своей болтовней, я почти не могу спать. Часто я ловлю себя на мысли, что я надеюсь на его возвращение – на то, что он не послушается запрета директора. Тем не менее, он, очевидно, решил следовать правилам и настоял на сохранности моей частной жизни. Несмотря на то, что я его не просил об этом. Проклятый мальчик.

Я вскрываю письмо. Я не уверен, хочу ли я действительно знать, что там внутри. Что-то подсказывает мне, что стакан вина не повредит. Хотя это грех – мешать хорошее вино с дурными предчувствиями. Я наливаю вино в стакан и сажусь в *это кресло*. Я пью вино и открываю письмо.

**Дорогой Профессор Снейп…**

Дорогой. Как трогательно. Я делаю большой глоток.

**Я хотел поблагодарить вас за вашу помощь. Без этого заклинания для концентрации, которому вы меня научили, я бы никогда не достиг таких успехов. Даже Гермиона была поражена моим прогрессом. Правда, Рон был немного обеспокоен.

Я думаю, что начал писать это, чтобы снова извиниться. Я продолжаю думать о том, как подставил вас, и ужасаюсь. Дамблдор действительно рассердился. Он прав. Вы много сделали для меня, и было бы слишком эгоистичным требовать большего. Я знаю, что он только приостановил наши встречи до следующего семестра, но я сам решил не продолжать их. Не из-за того, что они не помогают. Очень помогают. Если бы не все остальное.

Я думал о том, что вы сказали – что достаточно стары, чтобы быть моим отцом. Я знаю, что вас беспокоит то, что вы мне нравитесь. Меня тоже беспокоит. Я понял, почему мне лучше не приходить к вам. Чем больше я нахожусь рядом с вами, тем больше мне этого хочется. Как вы сказали, это неуместно. Не говоря уже о том, что это чертовски раздражает – любить кого-то, с кем не имеешь ни единого проклятого шанса.

Ну вот. Я это написал. Не беспокойтесь. У меня есть целое лето, чтобы постараться забыть. Я отдам вам это письмо прежде, чем потеряю решительность. Желаю вам хорошо отдохнуть, и, пожалуйста, не умирайте.

Гарри.

P.S. Если это не трудно, не могли бы вы не дразнить меня этим в классе? Если вы сделаете вид, что я не писал этого, я буду вам очень признателен.**

Письмо падает на пол. Я смеюсь. Громко. Истерически. Что-то подсказывает мне, что Поттер не знал о планах Дамблдора, когда собирал всю свою Гриффиндорскую храбрость, чтобы отдать это письмо. Я отдаю ему должное. Он сделал огромное усилие, чтобы быть благородным. Меня разрывает садистское нетерпение увидеть его лицо, когда мы встретимся, и я сам удивляюсь этому. Я смеюсь. Я поднимаю тост за Гарри Поттера. Он может продолжать играть в достоинство, развлекая мое извращенное чувство юмора.

Глава 9. Смена декораций.

С помощью портключа я прибываю в то самое защищенное место, и тут же зажмуриваюсь от невыносимой яркости. Я осторожно открываю глаза и обнаруживаю, что это место является полной противоположностью моему темному, прохладному, уютному подземелью. Я вижу маггловскую кухню. Стерильная белизна в сочетании с множеством сверкающих металлических ящиков. Июльское солнце врывается в комнату через окно, занимающее всю стену. Окно выходит на озеро. Мой рот кривится от отвращения.

Албус Дамблдор официально послал меня в ад.

Я слышу французскую речь и иду в направлении звука. Я вижу гостиную, в центре которой стоит серебряный ящик с изображением говорящего мужчины. Я вспоминаю, что знаю об этом смешном ящике из Маггловедения. Я подхожу ближе, и вижу Поттера, сидящего на диване (белый! О, боги) и пялящегося в ящик так, как будто там содержатся все тайны вселенной.

— Не знал, что вы говорите по-французски, - говорю я, и он подпрыгивает.

— Боже! Вы не можете ходить более громко? - он хватается за грудь.

— Да, но тогда я бы не мог так эффективно пугать людей, - усмехаюсь я, и он отводит взгляд. Я не вижу стыда, который ожидал увидеть – даже предвкушал последние три недели. Я по меньшей мере удивлен, увидев гнев. Я вижу бутылку с золотистой жидкостью на столе и думаю, что это виски. Он держит в руке полупустой стакан.

— Вижу, вы уже празднуете свой побег к свету? — Он пьет из стакана и снова пялится в ящик. Я теряю терпение. — Вы умышленно меня игнорируете?

Он сердито смотрит на меня. Он не отвечает.

— Если это награда за то, что я пожертвовал своим отпуском в вашу пользу, я предпочел бы сообщить директору, что вам лучше сидеть в той чертовой темнице.

— Я не просил жертвовать чем-то ради меня. Скажите Дамблдору, чего вы хотите. Я уже говорил, что не хочу никого видеть, — обида в его голосе раздражает меня и заставляет идти дальше.

— Да, трогательное признание, de l'amour. К несчастью для нас обоих, я согласился охранять вас прежде, чем получил письмо. Если бы я знал, что получу такое красноречивое признание…

— Ну, ладно. Я беру назад свои слова. Все. Я написал его раньше, чем узнал, что вы… - его слова тонут в содержимом его стакана.

Я напрягаюсь. Снова Блэк. Что он наболтал мальчику? Я смотрю на него, он избегает встречаться со мной взглядом. — Раньше, чем вы узнали, что я… что именно? — Мой голос холоден и сух, он ничем не выдает боли, поселившейся в моей груди.

Он ставит стакан на столик и говорит, - Просто… оставьте меня одного, — он идет к выходу.

— Нет. Вы скажете мне о чем, как вам кажется, вы знаете.

— Я ни черта не знаю, ладно? - он идет по коридору, я следую за ним.

— Что касается меня, мистер Поттер, я хотел бы знать, в чем ваш чертов крестный обвиняет меня, — я знаю его обвинения. Я почти слышу их. Снова слышу, как он бросает мне их в лицо.

— Ничего он мне не сказал. Просто отстаньте от меня, и все! — Он входит в комнату, и я не даю закрыть ему дверь. Он падает на кровать лицом в подушку. Я поражен этим ребяческим жестом. Но почему поражен? Он ведь и *есть* ребенок.

— Простите, мистер Поттер. Я считал, что вы понимаете, что у каждой истории есть две стороны. Я переоценил вашу зрелость. Я обещаю, что больше никогда не совершу этой ошибки, — я разворачиваюсь и выхожу из комнаты, борясь с желанием хлопнуть дверью. Я не опущусь до того же инфантильного поведения. Я собираюсь найти темницу, где мог бы посидеть в холодной сырости, казня себя за то, что думал, что мальчик может быть чем-то большим, чем просто сыном своего отца.

***

— Что вы делаете?

Его голос напугал меня, вырвав из покоя, который я нашел в летнем вечере, наблюдая озеро, отражающее вечернее небо. На самом деле, более вероятно, что я нашел покой на дне бутылки виски, которую принес с собой. Природа никогда не вызывала у меня особых чувств, кроме простого ощущения ее присутствия и благодарности за компоненты к различным зельям. Обнаружив, что в этой чертовой тюрьме нет подземелья, я вышел на террасу, пытаясь избежать отвратительной яркости дома.

— А на что это похоже? - холодно отвечаю я.

— Как будто вы обиделись.

— Очень проницательно, мистер Поттер. О, я и забыл. Вы же мастер решения загадок. Я пытаюсь забыть, что ваше присутствие здесь чрезвычайно мне мешает.

Он садится на стул рядом со мной и я сердито поднимаюсь. — Поттер… - я пытаюсь сказать что-то оскорбительное, но мой мозг занят лишь поддержанием нового положения в пространстве. Я говорю, - Прочь, — и иду к озеру, хотя и более неустойчиво, чем мне бы хотелось.

— Вы должны были сказать мне, - говорит он. Будь я в лучшем состоянии, я бы смог проигнорировать его, но сейчас я готов уничтожить его. — Скажите же наконец, что я должен был вам сказать?, - я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Зря. Голова кружится.

— Что вы… были влюблены в моего отца. Вы знаете, как это странно для меня?

Я смеюсь и трясу головой. Странно для него, и правда. У меня кружится голова, когда я смотрю на него, и я сажусь на траву, отказавшись от попыток быть недоступным. Никто не может запугивать, когда сидит на траве. Это невозможно. Я поворачиваю лицо к озеру, молясь, чтобы оно разлилось и поглотило меня.

Я слышу его шаги, он стоит у меня за спиной. — Это же был он, правда? Тот, кто заставил вас понять, что вы гей. Вы же говорили о моем отце? И когда он не ответил на ваши чувства, вы постарались сделать так, чтобы его исключили?

Я горько смеюсь. Это достаточно близко к истине. Если истина где-то в Китае. Но кто я такой, чтобы разрушать образ великого Джеймса Поттера? Я хранил этот секрет почти тридцать лет… еще немного не повредит. Да. Как только исчезнет последний Поттер, тогда можно рассказать эту грязную историю. Я напишу бестселлер – Когда Великие Волшебники Развенчиваются. Затем уйду в отставку и буду наблюдать, как капают галеоны на мой счет. Не то, чтобы я очень нуждался в них. Ох, черт. Еще немного не повредит.

— Профессор, - его голос прерывает мои размышления, и я пытаюсь свирепо посмотреть на него. Я и забыл, что он здесь. Я смеюсь. Ну, конечно, он здесь. Где еще ему быть? Я ложусь на землю и закрываю глаза.

— Вау. Вы и правда обиделись, — он садится рядом со мной, каким-то образом заставляя мир вращаться. Я открываю глаза и вижу, как крутится надо мной ночное небо. Я понимаю, что лечь на землю было не лучшей идеей, но сейчас я просто не могу исправить положение.

— Я не был влюблен в вашего отца, - выдавливаю я. Мысленно я аплодирую себе за то, что еще могу поддерживать нить разговора. Я восхищаюсь, насколько я одарен.

— Но он вам нравился.

Мне приходит в голову, что подростки вкладывают в слова *любовь* и *симпатия* не тот же смысл, что и взрослые. Насколько я знаю за годы невольного наблюдения за их романами, слово *симпатия* на их жаргоне описывает отношения от первого флирта до маловероятного третьего свидания, после чего уже употребляется слово *любовь*. Ну что же, по этой классификации я был влюблен в его отца.

— Я хочу, чтобы вы мне сказали, - бормочет он.

Я внезапно трезвею. Я вцепляюсь взглядом в звезду, и останавливаю вращение мира. — А вам не приходило в голову, что я не обсуждал это с вами для вашего же чертова блага? Или я пытался сохранить этот прекрасный, замечательный образ отца, который вы себе создали? Это же вы сказали, что не хотите слышать что-нибудь ужасное об отце, правда? Но вы захотели услышать, что я… что же там придумал Блэк для меня? … ах, да… грязный извращенный ублюдок, который пытался соблазнить непорочного беднягу Джеймса Поттера. Да, я соблазнил мальчика, который знал меня так же, как и я сам. Мальчика, который почти патологически стремился быть лидером в любом деле, в котором принимал участие. Это правда, я соблазнил Джеймса Поттера. В это легче поверить, чем в обратное, правда? Это так характерно для такого Слитеринского ублюдка, как я, изучающего темные искусства – околдовать прекрасного героя квиддича. Джеймс Поттер был воплощением чистоты и добра, я был антигероем, правда?

Я смеюсь с горечью, которую сдерживал целую вечность. Когда я скажу миру, насколько хорошим действительно был Джеймс Поттер? Но я знаю, что не скажу. Я не смогу. — Иногда люди скрывают истину, Поттер, только потому, что она слишком ужасна и причиняет слишком много боли.

Я рискую взглянуть на его лицо. Он удивлен. Я смущен его реакцией и прокручиваю в голове свои слова, чтобы понять, что же я сказал. Я понимаю, что сказал много. Слишком много.

— Вы… вау… — он открывает рот, как будто ему не хватает воздуха, или его тошнит. Нет, это меня тошнит. Черт. Я хватаюсь за что-то, чтобы подняться. Это человек, но я слишком занят тем, чтобы успокоить свой желудок, чтобы беспокоиться об этом. Я зажимаю голову между коленями. Как только я нахожу равновесие между силой тяжести и вращением земли, я снова смотрю на него.

Он потрясен. Очевидно, я ошибся, и Блэк не сказал ему этого. — Черт побери…, - тихо ругаюсь я и пытаюсь успокоить вихри паники в моем желудке. Я отдал бы все за хроноворот. Я закрываю глаза и спрашиваю, - Сколько вы знали?

— Ну… – он мигает и слабо улыбается. — Почти ничего. Сириус только сказал мне, что ему кажется, что вам нравился мой отец. Вау. Я… вау…

Чертов Блэк. Это его вина. И мальчика. И Джеймса. Черт.

Это как задача на зельеделии. Есть два компонента – я и мальчик. И вместе мы образуем стабильное зелье – например, транквилизатор. Спирт моментально превращает это зелье во что-то, от чего вы проведете остаток дней, царапая потолок.

— Вы… переспали с моим отцом?

О, мы все еще об этом? Черт. — Я… мы… — Черт, черт, черт. Снова опускаю голову на колени, пытаясь зафиксировать свои мысли, чтобы сформировать осторожную фразу.

— Мы были детьми, Поттер. Ваш отец… он… - чтобы объяснить, я должен вспомнить то, что забывал долгие годы. В нынешнем своем состоянии я не уверен, что не ляпну еще чего-нибудь, о чем потом пожалею. Я уже итак много сказал. — Будет достаточно сказать, что мы были любопытными мальчишками и знали друг друга настолько хорошо, чтобы получить удовольствие от своего любопытства, — Пожалуйста, пусть этого будет достаточно, ну пожалуйста…

— Ладно. Мне нужно понять. Когда Сириус сказал, что вам нравился мой отец, я прямо обалдел. А теперь, когда вы практически сказали мне, что он вас соблазнил… но вам обоим … было интересно… Так вы и мой отец занимались бог знает чем, а потом возненавидели друг друга? — он почти кричит. Он имеет на это право, просто я хочу, чтобы он не делал это так близко к моей голове.

— Я могу изменить твою память, - предлагаю я, не особо надеясь, что он согласится. Он садится на землю.

— Господи. Моя жизнь такая странная.

Я фыркаю. Он и понятия не имеет. Я подавляю мысль о том, насколько в действительности странна его жизнь, прежде чем еще один секрет вылетит у меня изо рта.

Он молчит, и я благодарен ему за это. Это дает мне подготовить умные неопределенные ответы на его вопросы. Я удивлен, когда слышу его смех. Я смотрю на него.

— Забавно, правда? В смысле, вам нравился мой отец, но он был нормальным. Ну, в некотором роде. А потом появляюсь я… я напоминаю вам его… и я пытаюсь соблазнить вас… Это немного…

— Комично.

— Ага. Боже, я говорю, что моя жизнь странная, а ваша… — он снова смеется, и я рад, что у него хватает самообладания, чтобы оценить иронию. — Наверное, очень странно видеть меня, когда я так напоминаю его, — в его голосе я слышу намек обиды, но я не виню его за это. Я ведь разрушил прекрасный образ его отца.

— Вы не напоминаете мне его, - говорю я, и мне приходит в голову, что я вру, и он не купится на это. — Вы похожи на него внешне, но вы… — *напоминаете мне меня*. Нет. Я не хочу пугать его больше, чем уже напугал, — …раздражаете меня совсем по-другому.

— Ха! Ха! — смеется он и садится. — Вы хотите сказать, что не хотели бы меня трахнуть? — он усмехается.

— Нет! - выпаливаю я и понимаю, что снова сказал, не подумав. Черт. Он хихикает. — Умно, - говорю я.

— Не беспокойтесь, профессор. Я недостаточно пьян, чтобы попробовать. Пока, — он продолжает прежде, чем я успеваю сообразить, что значит *пока*. — Слушайте, если вы не хотите провести целую ночь, объясняя мне подробности ваших отношений с моим отцом, мне нужно выпить. Я не пытайтесь остановить меня.

Я гадаю, что же за бурда получится, если оба компонента зелья примут алкоголь. Я содрогаюсь, но думаю, что результат будет гораздо хуже, если мне придется терпеть его расспросы о наших отношениях с Джеймсом.

Он встает, предлагая мне руку. Я неохотно принимаю помощь после неудачной попытки подняться самостоятельно. Он идет рядом со мной, на тот случай, если мне нужна будет поддержка. Я не забуду завтра почувствовать за это стыд.

Мы идем в гостиную, и он возится с одним из блестящих ящиков. Звучит музыка. Классическая музыка.

— Я подумал, вам это понравится.

Я киваю. Не самая любимая музыка, но вполне подходит для фона. Я становлюсь частью дивана. Он садится со мной и наливает себе виски.

— Профессор?

— Хм.

— Простите, что я так обалдел.

— Можно было ожидать.

Он вздыхает и откидывается на спинку. Его плечо задевает мое. — Я должен был послушать вас сегодня днем. Просто я думаю… я ревновал, — он смеется, и я смотрю на него.

Он покраснел, и я не думаю, что это от алкоголя. — Вы знаете, потому что он вам нравился. Я понимаю, это глупо.

Я фыркаю. Я не могу объяснить ему, почему именно это глупо. Алкоголь в моей крови в сочетании со звуками оркестра поверг меня в комфортабельное оцепенение. Я могу больше никогда не двигаться.

Он продолжает говорить. — Сириус рычит во сне, - он смеется, - Даже если бы у меня не было бессонницы, я бы ее заработал. Зато я сделал все задание по зельям, — он допивает остатки из стакана и ставит его на стол. — Профессор?

Я поворачиваю голову к нему. Он смотрит на меня смущенно. — Вы… вы не возражаете, если я… буду слушать, как вы спите?

Я не могу найти ответа. Я просто смеюсь. Он нервно посмеивается, - Я идиот, правда?

— Полный, — слова вырываются сами собой.

Он вздыхает и кладет голову мне на плечо. Я испуган этим жестом, но еще больше тем, что не отскочил от него в ужасе. Я приписываю это виски.

— Я думал, что вы пытались преодолеть эту патологическую привязанность ко мне.

— Я не… Я перестану. Сразу после каникул.

— Говорите, как истинный наркоман, - усмехаюсь я.

— Гад, - говорит он. Я улыбаюсь, и чувствую, как он обхватывает своей рукой мою. Я пытаюсь напрячься, но мне удается только еще больше развалиться на диване. Я думаю, уж не действует ли он подобно *этому* креслу. Нет, я должен был бы почувствовать пальцы.

— Я знаю, что вы не захотите слышать это, но я скучал по вам, профессор.

Я захлопываю свой рот, чтобы не сказать, - Я тоже, — он прав. Я не хочу это слышать. Или, по крайней мере, я не хочу хотеть это слышать.

***

— Профессор?

Его голос пугает меня, я просыпаюсь и вижу его на краю своей кровати. Я не удивлен, что он здесь. Фактически, он делает это каждую ночь с тех пор, как мы здесь. Я часто притворяюсь спящим, когда слышу, как он крадется в мою комнату с подушкой и одеялом и растягивается перед моей кроватью. Но он никогда не пытался меня разбудить. Я вижу, как он падает на колени. Я испуган.

— Поттер?

Он стонет и прижимается лбом к кровати. Я укладываю его, потянув за плечи. Он падает головой на подушку рядом со мной. Я слышу сдавленные стоны и удивляюсь своей беспомощности. Я ничего не могу сделать для него. Я поглаживаю его по спине. Просто потому, что сидеть и смотреть на него глупо.

Я вижу, как он извивается в агонии. Я гадаю, что делает Волдеморт. Полуночная пытка? Нет, моя метка сообщила бы мне о сборе, а он молчит уже несколько месяцев. Возможно, кто-то обнаружил его укрытие. И он борется с аурорами. Мое сердце замерло от страха. Если кто-то убьет его…

Нет. Я отталкиваю эту мысль, слушая неровное дыхание Поттера. Неровное, но все-таки он дышит. Моя рука гладит его по напряженной спине, не имея сил прекратить контакт. Думаю, что это дойдет до меня позже – что он в моей постели и я прикасаюсь к нему. Но сейчас мне слишком плохо и я слишком взволнован, чтобы чувствовать неудобство. Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться. Я говорю себе, что с ним ничего не случится. Я понимаю, что начал молиться всем известным богам, чтобы Волдеморт остался жив. Я мог бы посмеяться над этим, если бы не был таким искренним в своем отчаянии.

Он громко стонет, и я борюсь с нелепым желанием броситься на его защиту. Я уже провел несколько лет, пытаясь защитить глупого мальчишку от смерти. Думаю, что это уже стало рефлексом. Но никто не спасет его. Я не могу сделать ничего, кроме как ждать, что и это пройдет.

Я чувствую, как его тело замирает, и задерживаю дыхание. Я поднимаюсь на локоть и шепчу, - Поттер? — ответа нет. Моя рука все еще на его спине, и я чувствую его поверхностное дыхание. Он потерял сознание.

Я падаю на подушку и пытаюсь успокоить бешено колотящееся сердце. Я держу руку на его спине – для собственного успокоения. Может, его боль прекратилась. Или же он задохнулся, лежа лицом в подушке. Я поворачиваю голову, и вижу, что он спит.

Я закрываю глаза. Мысль о том, чтобы разбудить его, умирает сразу же, как родилась. Потом я уйду на другую кровать. Пока он спит, он безопасен. И я тоже.

Несколько месяцев я пытался подавить информацию, которую получил от Дамблдора. Неудачно. Я сдался. Я еще ни о чем не жалел так, как об этой неудаче. Я остро реагирую на каждую чью-нибудь стычку с Волдемортом. Я горю от желания защитить мальчишку. До этого это было просто обязанностью – перед Джеймсом. Мне плохо при мысли, что теперь мое понятие об обязанностях изменилось. Я больше не защищаю Гарри Поттера. Я защищаю Гарри.

Я не могу продолжать это. Ради него и ради себя я должен прекратить это сумасшествие. Я должен смириться с тем, что когда-нибудь он исчезнет навсегда. И нет ничего, что бы я мог с этим сделать. Я должен сдержаться и не стать ближе к нему.

Ближе к нему.

Черт.

Он снова стонет, и я твердо решаю не вмешиваться. Я понимаю, что моя рука все еще лежит на его спине, и чувствую, как он начинает дрожать. Я резко убираю руку. Я поворачиваюсь на спину. Он вздыхает, и перестает дрожать. Это меня не волнует. И его рука, касающаяся моей груди, его голова, лежащая на моем плече, его дыхание, ласкающее мою шею… все это безразлично мне. И я вовсе не благодарен, что он не под моим одеялом.

Боже, я жалок.

Я поднимаю его руку и отодвигаюсь как можно дальше от него. Хорошо, что кровать достаточно велика для этого. Я закрываю глаза и засыпаю через пару часов, проклиная все.

***

Утреннее солнце безжалостно будит меня. Я вздыхаю и открываю глаза, успев заметить быстро зажмуренные зеленые глаза. Он притворяется спящим мгновение, затем улыбается. Он осторожно открывает глаза.

— Доброе утро.

— И долго вы на меня смотрите?

— Недолго, - говорит он с усмешкой. Я думаю, что, наверное, не хочу слышать честный ответ.

— Спасибо, - шепчет он.

— За что? - шепчу я в ответ, и потом удивляюсь, а какого черта я-то шепчу?

— За то, что разрешили мне спать здесь.

— Ну, вы же не оставили мне выбора, правда? Расскажите, что случилось.

Он отводит глаза и немного перемещается. Его нога задевает мою, и до меня доходит, что мы в постели вместе, и ему удалось немного залезть под одеяло. Я пытаюсь сделать свое спокойное дыхание не слишком очевидным.

— Я не знаю. Правда. Я не спал, и вдруг эта боль… Но…

— Но?

— Ну, потом я уснул, и… я не знаю, что это значит… профессор… я видел во сне, что Волдеморт… боже, это так странно…

Я теряю терпение. — Поттер, просто скажите мне. Меня не интересует, насколько это странно, — я понимаю, что моя способность быть строгим значительно уменьшается, когда я лежу в постели рядом с ним, одетый пижаму. Я уже хочу сказать, что мы закончим наш разговор позже, но он снова начинает говорить.

— Нет, правда, сэр… Я не думаю, что это было видением. Мне снилось, что Волдеморт… э… целует дементора, — он смеется, и мое сердце замирает. — Я имею в виду, что это очень странно, правда? Прежде всего… фу… А во-вторых, он же потеряет душу, правда?

— Я не думаю, что это было видением, - начинаю я осторожно, скривившись от отвращения. — Если Волдеморт объединил силы с дементорами… — *нас всех трахнули* —…это было бы очень неудачно. Что же касается его души… — У меня вдруг появляется море вопросов к Дамблдору. Я подавляю дрожь. — Мы должны встать. Вдруг директор решит навестить нас? Я не хочу увидеть величайшего из живущих волшебников умирающим от шока.

Он кивает, но не двигается. Я ловлю его взгляд, и задерживаю дыхание.

— Профессор?

— Что? - я рявкаю почти страшно.

— Мм… – он краснее и закрывает глаза. — Вы не могли бы встать первым? Я… пожалуйста…

— Почему? Ой… — Ладно. Я сажусь, проклиная себя за то, что снова покраснел. Я тянусь за своей мантией, и слышу, как он спрыгивает с кровати и выбегает из комнаты. Я снова чувствую благодарность за то, что моя юность закончилась.

***

Я спускаюсь по лестнице и чувствую запах тостов. Я несу охапку пакетов, которые обязан вручить ему в качестве подарков на день рождения. Я кладу их на стол и сажусь. Он приготовил чай – как будто стал примерным домашним мальчиком. Я фыркаю от этой мысли. Мне жутко необходим кофеин.

— Что это? - спрашивает он, ставя на стол тарелку с тостами.

— Думаю, что это подарки от тех, кто празднует то, что вы все еще живы.

Он ухмыляется и хватает самый большой пакет. — Я не думал, что получу что-нибудь, пока заперт здесь.

— Наверное, директор об этом позаботился.

Он прекращает рвать упаковку и смотрит на меня. — А когда ваш день рождения?

— Каждый чертов год, - отвечаю я. Он закатывает глаза. — Четвертого января. Очень давно. И я принял за правило проклинать каждого, кто мне напоминает об этом.

— Мы тогда были в подземелье.

— Хм, да. С днем рождения, профессор. Я гей, — он давится чаем. — Весьма неожиданный подарок, я вам скажу.

— Вы так и не развернули свой подарок, - говорит он, и теперь уже я давлюсь. Он хихикает от своей сообразительности и продолжает распаковывать подарки. — Это от Рона, - говорит он, извлекая красную коробку. Он трясет ее, внутри что-то гремит. — Мне… мне нужна моя палочка, чтобы открыть ее, — он смотрит на меня и пожимает плечами, - Я открою потом, когда вернусь.

Он отставляет подарок в сторону и берется за следующий. Я намазываю джем на свой тост. Он смеется. — Это, наверное, от Гермионы, — я смотрю на него и вижу упакованную книгу. Я с трудом подавляю саркастический комментарий. Сегодня его день рождения, и я пока воздержусь от оскорблений в адрес его друзей.

Он разрывает бумагу, читает название и стонет.

— Что это?

— Книга.

— Это понятно, — я поднимаю бровь. Он улыбается и показывает книгу мне. Я читаю: *Между мужчинами: избранные поэты-геи двадцатого века*. — Интересный выбор. Не знал, что вы интересуетесь поэзией, — он трясет головой. — Я правильно понимаю, что вы сказали своим друзьям?

Он прищуривает глаза, - Не я. Это вы сказали.

Точно. Мое предательство. Итак, я ублюдок.

Он берется за следующий сверток, и я ощущаю срочную потребность уйти куда-нибудь. Я извиняюсь и быстро прохожу в ванную. Единственное, что я ненавижу больше, чем получать подарки – это выслушивать благодарности за то, что дарю я. Меня от этого тошнит.

Я решаю принять душ, чтобы оправдать свою отлучку. Я включаю воду, раздеваюсь на ходу и становлюсь под замечательные сильные струйки воды, бьющие по коже. Я довольно вздыхаю. Когда проходит достаточно времени, чтоб Поттер справился со своей реакцией на мой подарок – который на самом деле скорее жест – я закрываю воду. Он стучит в дверь. — Минутку, - говорю я и начинаю вытираться. Он снова стучит, более настойчиво. Я вздыхаю и завязываю полотенце вокруг талии. Я вижу себя в зеркале - весьма нелепый вид. Невозможно выглядеть свирепо, когда ты мокрый и полураздетый. Я открываю дверь и высовываю голову.

— Что?

— Я хотел…э…

— Это ваш плащ, Поттер. Вам не за что благодарить меня, — он роняет плащ на пол, и я вижу, что в руках у него банка дымолетного порошка, которую я подарил ему в придачу. Я удивляюсь сердитому выражению на его лице.

— Я не благодарю вас, - говорит он твердо, и сжимает губы. — Вы ублюдок, вы это знаете? — он снова удивляет меня, вталкивая меня в ванную и…

Так, я же раздет.

Я хватаюсь за полотенце так, как будто от него зависит моя жизнь. Возможно, что и зависит. — Вы возражаете? — я вижу, как его глаза скользят по моему телу, и я поражен его дерзостью. Он трясет головой и отводит взгляд.

— Извините. Я… - он милосердно отворачивается от меня, и я отчаянно ищу глазами свою мантию. — Вы… - выпаливает он вдруг, - … боже! Вы хоть читали мое письмо?

— Поттер, мы можем обсудить это через пять минут? — *КОГДА Я НЕ БУДУ РАЗДЕТ!*

— Нет. Я и так ждал полчаса. И… Когда вы раздеты, вы более… беспомощны. Он бросает на меня быстрый взгляд. Я пытаюсь угрожающе посмотреть на него, но это способность проявляется у меня, по-видимому, только когда я в своей привычной одежде. Черт. Я пытаюсь пройти мимо него, чтобы взять свою мантию, но он вдруг хватает меня за руку. Я зажат между ним и умывальником. Я вдруг понимаю, что должен был просто уйти в свою комнату. Я с сожалением смотрю на дверь.

— Просто слушайте.

Я вздыхаю и пытаюсь представить, как я возвышаюсь над классом испуганных первокурсников. Это успокаивающий образ.

— Я… - начинает он, и я вижу, как он покраснел. — Вам правда лучше одеться, - говорит он, запыхавшись.

Блестящая идея. Однако он не дает мне пройти. Я хочу сказать ему об этом, но зачарованно смотрю, как он быстро облизывает свои губы. Я замираю в ужасе, когда он с легким стоном прижимается головой к моей груди. Моей обнаженной груди.

— Я… не могу… — его дыхание щекочет мою кожу, и я дрожу. — Я должен знать, что вы думаете. Потому что вы запутали меня, — его слова посылают волны дрожи по моему телу. Он продолжает, - Я сказал вам… о моих чувствах и почему я… не могу… почему…— он замолкает.

Я прочищаю горло и использую свободную руку, чтобы оттолкнуть его. — Поттер, я объяснил в своем письме, что вы можете приходить ко мне, если захотите этого. Вы не обязаны. Я предложил вам выбор. Если вы хотите, можете вернуть подарок, — я хочу, чтобы я послушал свою совесть, когда она говорила мне не делать этого. Я пытаюсь вспомнить, как я оправдывал свой подарок.

— Вы хотите, чтобы я был там? — Он поднимает голову, глядя на меня. Я прилагаю усилия, чтобы выдержать его взгляд.

— Если вы хотите быть там, добро пожаловать, — я трачу всю свою энергию на то, чтобы говорить уверенно. Я снова пытаюсь уйти, но он мягко останавливает меня, подойдя ближе.

— Ответьте мне, - выдыхает он, скользя рукой по моей груди.

— Поттер, дайте пройти, — паника заполняет мой голос, да и сам я отчаянно паникую. Я хочу свою одежду. Я хочу свой свирепый взгляд. Черт.

Его руки скользят по моим плечам, одна притягивает меня за шею. Я отворачиваюсь и крепче затягиваю полотенце, которое уже почти прекратило поступление крови в нижнюю половину моего тела. Что же, это было бы неплохо.

Я чувствую, как его губы касаются моей шеи, и каждый нерв в теле кричит от возбуждения. С моих губ срывается низкий стон.

— Поттер, - выдавливаю я.

— Гарри, - слово ласкает мою кожу, и я подавляю жалкое всхлипывание.

— Пожалуйста, - я начинаю умолять в надежде, что он сжалится надо мной.

— Вы хотите, чтобы я был там? — снова спрашивает он, и его слова звучат как "ты меня трахнешь?". Под моим полотенцем тут же возникает очевидная реакция. Его рука тянется к моему лицу, я и совершаю глупость, посмотрев ему в глаза. Неутоленный голод, который я вижу там, оглушает меня на мгновение. Он облизывает губы, и я резко вздыхаю.

— Гарри… я… мы…

Он поднимается на цыпочки и прижимает свои губы к моим, удерживая меня так отчаянно, как будто у меня есть силы оторваться. Я чувствую, как его язык скользит по моим губам, которые тут же предательски приоткрываются. Он стонет и обнимает меня за плечи.

Я остановлю это, говорю я себе. Только один поцелуй… один замечательно приятный, изысканный, запретный поцелуй. Я раскаюсь. Я заставлю его понять. Я заставлю себя понять.

Мой язык проникает между его губ. Я перевожу дыхание. Моя решительность вдруг покидает меня. Я обнимаю его и прижимаю крепче к себе. Я чувствую его возбуждение через джинсы, и голос разума окончательно замолкает. Он стонет и касается бедром моей эрекции, только слегка прикрытой.

Его рот перемещается вдоль моего – кусая, облизывая, посасывая и… ох… Я понимаю, что единственное, что удерживает полотенце – это его тело, и если он продолжит… о, боже…

Я быстро отталкиваю его и хватаю полотенце, удерживая его на месте. Он смотрит на меня – глаз дико горят, губы красные, распухшие, влажные… о черт.

— Ох… Вау… — он задыхается. Мой желудок подпрыгивает от вернувшегося стыда. Я прохожу мимо него к своей мантии. Он идет за мной и обнимает меня сзади, поглаживая мою грудь. Он целует меня в шею и шепчет, - Я знаю, что ты собираешься сделать… и на этот раз я не разрешу тебе это сделать.

Дата добавления: 2015-07-07